Моя жизнь со Старцем Иосифом - Ефрем Филофейский

Так мы и устроили балкон, установив там эти толстые столбы. Вечером, когда я пошел к себе в келлию, у меня начались помыслы: „Вот, не послал Старец тебя, а ведь балкон мог получиться красивым, изящным и всего за триста драхм, а не за полторы тысячи“. Пошел я к Старцу:

— Старче, помыслы говорят мне, что если бы пошел я, мы заплатили бы за дерево триста драхм и было бы красиво, а так как ты послал отца Ефрема, мы заплатили полторы тысячи и получилось неуклюже.

Тогда Старец влепил мне затрещину и сказал:

— Вот прельщенный! Ты что ли теперь будешь Старцем и станешь командовать мной? Разве тебя касается, что я делаю с деньгами? Захочу — выброшу их в море. И что, буду я отчитываться перед тобой? Или Бог не додумался тебя сделать Старцем, а меня послушником?

— Прости, прости, Старче! — сказал я и убежал.

Позднее, через год, на этом балконе мы сделали церковь. Поэтому те столбы, которые приобрел тогда отец Ефрем, оказались в самый раз. Тогда Старец мне сказал:

— Видишь, как пригодились толстые столбы. Видишь, как хорошо мы сделали, купив толстые бревна. Если бы мы установили тонкие столбики, мы не смогли бы сейчас сделать церковь! Видишь, как хорошо Бог все устраивает.

В другой раз произошло следующее. Рядом с навесом, где я работал и резал доски, было место, куда стекали нечистоты из уборной. Поэтому вонь там была невыносимая.

— Старче, — сказал я, — надо что-то сделать, потому что невыносимо работать рядом с нечистотами.

Старец не отвечал, он испытывал мое терпение и оставлял все как было. Я не понимал, почему он оставляет меня работать в таких условиях. Я вновь ему сказал:

— Старче, давай выкопаем яму, чтобы нечистоты попадали туда. Мы ее закроем, и не будет пахнуть так ужасно.

— Нет, — сказал Старец, — как есть, пусть так и будет. И ты будешь там сидеть и работать.

— Буди благословенно.

Так я работал в этом месте, творя непрестанно молитву: „Господи Иисусе Христе, помилуй мя!“ По временам приходил Старец Иосиф и говорил:

— Так-то, дитя мое. Только не прекращай молитву. Пусть уста твои не замолкают.

— Буди благословенно, Старче.

И там, где я работал, говоря Иисусову молитву, часто приходила некая сладость, некое умиление и сила в молитве.

Спустя немного времени вижу, пришел отец Иосиф Младший и говорит Старцу:

— Старче, дядя Яннис Самарас выходит на пенсию. У него есть и лодочка, и двадцать золотых монет. Он хочет стать монахом. Возьмем его, Старче?

— Не говори мне о его деньгах и его лодке. Он уже очень старый. Он не сможет.

— Но, Старче, знаешь, какой он хороший человек! У него была особая комната для монахов, и кто к нему ни приходил, он всех принимал на ночлег. Если бы ты знал, какой это хороший человек!

— Куда ты его собираешься поместить? — спросил Старец.

— Да вот, в комнату отца Ефрема. У батюшки две комнаты. Я его спросил, и он ответил: „Хорошо, если вы в состоянии мыть его, стирать за ним, когда он будет ходить под себя, то берите его“. Нас два человека. И что, мы не сможем за ним ухаживать?

— Я в это не хочу вмешиваться, — опять сказал Старец. — Лучше его не брать. Но если вы хотите взять это на себя, берите его.

— Да, я это беру на себя, — сказал отец Иосиф.

— Ладно, берите.

Не прошло и двух месяцев после прихода к нам этого старичка, как у него случилась сильная диарея. У него было двадцать-тридцать простыней и пятнадцать штанов, и он все это вымазал. Он ходил, а нечистоты стекали по его штанам. Все вокруг провоняло. От келлии, где он жил, до уборной — все было в нечистотах. Я шел спать и не мог уснуть из-за запаха.

— Разве я вам не говорил? — сказал Старец. — Ступайте теперь его отмывать. Один пусть носит воду, а другой пусть моет. Ты, — говорил он отцу Ефрему, — не прикасайся руками, потому что ты служишь. Пусть моет Иосиф, он виноват во всем.

Я старался терпеть. С одной стороны пахли нечистоты там, где я работал, а с другой стороны — нечистоты от старичка. „Так тебе и надо! — говорил я себе, — ведь и ты был согласен с отцом Иосифом в том, чтобы взять этого старичка. Так тебе и надо“. Что ж, стал я подвизаться в терпении.

На третий день после этого случая со старичком, лишь только я проснулся, как почувствовал неизреченное благоухание. Я пришел в недоумение. Поднимаюсь и выхожу во двор. Интересно! Нечистотами не пахнет. Подхожу к вымазанным простыням, подхожу к старичку, который был весь вымазан с ног до головы, — не пахнет! Не просто нет запаха, но везде благоухание. Иду в свою мастерскую — и там благоухание неизреченное. „Пресвятая Богородица! Боже мой! Что это такое?“— говорил я себе. В полдень я пошел к Старцу:

— Старче, благослови кое-что сказать.

— Что ты хочешь сказать?

— Старче, нечистотами не пахнет! Я три дня воевал со своими помыслами, старался терпеть и говорил сам себе: „Да, ты будешь рядом с нечистотами: и на работе в мастерской, и у себя рядом со старичком“. А сегодня утром, когда я встал, благоухал весь дом, все вокруг. Нечистоты из уборной, вымазанные простыни, старичок — совершенно не пахнут! Все вокруг благоухает. От такого сильного благоухания я не могу удержать слез.

Тогда Старец мне сказал:

— Я знал, что делал, когда сказал тебе работать рядом с нечистотами. Те, которые были Христа ради юродивыми и находились посреди нечистот, думаешь, нечистотами пахли? Нет. И я был когда-то среди нечистот, и ничего не пахло. Благоухало! Когда приходит это состояние, тогда ты не чувствуешь запаха от нечистот, а чувствуешь благоухание. За терпение Бог дал тебе это. Нечистоты — это мы, люди. А все остальное чисто. Если мы чисты от страстей и грехов, тогда чисто все.

Это благоухание держалось полтора дня, а потом исчезло.

Я хочу подчеркнуть, что если Старец что-нибудь говорил, то это всегда исполнялось.

Когда я перестал прекословить Старцу, а также и братьям, меня часто стала посещать благодать. Если ты оказываешь совершенное послушание, то получаешь море благодати.

Был еще и такой случай. Мы делали жертвенник. И я сказал:

— Старче, этот железный каркас я установлю вот так — и все станет на свое место.

— Нет, это будет по-другому. Сделай вот так.

— Но Старче, у меня не получится сделать так, как ты говоришь.

Тогда Старец опять наградил меня затрещиной.

— Прости, прости, Старче!

Я упал ему в ноги и просил прощения.

— Хорошо, Старче, я сделаю так, как ты говоришь.

Я взял чертеж и столярный циркуль.

— Я направлю эту доску с помощью циркуля — и она станет на свое место.

— Нет, возьми отсюда — и оно все само станет на место.