Королевская кровь-4 - Ирина Котова

Она покраснела, и он хмыкнул, притянул ее к себе и поцеловал.

— Решай сама, где мы будем жить, женщина. Тебе вести дом, и пусть он большой — это твое дело. Я заниматься этим не смогу. Мне еще исполнять обещания, данные твоей матери.

Он обернулся и улетел, а Света отправилась бродить по дворцу. Ей было очень любопытно и немного страшно — неужели правда она здесь хозяйка? Всего этого великолепия? Бродила она долго — спускалась в подвалы, заполненные бочками вина и какой-то утварью, заглядывала на огромную, размером с десяток деревенских домов, кухню. Особое внимание привлекла печь с большим зевом, ростом с человека, не меньше, и стоящая рядом с ней то ли лопата, то ли противень с ручкой — на таком можно было верблюда зажарить. Поднималась на крышу и смотрела на чистенькую, белоснежную, пышно-зеленую от множества деревьев Тафию со сверкающими пятнами прудов и небольших озер.

Она помнила этот дворец тусклым и запыленным, а сейчас он светился, ослепляя великолепием резной, воздушной архитектуры. Он словно узнавал ее и радовался ей. Поскрипывал тяжелыми дверями, шелестел легкими цветными занавесками, приветствовал ее журчанием фонтанов и светом магических светильников. Наполняющиеся бассейны, фонтаны и высокие искусственные водопады тянули ее как магнитом — и оказалось, что страх после заточения в Белом море совсем прошел. Стоило опустить руки в прохладную воду, и их начинали целовать и щекотать упругие струйки, словно радуясь ее присутствию. От щекотки этой хотелось смеяться — и очень отчетливо вспомнились слова старого шамана: «Вода ее теперь любит».

Все было волшебным. Невероятным. И Иоаннесбург с его столичной суетой, зимой, серыми улицами и массой движущихся людей и машин казался далеким — да и существовал ли он вообще?

Под конец Света устала удивляться. Слишком много было всего — и тот таинственный орган, который в человеческом организме отвечает за удивление, видимо, просто перегорел. Устала она и от изобилия золота и лазури, бесконечных коридоров и величественных залов. И покои для себя и Чета выбрала скромные, уютные. У самого края дворца, с выходом в сад и видом на озерцо. Большие, спокойных расцветок, с комнатой, в которой можно будет устроить детскую. Там Светлана и расположилась на огромной низкой кровати, слушая шепот ветра и шорох деревьев за окном. Успела всплакнуть, пока муж не вернулся и не увидел — все-таки без мамы с папой было непривычно и пусто. И в конце концов, сморенная теплом и тишиной, задремала.

Очнулась она, когда вернулся Четери. Свежий, порывистый, бодрый, он сразу утянул ее купаться, затем накормил жареным на костре мясом и фруктами с деревьев, рассказывая о Тафии и старых временах — и заснули они уже поздно ночью, одни в огромном пустом городе, в звенящем тишиной дворце, крепко прижавшись друг к другу.

Это был единственный день, когда им удалось побыть в одиночестве.

В пятницу с утра Чет проснулся первым. Прошелся губами ей по спине, довольно похлопал по бедру, что-то командирское сказал в живот. Светлана разнеженно и сонно улыбалась — таким забавным он казался. В окна светило солнце, и снова шумел сад, и так хорошо было и умиротворенно, что она лежала бы рядом с мужем вечность, и не надоело бы ей никогда.

Но Четери не дал полениться.

— Вставай, — скомандовал он, — нас уже ждут.

Ко дворцу пришли люди — очень много людей. Грязные, уставшие, запыленные, они молча ждали, пока выйдет новый Владыка ожившего города. Мужчины — старики и совсем юные, безбородые. Женщины с грудными детьми. Дети постарше, чернявые, темненькие, нарушающие торжественную тишину гортанными криками и смехом. И Света, стоящая за Четом, улыбалась этому смеху.

— Приветствую вас, мой народ, — громко сказал дракон. — Меня зовут Четерии, я Владыка этого города. Это моя женщина, моя жена и ваша госпожа. Чего вы хотите?

Вперед вышли несколько стариков — их с трогательной заботливостью поддерживали под локти крепкие бородатые мужики, то ли сыновья, то ли уже внуки. И Света подумала, что счастлив тот народ, в котором к пожилым людям такое отношение. Когда сам останешься голодным, а родителя накормишь. И Четери, она это заметила, тоже смотрел на людей с одобрением. Без высокомерия — как, бывает, смотрят на просителей власть предержащие.

— Господин, — сказал один из стариков, — позволишь ли ты нам жить в этом городе и служить тебе?

— Позволю, — кивнул Чет. — Я рад вам. Занимайте дома, какие кому по нраву, кроме старых драконьих; только знайте, жадности и дрязг я не потерплю. Кто преступит закон — будет изгнан. И другим людям скажите, что Тафия открыта и ждет народ Песков.

— Как нам отблагодарить тебя? — проскрипел тот же старик. — Ты даешь нам дом и воду, что мы можем сделать для тебя? У нас есть золото и стада, мы можем дать тебе женщин и лошадей…

— Женщина у меня есть, — спокойно отвечал Четери, — золото мне не нужно. А вот служба мне ваша понадобится. Кто согласится работать во дворце, готовить еду, убирать и охранять — пусть приходит сегодня после полудня. Вести дворец будет моя жена, к ней и обратитесь. Нам нужны слуги, нужны верные люди, которые станут частью моего дома.

— Будет так, как ты сказал, господин, — торжественно объявил старик. — Прими нашу верность и наши жизни, Владыка.

И все это людское море, к ужасу Светланы, поклонилось им, прежде чем заволноваться, зашуметь, растекаясь по улицам Тафии.

— Я боюсь, что не справлюсь, — Света взяла мужа за руку, и он без лишних слов притянул ее к себе, сжал крепко. — Я никогда не управляла людьми. И слуги… как-то стыдно, Четери.

— Привыкай, — сказал он со смешком. — Справишься, куда тебе деваться? Твоя мать боялась, что тебе будет скучно, — он снова хохотнул, — точно не будет.

И действительно, скучно ей с того момента не было ни секунды. Ей было неловко и совестно назначать на работу почтительно глядящих на нее людей, страшно было выходить к ним. Чет сразу же полностью ушел в обеспечение жизни города — сколько всего, оказывается, надо было решать! От вывоза мусора до стоянок для животных, от назначения стражи до обеспечения местом работы лекарей, законников, писцов…

Дворец шумел, заполняясь людьми: уже тянуло запахами еды из кухни, уже служанки вымыли их с Четом покои, и так сверкавшие чистотой, и в саду собирали фрукты в большие корзины. Дворец оживал, и Света явственно ощущала, как он радуется этому — как верный конь, к которому вернулся хозяин.

А вечером, когда уже было темно, к ним по зову Четери пришел рыжий маг, Максимилиан Тротт. И она так ему обрадовалась, что кинулась обниматься. Среди чужого города, среди новых людей его высокомерное лицо показалось родным.