Лучшая половина мафии (Крестная мать) - Линда Ла Плант

Полицейские, подъехавшие к клубу «Армадилло», не сразу обнаружили труп Данте, потому что раньше наткнулись на другой — на автостоянке на задах клуба. В первом покойнике опознали Дарио Бьязе, бывшего боксера, клубного вышибалу и телохранителя Энрико Данте. Кровавые отпечатки подошв привели полицейских от автостоянки к черному ходу клуба «Армадилло». Дверь была распахнута. Стало ясно, что Дарио перерезали горло где-то возле запасного выхода, после чего его окровавленный труп каким-то образом дотащили по переулку до автостоянки. Там его случайно нашла местная ребятня. В клубе царил полный разгром, сейф был открыт, касса выпотрошена. Обнаружив за стойкой труп Данте, полиция приняла версию вооруженного ограбления.

София зашила рану белыми хлопковыми нитками, потом на всякий случай еще раз полила сверху антисептиком, наложила марлевые тампоны и плотно забинтовала плечо. Убирая волосы с бледного, вспотевшего лица раненого, она почувствовала, что у юноши жар.

— Кажется, у него начинается лихорадка. Придется дежурить при нем по очереди. Я могу посидеть с ним первой, а ты пока немного поспи, потом меня сменишь. Куда подевалась Мойра?

— Пошла спать. Я ее разбужу, когда придет ее очередь.

Стараясь производить как можно меньше шума, Тереза осторожно приоткрыла дверь.

— Я спрячу его пистолет у себя в комнате, — прошептала она. — Если мы сумеем заставить его поесть, можно сделать так, чтобы он снова заснул. У меня есть снотворные таблетки, их надо растереть в порошок и подсыпать в еду.

Прошло три часа. Жар у Луки не проходил, пульс стал еще слабее. Мойре ужасно не хотелось дежурить у постели раненого, но София устала и сама нуждалась в отдыхе.

Несмотря на усталость, София не могла заснуть, в голове вертелись всякие мысли. Истратив почти весь запас валиума, она спустилась в спальню Грациеллы и стала искать снотворное у нее на тумбочке.

— София, это ты?

— Да, мама, спите, я просто ищу снотворное. Помните пилюли, которые вы мне давали? Больше таких не осталось? Я не могу заснуть.

София вернулась к себе с полными флаконами валиума и могадона, трясущимися руками открыла один флакон и высыпала на ладонь несколько желтых пилюль. Она так накачалась снотворным, что Мойре пришлось сильно трясти ее, чтобы разбудить. Раненого стала бить дрожь, и она заволновалась и пришла за Софией. Мойра сказала, что он выглядит ужасно, его бросает то в жар, то в холод и ей стало страшно.

София смочила полотенце ледяной водой и осторожно приложила к шее, груди и левому плечу раненого. Она отметила хороший признак — повязка на ране осталась чистой, значит, кровотечение прекратилось.

В комнату заглянула Роза.

— Как он?

— По-моему, ему стало лучше.

Роза подошла к кровати и всмотрелась в лицо Луки.

— А он очень красивый, правда?

София сматывала перевязочный материал, чтобы его можно было выстирать и использовать снова.

— Что?

— Как вы думаете, тетя София, сколько ему лет?

— Не представляю. По-моему, чем меньше мы о нем знаем, тем лучше. Тереза не рассказывала тебе, что произошло?

— Нет, но Мойра рассказала. Мама все еще работает в кабинете. Он американец? Как его зовут?

София пересекла комнату и взяла одежду раненого.

— Джонни Морено.

Она заглянула в карманы испачканной кровью одежды, однако они были пусты. Роза взяла золотые мужские наручные часы от Картье, но на обратной стороне не было выгравировано имя их владельца.

— Если у него снова начнется лихорадка, позови меня. — София приложила палец к жилке на шее Луки, чтобы проверить пульс. — Наполнение хорошее, — прошептала она.

Кожа была теплой и мягкой, и София внезапно вспомнила, какой холодной была кожа ее сыновей, лежащих в обитых атласом гробах, когда она поцеловала их в последний раз. Черпая странное успокоение в ощущении живого пульса, бьющегося под ее пальцами, София закрыла глаза и не убирала руку до тех пор, пока воспоминание не растаяло.

— Тетя София, с вами все в порядке? — участливо и немного испуганно спросила Роза.

София медленно убрала руку, выпрямилась и приложила пальцы к своему запястью. Потом пощупала пульс у себя на шее.

— Наверное, я просто устала, — прошептала она.

