Твоя маленькая ложь (СИ) - "Alena Lavr"

Мои губы невольно расплываются в улыбке, когда я понимаю, что интуиция в очередной раз меня не подводит.

***

Спустя полчаса мы с жадностью накидываемся на яичницу со скудным количеством приправ, которые я только отыскала в бесконечном пространстве кухонных ящиков. Рассеянный взгляд Адриана продолжает мельком блуждать по моему лицу с иронической улыбкой на губах, а влажные после душа кончики волос слегка приподняты вверх.

— Что? — мой вопрос звучит слегка неуместно в тишине, сопровождаемой звенящими столовыми приборами.

Он подавляет легкий смешок и опускает взгляд в тарелку, продолжая свою трапезу.

— Я делал ставки на то, что мы будем есть обугленные корочки яичницы, но на удивление, получилось неплохо, — признается принц, одаряя меня своей обаятельной улыбкой.

— Ты слишком недооцениваешь меня, — в ответ произношу я, подавляя желание закатить глаза, и встаю из-за стола, собирая пустые тарелки.

— Может быть, ты и права, только я об этом никогда не узнаю, — отстраненно говорит он и падает на диван, наливая виски в свой прозрачный бокал с толстым дном. — Можешь закинуть все в посудомойку, Агнет завтра разберется.

Пару секунд размышлений, и я следую совету хозяина, складывая всю грязную посуду в посудомоечную машину. Естественно, еще чего, я и не собиралась мыть посуду в доме у этого чудовища.

Когда я разгибаюсь, закрывая дверцу посудомоечной машины, мир перед глазами на мгновение начинает пошатываться и вокруг появляются яркие вспышки, которые исчезают настолько быстро, что я начинаю думать, что их и не было вовсе. Хватаясь за лоб, одной рукой я облокачиваюсь об столешницу, приходя в себя. Наверное, фужер вина так подействовал на мой голодный организм.

Перевожу взгляд на Адриана.

После душа он больше не сверкает своим голым торсом потому как надел легкую хлопковую футболку цвета мокрого асфальта, так сильно подчеркивающую его глаза и оголяющую небольшое тату в виде перевернутого креста. Парень продолжает вальяжно сидеть на мягком диване, как ни в чем не бывало, удерживая в руках бокал с виски и направляя отрешенный взгляд в сторону электрокамина. Слегка наклоняя голову на бок, он будто погружается глубоко в мысли, абстрагируясь от окружающего пространства. Со стороны кажется, будто прямо сейчас передо мной сидит не принц, не герцог, не мятежник, создавший целую армию повстанцев, не человек, который наглым образом похитил меня и не будущий убийца короля, а обыкновенный парень с поломанным детством.

Как оказалось, родиться в королевской семье — еще не показатель идеальной судьбы и счастливой жизни.

Что за мысли, Элизабет? Ты уже начинаешь его оправдывать?!

Я даю себе мысленную пощечину, в глубине души надеясь, что подобные мысли навеяны лишь бокалом вина натощак и слегка вздрагиваю, когда в полной тишине неожиданно звучит его тихий голос.

— Так и будешь стоять там и смотреть на меня? Присоединяйся, — он направляет на меня ленивый взгляд, кивая в сторону бутылки вина. — Или боишься меня?

Его бровь вопросительно изгибается, а на лице образуется издевательская улыбка, и я нервно сглатываю.

— Ты чудовище, — вырывается у меня из груди. — И я искренне не понимаю, почему общественность продолжает тебя любить…

Пару секунд он удивленно смотрит на меня и через мгновение начинает раскатисто смеяться, откидывая голову назад. Мои брови угрюмо встречаются на переносице, пока я наливаю в фужер очередную порцию вина, наблюдая за его реакцией.

— Я чудовище лишь в твоей голове, — заключает он, наконец переставая безудержно смеяться, разглядывая, как я уничтожаю содержимое бокала. — Принцесса, когда у тебя много денег — тебя любят таким, какой ты есть. И что ты вообще знаешь обо мне, чтобы делать такие выводы?

