Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

Под святыми сводами нормальные люди находят сочувствие и утешение. А Фидель, стоя перед святыми образами и статуей Благостной Девы, ощущал только молчаливый укор. Неудивительно — при его ремесле и его истории жизни. Фидель даже примерно не представлял, скольких людей убил: считал когда-то, но в районе полусотни сбился. Одно ясно — такие грехи не замолишь. И пусть! Фидель точно знал, ради чего совершает тот или иной поступок. И ни об одном, пожалуй, не сожалел.

Нечистый ведает, отчего потянуло в церковь. Фидель и молитв толком не знал, а священник будто почуял в нём тьму, хотя нисколько не должен был. Это было тихое, сонное утро. Слова находились с трудом. Мозг будто скрипел, как старые дверные петли.

— Вы, Белла, скрывать не буду — дама мною не очень-то почитаемая. И просить мне особо нечего, скверный я слуга Творцу Небесному. Вот для государства — хороший. Парням вроде меня, знаете, смерть-то нипочём… Но вы б сберегли меня пока что. Авось пригожусь.

Ответа он не ждал. Церковь создана быть приютом заблудшим душам — но душа Фиделя, вероятно, давно зашла слишком далеко. Как и говорил Гамбоа, райских кущ он не заслуживал: только лишь стеречь врата чертогов Творца Небесного. Охранять тех, кто Рая достоин.

Потом тайных дел мастер бесцельно слонялся по городу. Зачем-то купил себе новую шляпу, объелся жареных креветок и долго слушал музыкантов на бульваре, что возле Полуденной площади.

Вечер Фидель встречал, глядя на тёплый свет из окон в центре Марисолемы. Сгущались сумерки, а дом начинал шуметь: съезжались гости. Скоро начнётся званый ужин, а может быть, даже бал — кто их разберёт. Фиделю тот дом был отнюдь не чужим, но увы — его там никто не ждал, и потому на душе становилось погано.

Тогда родилась превосходная идея: нужно напиться и найти себе бабу. Фидель обычно имел массу свободного времени и в деньгах большого стеснения не знал, так что рисковал спиться — кабы не обязательства. Он должен был держать себя в форме, не расслабляться через меру и, что самое важное — не привлекать к себе внимания.

По счастью, кутить в Марисолеме умели лучше, чем где бы то ни было, так что требовалось просто не слишком вызывающе сорить деньгами. И не напиваться до беспамятства. Придерживаться образа человека со средним содержанием, не очень-то обременённого службой. Не более того.

Эта брюнетка была шлюхой, разумеется. Но достаточно хорошей, чтобы о таковом обстоятельстве Фидель мог легко забыть. Направление кареты её несколько разочаровало — если не сказать, что обеспокоило.

— Ты живёшь за каналом?..

Ну да: ночевал Фидель в месте, явно не соответствующем количеству денег в кошеле. Именно из соображений скрытности. Девушке это показалось странным.

— Не живу. Мы просто туда едем, потому как там тише да удобнее. А тебе не всё равно?

— Да кто ж знает, что у тебя на уме?

Сказано было с кокетством, но нотку настороженности девушка скрыть не смогла. Однако денег у Фиделя имелось достаточно, чтобы проститутка была готова рисковать — это главное.

Самая неприятная сторона профессии Фиделя заключалась в том, что он не мог позволить себе сближаться с людьми. Особенно с женщинами. Привязанности сильно мешали бы работе, и риск для секретности недопустимый. Женщинам пристало вращаться в свете, а Фидель был человеком тени.

Иногда от этого становилось обидно.

Иной раз по службе приходилось проводить много времени в свете. Конечно, сидя на тёмном балконе или изображая слугу — к которым, как известно, никто не присматривается. Фидель ловил себя на мысли, что добился бы многих из женщин, которые кружились вокруг. Он был недурен собой, не нищенствовал, да и хорошо говорить умел. Не самым высоким стилем, быть может, но что с того?

А уж узнай великосветские дамы, чем Фидель занимается, что он сделал за эти годы для королевства… Тут уж любая не устояла бы, это точно! Тайных дел мастер подобных даров от родины заслужил. Чем он хуже любого из героев, которым ставят памятники, посвящают пьесы и поэмы? Ничем.

Но довольствоваться оставалось шлюхами. Причём не самыми дорогими, хоть и не грошовыми.

«Балеарию я люблю: у неё здоровенные сиськи и упругий зад» — сказал как-то сослуживец, давно покоящийся в безымянной могиле, и Фидель не сумел бы сказать лучше. Это у законных сыновей любовь к родине высокая, чистая — а у бастардов королевства немного иная.

Ублюдки есть ублюдки.

— Вот что, милая: я буду называть тебя Анхеликой.

— Как нашу королеву?

— Именно!

Ей это, кажется, польстило — и шлюхи не лишены чувств, вкупе с общими женскими слабостями. Фиделю идея называть проститутку Анхеликой спьяну показалась удивительно остроумной. Да и потом — плох тот балеарский мужчина, у которого не бывало пошлых мыслей, связанных с блистательной королевой!

При следующем поцелуе девушка нащупала языком отсутствующий у Фиделя зуб, и это обоим показалось волнующим. Но увы — постепенно тайных дел мастеру лезли в голову совсем не те мысли. Интуицию, настойчиво стучащуюся в висок уже полчаса, становилось невозможно игнорировать.

Люди с большим опытом не всегда могут объяснить, почему они абсолютно уверены в какой-то догадке. Это и называется чутьём — качество не природное, а только лишь приобретаемое с годами. Фидель ни за что не выбрался бы из Тремоны без помощи голоса внутри головы, который несколько раз подсказал единственно верное решение.

Интуиции нужно доверять, если хочешь выжить на тайной службе.

Сейчас он окончательно понял, что скромно одетый всадник давно едет за каретой не просто так. И дистанция, которая Фиделю не позволяла разглядеть мужчину, а карете — скрыться у того из виду, избрана отнюдь не случайно. Тайных дел мастер быстро восстановил в голове подробную картину вечера. Фидель умел в моменте не отвлекаться на детали, выбрасывать их из головы — но при необходимости извлекать из памяти все подробности.

Теперь, вспоминая некоторых людей, весь вечер остававшихся где-то в пределах бокового зрения, оставалось признать: за ним, конечно, следили. Зачем — это вопрос бессмысленный. Важен был совсем другой.

Свои или чужие?

Уверенно ответить Фидель пока не мог — так что оставалось дать событиям идти своим чередом, особенно не отвлекаясь от спутницы. Кто знает: может, Фидель в последний раз имел возможность подержаться за женскую грудь. Предельно глупо не насладиться таким моментом! Тем более что грудь оказалась замечательная. Вряд ли у королевы Анхелики она лучше!

Ещё успокаивала логичная мысль: сразу убивать Фиделя не станут в