На рабочем столе Пирелли лежали фотографии убитых детей Софии Лучано, поверх фотографий — компьютерная распечатка, с которой он должен был ознакомиться. Джорджио Каролла родился в Риме в больнице Святого Павла. До сего дня Пирелли не удалось найти следов Джорджио Кароллы в Штатах, он предполагал, что, возможно, тот был вывезен за океан незаконно и впоследствии изменил имя с Джорджио на Луку. Сейчас этот Джорджио, он же Лука, считался главным подозреваемым.

В деле об убийстве Пола Кароллы появились новые данные. Полиция смогла найти и допросить почти всех зрителей, присутствовавших в зале суда в день убийства. Среди тех немногих, кого пока не удалось обнаружить, был некий священнослужитель.

Чтобы попасть в зал суда, посетители в обязательном порядке регистрировались в специальном журнале. Священник зарегистрировался как брат Гвидо из монастыря… кажется, Святого Сердца.

Комиссар Пирелли мысленно вознес благодарственную молитву, надеясь, что он не ошибся. Он открыл записную книжку, куда делал выписки из тюремной регистрационной книги для посетителей. Так и есть, как он и подозревал, против фамилии Дж. Каролла значился адрес: «Эриче, монастырь Святого Сердца».

Тучному сержанту Анкоре нелегко дался долгий подъем в гору от Эриче до монастыря. Пирелли поднялся раньше, и ему пришлось целых пять минут ждать, пока вспотевший, запыхавшийся и раскрасневшийся спутник его догонит. Анкора то и дело вытирал лицо платком, плащ он снял и перекинул его через плечо.

В монастыре их проводили в приемную, расположенную рядом с главными воротами. В небольшой комнате с голыми стенами из мебели имелись только стол, деревянная скамья да книжный шкаф. В окно долетел колокольный звон и отдался эхом от голых стен.

Анкора до сих пор не отдышался, на его рубашке темнели пятна от пота, однако в комнате, похожей на монашескую келью, было на удивление холодно, пахло сыростью и затхлостью. Пирелли и Анкора прождали не меньше четверти часа. Наконец к ним вышел молодой священник, представившийся отцом Гвидо. Они предъявили свои удостоверения, и Пирелли спросил, бывал ли он в последние несколько дней в Палермо. Отец Гвидо ответил, что нет. Он заметно нервничал, наматывал четки на пальцы, а когда его спросили, может ли он подтвердить свои слова, тот покраснел и сказал, что может, поскольку он вообще не отлучается из монастыря и тому есть множество свидетелей.

Внимательно следя за его реакцией, Пирелли объяснил, что пытается установить местонахождение Луки Кароллы.

У Гвидо задрожали руки. Он шепотом признался, что, хотя это и необычно для духовного лица, он следит за ходом процесса в Палермо и знает, что Пол Каролла был убит. Гвидо рассказал, что Лука Каролла гостил в монастыре и ушел примерно за неделю до выстрела в суде, но где он находится сейчас, монах не знал.

— Вам приходилось слышать, чтобы Луку называли Джорджио, или его всегда звали Лука?

— Никогда не слышал, чтобы упоминалось имя Джорджио.

— Есть ли в монастыре кто-нибудь, кто знает о нем больше вас?

Гвидо кивнул, но сказал, что поговорить с отцом Анджело в ближайшее время не удастся, так как тот отдает последнее причастие умирающему монаху, брату Луи. Сам Гвидо смог рассказать им только, что Лука воспитывался в монастыре вплоть до того дня, когда отец увез его в Америку. Правда, монах еще дал подробное описание его внешности, добавив, что Лука очень крепок физически и в последнее свое пребывание в монастыре много работал на участке.

Пирелли поинтересовался, когда можно будет побеседовать с отцом Анджело, и получил ответ, что все в руках Господа. В конце концов под давлением Пирелли Гвидо сказал, что отец Анджело может освободиться через два-три дня. Уже перед самым уходом Пирелли спросил Гвидо, много ли у Луки было багажа. Гвидо упомянул кожаную дорожную сумку и после недолгого колебания добавил:

— Когда он пришел в монастырь, при нем был еще плоский кожаный футляр. Я помню, потому что предложил ему помочь занести вещи в келью, а он отказался.

— Какого размера был футляр?

Гвидо показал на пальцах предмет длиной примерно двенадцать дюймов.

— Вы видели, как он уходил из монастыря?

Гвидо снова густо покраснел.

— Боюсь, что нет. Если хотите, можете осмотреть его келью.

Осмотр маленькой убогой комнаты ничего не дал. Пирелли спросил, убирали ли ее после ухода Луки, и получил утвердительный ответ.

— Фотографии его у вас, конечно, нет? — спросил Пирелли.

Гвидо замотал головой: