Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин

Пока с уверенностью можно утверждать, что в 8.30 в наступление в полном составе перешли следующие соединения 5-й гв. А:

– 32-й гв. ск, силами 13-й гв. и 66-й гв. сд;

– 33-й гв. ск —9-й гв. вдд, 97-й гв. сд, два полка 42-й гв. сд, одним полком 52-я гв. сд и одним полком 95-я гв. сд.

Следовательно, между 8.30 и 9.00 по позициям войск мд «Мертвая голова» ударили только три стрелковых полка при поддержке 16 танков. По правому флангу (район Васильевки) наносили удар: 127-й гв. сп 42-й гв. сд, 36-й гв. оттп 18-го тк. В этот момент 153-й гв. сп 52-й гв. сд еще находился на северном берегу Псёла и только начал подходить к мосту у северной окраины Васильевки. На левом фланге (из района х. Ильинский) эсэсовцы были атакованы 294-м гв. сп 97-й гв. сд, а в центре с севера в направлении выс. 226.6 пытался продвинуться вперед 284-м гв. сп 95-й гв. сд. О переходе в атаку 290-го гв. сп данных обнаружить не удалось; вероятно, после боя он приводил себя в порядок и в контрудар не переходил.

Контрудар 5-й гв. А развивался тяжело, как и соседей – 5-й гв. ТА, он не сопровождался сильной артподготовкой, не было в ее полосе и танков НПП, поэтому вначале на планы командования дивизии «Мертвая голова» эти атаки серьезного влияния не оказывали. Тем не менее из-за массированных ударов русских танков по всему фронту дивизий «Лейбштандарт» и «Дас Райх» бригаденфюрер Прис приостановил наступление. На флангах дивизии по атакующим гвардейцам был открыт сильный огонь артиллерии и минометов, а в центре, где его бронегруппа изготовилась кудару на северо-восток, – проведена бомбардировка.

Офицеры штаба мд «Мертвая голова», описывая ситуацию, сложившуюся утром в полосе дивизии, отмечали, что русские безоглядно посылали на ее позиции огромные массы пехоты без сопровождения танков с целью раздавить плацдарм. Участники того боя вспоминали, что это выглядело и ужасно, и странно. Когда твои позиции атакуют волнами сразу несколько сотен вооруженных людей, надо иметь крепкие нервы, чтобы не дрогнуть и не побежать назад. В то же время атака пехоты без должной огневой поддержки на подготовленный к обороне рубеж моторизованной дивизии выглядит не выполнением боевой задачи, а самоубийством. Так считал наш противник, и надо признать – его оценки вполне справедливы.

Гвардейские полки наступали побатальонно, но наступлением это назвать было трудно. Связи батальонов с артчастями не было, поэтому подавить огневые точки перед атакой не удалось, как и не было сопровождения стрелковых цепей огнем. Лишь только роты, развернувшись, начинали движение, артиллерия неприятеля открывала ураганный огонь, нередко к этому подключалась и авиация. Пробежав несколько десятков метров, пехота залегала; лишь огонь затихал – цепи опять поднимались, и так несколько раз. Затем, когда полк с большим трудом преодолевал 300–400 м, противник предпринимал контратаку танками, боевые порядки батальонов рассыпались, стрелки наспех занимали свободные траншеи и воронки, а там, где их не было, пытались окапываться и приступали к отражению контратаки. Когда же танки отходили – пехота поднималась, и все повторялось вновь.

Вот как выглядело движение 284-го гв. сп, который наносил удар от выс. 236.7 в направлении выс. 226.6 – практически в лоб боевой группе мд «Мертвая голова». Процитирую его журнал боевых действий:

«В 11.00 перед наступающим 1-м стрелковым батальоном вышли 17 танков противника, которые прямой наводкой начали вести огонь по боевым порядкам.

1-й сб сошел с южных скатов выс. 236.7 и повел наступление на выс. 226.6. В результате ожесточенного огня пехота залегла.

В 13.00 из района х. Веселого вышло 20 танков, которые курсировали по переднему краю, ведя непрерывно огонь по подразделениям и по восточным скатам выс. 226.6, затем вышло еще до 20 танков, которые оказывали сильное огневое сопротивление продвигающимся подразделениям.

В 15.00 1-й сб достиг выс. 226.6, 2-й сб – северо-восточных скатов выс. 226, 6. Противник отошел на обратные скаты выс. 226.6»[415].

К этому добавлю, что вскоре началась новая сильная атака эсэсовцев, в ходе которой все, что батальоны подполковника

В.С. Накаидзе с таким трудом отвоевали, было оставлено врагу, а полк – рассечен на несколько частей. Какой смысл класть людей под танки без должной огневой поддержки, понять трудно. Но так было, и довольно часто. Наш противник знал эту особенность советского командования и пользовался ею, нанося советским войскам существенный урон. Начальник штаба 48-го тк генерал Ф. Меллентин писал:

«Что касается военачальников, то хорошо известно, что;

а) они почти в любой обстановке и в любом случае строго и неуклонно придерживаются приказов или ранее принятых решений, не считаются с изменениями в обстановке, ответными действиями противника и потерями своих собственных войск. Естественно, в этом много отрицательных моментов, но вместе с тем есть и известные положительные стороны;

б) они имели в своем распоряжении почти неисчерпаемые резервы живой силы для восполнения потерь. Русское командование может идти на большие жертвы, и поэтому не останавливаются перед ними»[416].

Дивизии 5-й гв. А (бывшая 66-я А) понесли под Сталинградом большие потери. Весной 1943 г. их пополнили до штата. Основная часть маршевых батальонов состояла из необстрелянных призывников восточных областей России и республик Средней Азии. Новобранцев в полках, конечно, обучали, но времени на основательную подготовку не было. Об этом не принято было говорить, но «привыкание к передовой» проходило не у всех гладко. Попав под первую бомбежку, артобстрел или под массированную танковую атаку, люди не всегда могли действовать адекватно, их охватывал ужас, они цепенели, попадали в ступор, теряли рассудок. Известный белорусский писатель-фронтовик Василь Быков вспоминал:

«Первые дни в бою не многие способны были преодолеть в себе состояние шока. Командирам в стрелковой цепи стоило немалого труда поднять таких в атаку, и нередко на поле боя можно было наблюдать картину, как командир роты, бегая вдоль цепи, поднимает каждого ударом каблука в зад. Подняв одного, бежит к следующему, и пока поднимает того, предыдущий снова ложится – убитый или с испугу. Понятно, что долго бегать под огнем не мог и ротный, который так же скоро выбывал из строя. Когда до основания выбивали полки и батальоны, дивизию отводили в тыл на переформирование, а уцелевших командиров представляли к наградам – за непреклонность в выполнении приказа: была такая наградная формула. За тем, чтобы никто не возражал против явной фронтовой бессмыслицы, бдительно следили не только вышестоящие командиры, но также политорганы, уполномоченные особых отделов, военные трибуналы и прокуратура. Приказ командира – закон для подчиненных, а на строгость начальника в армии жаловаться запрещалось»[417].

Командование фронта знало о перечисленных выше ошибках и недочетах своих подчиненных. Нельзя сказать, что оно сидело, сложа руки. Н.Ф. Ватутин не раз лично указывал на недопустимость подобного и командармам, и комкорам. По итогам боев 12 июля в войска был направлен следующий его приказ:

«а) Силы артогня полностью не используются, артиллерия в динамике боя отстает от пехоты и танков. В дальнейшем не допускать отставания артиллерии. Всякое сопротивление подавлять массированным артминогнем и огнем во взаимодействии пехотного оружия.

б) Отмечается много лобовых атак и слишком мало применяется маневр на окружение противника.

в) Недостатки в тактике действия войск немедленно устранить, особенно тщательно предусмотреть закрепление на достигнутом рубеже круговой НП и системы противотанкового и противопехотного огня в сочетании с инженерными заграждениями.

г) Обратить внимание на лучшую организацию взаимодействия огня.

д) О принятых мерах донести»[418].

В ночь на 15 июля Военный совет фронта принимает директиву № 13223, в которой указывается:

«Принять все необходимые меры для своевременной и тщательной организации взаимодействия не только между пехотой, приданными и поддерживающими средствами усиления, но и между каждым подразделением своих частей и соседей.

Обратить серьезное внимание на обеспечение непрерывности в управлении своими и приданными подразделениями и своевременную информацию вышестоящих штабов и соседей о всех изменениях в расположении противника или же при отставании соседей»[419].

Такие приказы и распоряжения под роспись доводились всем командирам, обсуждались при разборе проведенных операций. Тем не менее, как только дело касалось конкретных боевых действий, все уходило в песок. Сложившуюся систему переломить было невероятно трудно, особенно если те, кто пытался ее исправить, сами этим грешили, не раз отдавали приказы о лобовых ударах по подготовленной ПТО противника.