Отвага - Паскаль Кивижер

неприятности. Мстить в ее двусмысленном положении невозможно, слишком опасно. Нет-нет, она пошлет виновного ко всем чертям, а все сбережения потратит на лечение Зодиака.

С сухими глазами, стиснув зубы, скрепя сердце, Эсме день за днем донимала ветеринара. Но дело не сдвинулось бы с мертвой точки, если бы Наймит не навестил однажды Габриэля. Советник короля по своему обыкновению старался подружиться со всем окружением. Дорожил прекрасными отношениями с работниками фермы, получая от них иной раз весьма полезную информацию. В особенности обращал внимание на мятежников, разумеется, скрывая, что знает о них все. Габриэль – первый в этом списке.

Наймит появился перед ужином, когда главный конюх в одиночестве закрывал конюшню. Не было даже Эсме, она отправилась немного перекусить перед ночевкой на соломе.

– Добрый вечер, дорогой Габриэль, – поздоровался Наймит, вдыхая полной грудью целительный запах лошадиной мочи.

Габриэль не осмеливался никому сообщить о случившемся, потому что истинного правосудия при Жакаре не добьешься. Однако Наймит мгновенно заметил в стойле Зодиака сложную систему ремней, что стоила дороже кровати с балдахином.

– Надо же! Вот бедняга. Что с ним?

– Перелом двух передних коленей.

Наймит сделал вид, что ничего не понял, хотя догадался почти обо всем. Непривычная печаль омрачила золотые глаза, превратив их в фиалковые.

– Неудачный прыжок через препятствие?

– Нет-нет… Не то.

– Что же случилось?

– На коня напали.

– Напали? И где же?

Конюх промолчал, засунув руки поглубже в карманы.

– Неужели здесь? В королевской конюшне? Ответьте, Габриэль!

Конюх низко опустил голову, сгорая со стыда…

– А конь кому принадлежит? – продолжал притворяться Наймит.

– Эсмеральде.

– Эсмеральда… Эсмеральда… Посыльная?

– Да.

– И когда же это произошло?

– На прошлой неделе.

– А точнее?

– В четверг.

– В какое время?

– Ночью. Думаю, колени раздробили палкой или железным прутом.

– Дубинкой, – с уверенностью произнес Наймит.

– Возможно… Не понимаю, как так, господин, ума не приложу. Мы же здесь в безопасности. Мушкетеры у нас под боком. Дежурят круглосуточно, следят за конюшней.

– Вот именно.

Наймит мигом разрешил загадку. Как все трусы, считающие себя богами, Ланселот де Бове отыгрался на слабейшем. Мечтал перебить ударом скипетра колени главному советнику короля, но не смог до него дотянуться. Поэтому изувечил Зодиака. Этого следовало ожидать.

А вот такой реакции на злодейство Наймит от себя никак не ожидал. Даже не попрощавшись, выбежал из конюшни и направился прямиком в казарму, где свободные от нарядов мушкетеры жадно лопали, положив локти на стол. Просторное помещение напоминало ангар. Стол посередине, по стенам развешано оружие. В глубине на возвышении восседал Ланселот. Он пил вино, а мушкетеры – пиво, ел фаршированного гуся, а мушкетеры – обыкновенное рагу. Ланселот собирался расплатиться с подчиненными, поэтому его тарелку окружали столбики монет, будто шаткая крепостная стена.

Наймит вошел, и все мушкетеры уставились на него, а он смотрел прямо перед собой, только на их начальника, самого сильного, самого красивого, самого белокурого. Не спеша снял камзол, повесил на крюк, медленно засучил рукава. Золотые драконы на жилете, извиваясь, поблескивали в такт каждому движению. Внезапно Наймит превратился в смерч. Промчался по ангару, схватил на ходу шпагу со стены, одним прыжком взлетел на помост, сорвал с Ланселота шляпу и выплеснул кувшин вина ему в лицо. Никто не успел понять, что произошло. С Ланселота текло в три ручья, он вскочил, уронив стул, встал в позицию, приготовившись к самому неожиданному поединку в своей жизни.

