Гамильтон - Лорел Гамильтон

Присмотревшись к Натаниэлю, я поняла, что он одет почти также как я, только футболка мужская, и оружия при нем нет. В целом, выглядели мы оба так, словно на танцульки собрались. Трудно упрекнуть того, кто подбирал тебе одежду, если он сам одет точно также. Впрочем, одежда - не наиглавнейшая из грядущих проблем.

Я сделала глубокий вздох и вышла из круга дружеских рук. Вышла из этого теплого круга, чтобы встретиться лицом к лицу с текущей конфузной ситуацией. Бледность Питера была не естественной, как моя или Эдуарда, и потому он казался белым, как полотно. Так всегда бывает после значительной кровопотери.

Я подошла к кровати. В тот момент мне больше улыбалась пообщаться с Питером, нежели с Олафом. Ну и кто из нас трус - я или Эдуард? Могу поспорить, что он согласился бы встречу с тысячей Олафов, чем с одним почти приемным сыном. Выражение лица Питера менялось по мере того, как я подходила ближе. Ему все еще было больно, но взгляд его привлекало вовсе не мое лицо. К тому времени, как я была у кровати, бледность его физиономии сменилась багряным румянцем.

ГЛАВА 40

- Питер, привет, - сказала я.

Он повернул голову так, чтобы взгляд был направлен в потолок. Очевидно, не был уверен, что удержится от разглядывания моей грудной клетки, и не знал, как я на это отреагирую. Я и сама не знала этого.

- Я думал, ты тоже ранена, - произнес он.

- Так и было.

Он посмотрел на меня, нахмурившись.

- Но ты на ногах. А я чувствую себя паршиво.

- Я и сама немного удивлена, если честно, - кивнула я.

Его взгляд снова начал соскальзывать к моему вырезу. Олаф псих и засранец, но в одном он был прав. Мужики будут таращиться, причем некоторые - сознательно, с хамскими целями, но к некоторым это не относилось. Такие, как Питер… ну, их взгляды моя грудь притягивает, словно магнит железо; просто привлекает внимание. Да, я непременно поговорю с Натаниэлем по поводу сбора вещей в больницу в следующий раз. В следующий раз, когда я снова загремлю в реанимацию без сознания. У меня даже тени сомнения не возникло в том, что это произойдет. Непременно произойдет, если только я работу не сменю. Мысль меня насторожила. Я что, подумываю о том, чтобы покончить с охотой на вампиров? Действительно ли я задумываюсь об этом, на самом деле? Может быть, может, и так. Я потрясла головой, загоняя эту мысль в клетку к ее беспокойным собратьям. Клетка уже наполнилась под завязку.

- Анита? - позвал Питер.

- Прости, задумалась.

- О чем? - Он продолжал пытаться установить контакт с моими глазами. Мне захотелось потрепать его по волосам и дать печенюшку за то, что он такой хороший мальчик. О господи, ну и настроение у меня сегодня.

- Честно говоря, я задумалась, хочу ли продолжать охотиться на вампиров.

Глаза Питера расширились.

- О чем это ты? Ведь это твоя работа.

- Нет, моя работа - поднимать зомби. Охота на вампиров - это что-то вроде побочной специализации. Иногда работа с зомби меня достает, но вампиры и дикие ликантропы все чаще отправляют меня в больницу. Может, я просто устала от того, что каждый раз, очнувшись, обнаруживаю на себе новые шрамы.

- Очнуться - хорошо, - произнес он, и его голос звучал неуверенно. Он больше не таращился мне в лицо или на грудь. Его взгляд устремился куда-то вдаль, с тем выражением на лице, какое бывает, когда видишь что-то неприятное и в какой-то переживаешь это.

- Ты решил, что ты уже не очнешься? - спросила я, стараясь, чтобы голос звучал мягко. Он посмотрел на меня расширенными глазами, выглядя потерянным и напуганным.

- Нет… я думал, что это все. Я думал… - Он запнулся, отводя взгляд.

- Ты думал, что умрешь, - закончила я за него.

Питер кивнул, поморщившись, словно от боли.

- А я была уверена в том, что мы выживем. Раны живота вроде этих сильно болят и долго заживают, но редко бывают смертельными, учитывая современные антибиотики и хороший медицинский уход.

Не особенно убежденный, Питер покосился на меня.

- Ты что, думала об этом, когда тебя укладывали на каталку?

- Не совсем, - задумчиво произнесла я. - Но я часто бывала ранена, Питер. Я уже потеряла счет тому, сколько раз я теряла сознание и приходила в себя в больнице, а то и где похуже.

Кажется, его взгляд снова сместился в сторону моей груди, но сказал он следующее:

- А этот шрам у тебя на ключице, кто тебя так?

Еще одна интересная деталь - такой вырез открывает взглядам общественности не только грудь, но и некоторые из шрамов. Я-то больше беспокоилась о нравственном аспекте, нежели о шрамах.

- Вампир, - ответила на вопрос я.

- Я думал, это укус оборотня.

- Не-а, это был вампир. - Я продемонстрировала ему шрамы на руках. - Большую их часть оставили вампиры. - Я коснулась одного на левой руке, похожего на отметины когтей. - А этот оставила ведьма-оборотень, то есть, она превращалась с помощью заклинаний, а не в результате инфекции.

- Я и не знал, что есть разница.

- Заклинания не заразны, к тому же на таких оборотней полная луна не влияет. Да и сильные эмоции не заставляют их перекидываться, ничего такого. Обычно они перекидываются только надев амулет - обычно, это меховой пояс или нечто в этом роде.

- А у тебя есть шрамы от оборотней?

- Да.

- Можешь показать?

Признаться честно, самые стойкие шрамы в виде отметин когтей были у меня на заднице. Правда, они не очень заметные. Габриэль, тот оборотень-леопард, что оставил их, нанес их в качестве прелюдии, собираясь изнасиловать меня перед камерой для своего дурацкого фильма. Он стал первым, кого я убила большим ножом из заплечных ножен. Я как раз собиралась найти для него другое местечко, пока ножны не отреставрируют. Однако, были у меня и такие свежие шрамы, которые я Питеру показать могла.

Пришлось повозиться, доставая футболку из джинсов, но расстегиваться почему-то совершенно не хотелось. Наконец, я приподняла футболку, открывая живот и выставляя на обозрение свои свежие шрамы.

Питер издал удивленный звук.

- Это невозможно, - прошептал он и протянул руку, словно желая прикоснуться, но тут же отдернул ее, как будто не был уверен в моей реакции на такое. Я сделала шаг к кровати. Питер воспринял это как разрешение, которым оно и являлось, и провел пальцами по свежей розовой ткани шрамов.

- Они либо исчезнут, либо останутся. Наверняка можно будет сказать только через пару дней или даже недель, - сообщила я.

Питер убрал пальцы, потом приложил к самому большому шраму ладонь. К тому, который выглядел так, словно тигрица пыталась вырвать из меня кусок мяса. Его ладонь была достаточно большой, чтобы прикрыть шрам, а расставленные пальцы оказались напротив остальных шрамов.