Предсказанное. Том 1 - Василий Головачев

– Такое впечатление, будто впереди абсолютная пустота, – проговорил Ромашин. – Даже вакуум вокруг так не воспринимается.

Железовский промолчал, а пилот хмыкнул и сказал:

– По-китайски пустота – куншу, по-японски – кусо или кукё, но лично мне нравится древнегреческое кенон. А вам?

– Не вижу разницы, хотя привык больше к обычному вакуум.

Пилота нашел Железовский, буркнув, что это драйвер от бога. Ромашин не возражал. Он сразу понял, что Паат Хузангай тоже интрасенс, иначе инспектор погранслужбы на Тритоне не выпустил бы драккар в самостоятельный поиск. Правда, вовсе без объяснения уйти к Нептуну не удалось.

– Вы же не специалисты, – сказал озадаченный пограничник, когда Ромашин и Железовский предстали пред его очами и выложили сертификат особых полномочий с требованием содействия по подготовке глубокого зондирования Нептуна.

– Мы хорошо изучили условия полета, – возразил Ромашин, – и в наши планы не входят ни стопроцентный риск, ни тем более самоубийство. Воспринимайте это как обычный исследовательский рейд с несколько специфичными целями. Обещаем записать все, что увидим и услышим, и передать специалистам.

Пограничник был опытный работник, привыкший не удивляться самым неожиданным просьбам, знавший цену риску, поэтому он, ни слова не говоря, позвонил в управление и, лишь получив согласование, предоставил гостям свободу маневра. Затем он лично проверил экипировку драккара и только потом дал добро на взлет, предупредив бригаду спасателей о новичках.

Ромашин мысленно оглянулся, и автомат послушно выдал ему обзор кормовой полусферы.

Драккар удалился от Тритона уже на пятьдесят с лишним тысяч километров, но и на этом расстоянии спутник Нептуна производил впечатление: округлая каменистая глыба диаметром в две тысячи километров, испещренная бороздами древних жидкоазотных потоков, кратерами, разломами, покрытая кружевной изморозью – словно пятнистой коростой, издали напоминающей лишайник. Азотная атмосфера планеты была неплотной, и сквозь нее хорошо различались обширные туманные плато и океаны жидкой грязи.

Город исследователей Тритона – Пайонир располагался в экваториальной области планеты, рядом с кальдерой огромного ледяного вулкана, испускающего «лаву» – ледяные потоки – и похожего издали на цветок, но сам город был уже не виден.

Судя по тому, как мяч Тритона стал сжиматься и уходить вниз, драккар заметно ускорил движение, миновал один за другим три соседних спутника – Протей, Лариссу и Галатею, затем настал черед пылевых колец. Всего колец у Нептуна было пять, но сейчас видны были только три. Последним из видимых спутников промелькнула мимо Наяда, пятидесятикилометровый кусок камня с вкраплениями льда. Остальные три луны: Деспина, Таласса и Нереида – скрывались за горбом Нептуна.

В глаза брызнуло чистым синим светом: край «бездонной черной ямы» прямо по курсу обозначался размытой синей полуокружностью, Нептун поворачивался к шлюпу боком, освещенным солнцем.

В наушниках прошумел короткий прибой – это дал знать о себе немощный радиационный пояс планеты, имевший по земным меркам незначительное магнитное поле. Затем прошумел второй прибой – человеческих голосов, многотональных сигналов и звоночков. Это отреагировала на появление драккара служба наблюдения за пространством, проведя несколько мгновенных диалогов: с инком «Индевора», с погранслужбой и с координатором исследований системы Нептуна, а так как аппарат благодаря стараниям Ромашина был вписан в график резервных рабочих рейдов, возражений на дальнейшее движение драккара к Нептуну не последовало.

Ромашин вздохнул про себя с облегчением и расслабился: можно не думать о цели полета еще добрых сорок минут.

Нептун был открыт немецким астрономом Галле в тысяча восемьсот сорок шестом году по расчетам, сделанным англичанином Адамсом и французом Леверье. Почти полтора столетия гигантская пухлая планета была сплошной загадкой для земных ученых, и лишь в августе тысяча девятьсот восемьдесят девятого года к ней подлетела межпланетная автоматическая станция «Вояджер-2», приоткрывшая наконец завесу тайны.

С тех пор к Нептуну было послано более двадцати экспедиций, а с введением в строй внутрисолнечной системы метро сама планета и ее спутники начали изучаться стационарно. К моменту старта «Индевора» с поверхности Тритона исследователи совершили более ста попыток достичь дна толстой атмосферы гигантской планеты, но лишь семь из них закончились успешно. Правда, многие ученые сомневались, что дно было достигнуто, потому что глубины погружений автоматических и управляемых людьми аппаратов были разными – от семи до десяти тысяч километров. Существовала еще одна гипотеза, что Нептун не имеет кристаллического твердого ядра, а представляет собой шар из жидкого и твердого водорода.

Драккар летел уже над полярным районом Нептуна, постепенно приближаясь к Большому темному пятну – гигантскому штормовому завихрению размером с земной шар. Синий свет в рубке сгустился; казалось, аппарат движется в толще воды, освещенной сверху. Такой цвет объяснялся наличием в атмосфере планеты молекулярного метана. Появились легкие перистые облака из замерзшего метана, тени от которых были видны на глубинах до ста километров в нижних слоях газовой оболочки. Более темные струи и вихри, движущиеся со скоростью до семисот километров в час, обозначили мощные струйные течения в атмосфере гиганта, а волокна и завихрения всех оттенков голубого цвета – струи мелких ледяных кристаллов метано-водяной смеси – служили границей температурного перепада: выше проходила область с температурой минус двести двадцать градусов по Цельсию, ниже – с температурой минус сто девяносто. Где-то там, в синей бездне, на глубине двух тысяч километров лежала еще одна граница температурного перепада, ниже которой температура скачком возрастала до минус ста пятидесяти градусов. Эти границы, отделяющие слой от слоя, были и генераторами ветров, охватывающих всю планету.

Драккар, волоча за собой горошину тени, наплыл на край зловещего темно-фиолетового пятна, вблизи не такого четкого, как издали, но тем не менее пугающе геометричного, будто сделанного искусственно во взбаламученной атмосфере Нептуна. С этой высоты движение вихря уже становилось заметным, и Ромашин внезапно прочувствовал волнение; не страх – возбуждение перед броском в неизвестность и трепет от мысли – какого масштаба явление им предстояло преодолеть.

– Интересно, черт возьми, – проговорил он. – Почему Вершители выбрали местом установки орилоуна именно Нептун?