Мушкетеры и представить себе не могли главного советника со шпагой в руках. Он всех поверг в изумление. Вот что такое йога! Наймит гнулся, как тростник, перетекал, как вода, казался вездесущим. Держался на одной ноге не менее устойчиво, чем на двух, перепархивал над шпагой Ланселота, проскальзывал под ней, настигал со всех сторон разом, пробегал по длинному столу, не сбив пивных кружек, перепрыгивал на маленький, не уронив столбиков монет. Схватывал со стены разное оружие так быстро, что Ланселот не знал, от чего защищаться: от сабли, кинжала или дубинки?

Начальник мушкетеров считал себя мастером фехтования, но его искусство ограничивалось классическими приемами. Акробатика Наймита сбивала с толку. Так что клинок Ланселота не раз неуклюже втыкался в пол, в потолочную балку или даже в фаршированного гуся. Красавец вконец запыхался. Когда его шпага вылетела из рук, никто не позаботился подать ему другую. Мушкетеры равнодушно предоставили начальника его судьбе. Вскоре Ланселот стоял на возвышении коленопреклоненный. К сердцу приставлена шпага, к горлу – вилка. Белокурые волосы прилипли к вискам, квадратная челюсть дрожала. Взгляд золотых глаз Наймита пронзал его насквозь острее меча.

– Ваш поступок низок, гадок, зауряден, как вы сами. Отныне ежемесячно половина вашего жалованья конфискуется на лечение коня.

Наймит собственноручно забрал половину монет из самого высокого столбика. Затем невозмутимо прошествовал к выходу, попутно возвращая предметы, что незаметно позаимствовал у окружающих. Достал из кармана вилку, из-под рубашки – хлебный нож, из-за пояса – мачете, из жилета – кинжал.

И удалился, оставив казарму в полнейшем потрясении. Униженный Ланселот поспешил купить молчание мушкетеров. Те охотно пошли на сделку, так что на столе начальника вскоре не осталось ни одной монетки. Отсутствующим жалования не видать…

68

Наймит шагал в лиловых сумерках, набросив камзол на плечи. Засученные рукава обнажали прекрасные гладкие руки. Драконы на жилете переливались в последних лучах заходящего солнца. Вопреки обещанию, он не пошел ужинать к королю, а направился в свои покои. И предался любимому занятию – размышлению. Поразмыслить необходимо, коль скоро недавно он действовал импульсивно и безрассудно. Последствия поединка нисколько его не заботили. Хотелось понять причину столь странного поведения.

Для начала он сурово отчитал самого себя: «Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя применять насилие! Араш, что с тобой такое, ответь, во имя Неба!»

Как обычно, ответ напрашивался сам собой, но, вопреки обыкновению, он не желал с ним смириться. Прошло довольно много времени, прежде чем он все-таки посмотрел правде в глаза и отдал себе полный отчет в происходящем.

Он поддался порыву.

Основная движущая сила – презрение и гнев. В равной мере то и другое.

Презрение и гнев он испытывал часто, однако с годами научился не поддаваться этим страстям. Значит, вмешалось еще одно побуждение и сделало смесь взрывоопасной.

Желание кого-то защитить. Ту, что заслуживала защиты и никогда не просила о ней.

Собственно, защищать эту девушку ему хотелось уже давно. Подавленное желание привело к накоплению скрытой энергии. Она оказала давление. Вот в чем причина взрыва.

Отчего же ему давно хотелось встать на ее защиту? Он поддался страстям, потому что девушка его растрогала.

Что значит растрогала? Страсти одолевали. Растрогала, то есть проникла в сердце. В сердце, запертое на три засова. В сердце, принесенное в жертву делу его жизни.

Человек попроще, не такой въедливый, как Наймит, не стал бы так долго копаться в себе, а сразу пришел бы к конечному выводу.

Он влюбился.

Вот еще новость! И прескверная.

Однако Наймит не из тех, кто склонен изводить