Собрание сочинений. Том 9. Снеговик. Нанон - Жорж Санд

Когда замок почти что опустел, Юхан удалил под различными предлогами неугодных ему лакеев и сам наконец принялся за расследование дела, которое вознамерился довести до желаемого конца; попутно он час за часом подробно записывал происходящее.

«9 часов утра. Итальянец кричит от голода и жажды. Ему заткнули рот. Это дело нетрудное.

В Стольборге нет никого, кроме Стенсона, адвоката и малыша-слуги. Ульф-недоумок не в счет. Христиан Вальдо исчез, если только не заболел и лежит. Адвокат, который живет в одном с ним помещении, никого туда не пускает, что начинает вызывать у меня подозрения.

10 часов утра. Капитан послал ко мне спросить, не пора ли начинать. Рано. Итальянец еще не обессилел. Христиан Вальдо, несомненно, где-то разгуливает. Я проник наконец в знаменитую медвежью комнату, где застал адвоката за работой. Говорит, что не знает, куда делся кукольник. Я видел его поклажу. Далеко он не ушел.

11 часов утра. Я обнаружил слугу Христиана Вальдо в конюшнях нового замка. Вызвал его на разговор. Он знает настоящее имя своего хозяина: Дюлак. Стало быть, он француз, а не итальянец. Зато этому Пуффо мы обязаны более интересным открытием — у нас здесь, оказывается, два Вальдо, а не один. Пуффо вчера не работал с марионетками, а тот Вальдо, с которым я разговаривал, человек с пятном во всю щеку, наврал мне с три короба. Партнер его по спектаклю незнаком Пуффо. Этот Пуффо вчера напился и все проспал. Он говорит, что знать не знает, кто мог его заменить. Хотел было я отправить его к капитану, да решил, что он не врет. Все же надо за ним присматривать. Он может пригодиться. Очевидно, второй Вальдо и есть мнимый Гёфле. Если так, оба вечером попадутся в ловушку, только бы не догадались о наших подозрениях. По-моему, Стенсон чем-то взволнован. Я велел его не трогать. На всякий случай надо, чтобы он успокоился тогда ему от нас не уйти.

Полдень. Все у меня в руках. Доказательство посылаю Вам в запечатанном конверте и к сему прилагаю показания итальянца (тянуть за язык его не пришлось: едва увидел «розариум» — залился соловьем).

Христиан Вальдо, несомненно, тот, кого Вы ищете. Он красив и хорошо сложен; его приметы в точности отвечают наружности самозванного Гёфле. О человеке с родимым пятном на лице итальянцу ничего не известно.

Пресловутое доказательство, раздобытое мною для Вас безвозмездно, было спрятано меж двух камней позади хогара, в отлично выбранном месте, которое я Вам покажу. Я сам сходил за ним и посылаю его Вам, не зная, стоит ли оно чего-нибудь. Судите о нем сами. Сейчас накормлю завтраком синьора итальянца, настоящее имя которого — Гвидо Массарелли.

Не уезжайте второпях с охоты, не проявляйте нетерпения. Если посланные Вам бумаги представляют собой нечто важное и если эти скоморохи в заговоре с Гвидо — они от нас не уйдут, ибо со вчерашнего дня им не довелось с ним встретиться. За всеми дорогами установлено наблюдение. Гвидо предлагает свои услуги против скоморохов, но я ему не доверяю. Если же все это мистификация, чтобы вытряхнуть из Вас деньги, мы заплатим звонкой монетой, дорого заплатим!»

Закончив отчет, Юхан приложил его к бумажнику, который ему удалось отнять у Гвидо, и отправил накрепко запечатанный пакет барону, на место сбора охотников, с самым верным из своих людей.

XIII

Пока приведенное выше послание спешит вдогонку барону, мы позволим себе поспешить, в свою очередь, в домик Бетсоя, откуда храбрый даннеман намеревался увести Христиана безо всякого оружия, за вычетом веревки и палки с железным наконечником.

— Стойте! — сказал майор. — Надо снабдить нашего друга всем необходимым и вооружить его. Это отличная рогатина, дружище Ю, но добрый норвежский нож еще лучше, да и доброе ружье не будет лишним.

Уступив настояниям майора и лейтенанта, Христиан облачился в куртку из оленьей шкуры и натянул на ноги войлочные сапоги без кожаной подошвы и без шва, мягкие, как чулки, непроницаемые для холода и позволяющие ступать, не скользя, по снегу и льду. После этого друзья вручили Христиану ружье, порох и пули, водрузили ему на голову меховую шапку и приступили к жеребьевке.

— У меня первый номер! — обрадовался майор. — Стало быть, место Христиану уступаю я, а сам становлюсь в ста шагах позади него; в ста шагах слева от меня — лейтенант, справа — капрал. Ступайте же вперед и считайте шаги; мы последуем за вами, когда вы сосчитаете до ста и подадите нам знак.

Когда все было договорено, даннеман и Христиан первыми двинулись в путь, остальные пошли вслед за ними, соблюдая должное расстояние.

Христиана удивило, что они сразу же выступили в боевом порядке.

— Неужто медведь находится так близко от нас? — спросил он своего провожатого. — Мы, верно, сто раз успеем занять нужные места, когда подойдем к его берлоге.

— Лукавец очень близко, — ответил даннеман. — Еще ни один лукавец не зимовал так близко от моего жилья. Я и не подозревал, что он тут; хотя раз десять я едва не натыкался на его яму, мне и в голову не приходило, что у меня завелся такой красавец сосед.

— А что, он красив, наш медведь?

— Я редко встречал зверя крупнее; но тише: слух у него тонкий. Еще четверть часа пути, и ему будет слышно каждое наше слово.

— Дочерей ваших не страшило такое соседство? — спросил Христиан, подойдя к даннеману поближе и понизив голос ему в угоду, хоть и находил эти опасения преувеличенными.

Услышав этот вопрос, Ю Бетсой вскинул свою крупную голову, распрямил могучие плечи, искоса поглядел на Христиана и сухо сказал:

— Господин Христиан, дочери мои — порядочные девушки!

— Разве я, по-вашему, усомнился в этом, господин Бетсой? — удивился Христиан.

— Ужели тебе неизвестно, — продолжал даннеман, с трудом заставляя себя произнести ненавистное слово, — что медведь бессилен перед девственницей и она, стало быть, может без страха вырвать у него из когтей козу или барана?

— Простите, господни даннеман, я этого не знал; я ведь здесь чужой и с каждым днем узнаю что то новое. Но твердо ли вы уверены, что медведь столь почтителен к девичьей чести? Взяли бы вы с собой на охоту свою дочь?

— Нет! Женщины не умеют держать язык на привязи и болтовней своей спугнут любого зверя. Вот почему на охоту не берут ни жен, ни дочерей.

— Но если вы вдруг увидите, что медведь гонится за вашей дочерью, вас это не испугает? Вы не станете стрелять в него?

— Стану,