Адриан принимается осушать остатки виски в своем прозрачном бокале, а я снова наполняю фужер красным содержимым, усаживаясь на противоположный край дивана, подальше от него.

— Например, что над тобой все детство издевался король, — смело заявляю я, наблюдая за его реакцией.

Он подавляет раздраженный смешок, наливая новую порцию алкоголя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, это не тайна за семью печатями, — злобно ухмыляется он, крепко сжимая челюсть. — Об этом знает весь нынешний и бывший персонал Амалиенборга, — принц вынужденно улыбается, направляя на меня выжидающий взгляд. — Что-то еще?

— Ты специально вошел в доверие к королю, чтобы осуществить свой коварный план, который вынашиваешь годами, — наспех проговариваю я, удивляясь, насколько быстро эта мысль приходит ко мне в голову.

Он задумчиво преподносит бокал с виски к губам, будто не решаясь допивать его содержимое.

— Шарлотта или Изабель? — спустя несколько секунд звучит его голос в воздухе. — Хотя неважно, кто из них рассказал тебе. Это и так можно было додумать. Больше ничем не удивишь?

До дна осушая бокал, он направляет на меня изучающий взгляд, продолжая скользить по моим полуобнаженным бедрам. Я по инерции натягиваю рубашку чуть ниже, прекрасно осознавая, что ниже уже некуда, пытаясь избегать его взгляда.

— Твоя мать умерла при родах, а отец бросил тебя сразу же после ее смерти, — констатирую я, наблюдая, как меняется выражение его лица от ленивой ухмылки, до стиснутых зубов. Некоторое время желваки на его лице продолжают нервно скакать, и я уже начинаю жалеть о своих словах.

— Изабелла, — заключает он, отпивая очередную порцию виски. — Только она опускается до таких грязных подробностей.

— Но ты ведь не виноват в этом, — тихо проговариваю я.

Адриан подавляет нервный смешок, избегая моего взгляда.

— Пару лет назад я встретился с этим уродом, и он до сих пор исключительно убежден, что я убил собственную мать, — с пренебрежением произносит парень, с отвращением выплевывая каждое слово о своем отце. — Сейчас он живет в нищете где-то на задворках Копенгагена, там ему и место… Ему еще хватило совести просить у меня денег на свое жалкое существование, — он горько смеется, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Он еще появлялся на пороге моего дома, но как только пару раз получил по физиономии — я больше его не видел.

Я раскрываю рот то ли от его неожиданной откровенности, то ли от того, что хочу что-то сказать, но алкоголь постепенно перемешивает все мысли в вязкий комок, не оставляя ни единого шанса на раздумье.

— Хватит, я не собираюсь остаток ночи проводить за разговором об этом уроде, — он вскидывает руку в останавливающем жесте, откидывая голову на мягкую спинку дивана.

Некоторое время мы проводим в оглушающей тишине под непрерывные капли дождя, продолжающие так настойчиво приземляться на крышу. Адриан резко подается вперед и направляется в сторону рояля, опуская стакан с остатками виски на крышку инструмента. Пару секунд и в воздухе раздаются плавные нотки композиции Людвига Ван Бетховена «Лунная соната».

По телу пробегает мелкая дрожь, когда мой слух улавливает тонкое исполнение без малейших фальшивых нот, и я без раздумий уже мчусь вперед, чтобы удостовериться тому, что прямо сейчас одну из моих любимых композиций исполняет Адриан. Подходя ближе к роялю, я наблюдаю, как его пальцы на автомате попадают на нужные клавиши, зная наизусть каждую нотку, плавно касаясь инструмента. Мои губы раскрываются в удивленной усмешке, и я подхожу ближе к роялю, аккуратно опуская бокал с недопитым содержимым на крышку инструмента. Несколько отчаянных секунд он продолжает не замечать меня, полностью погружаясь в отточенные до совершенства чистейшие ноты.

В какой-то определенный момент я осознаю, что мне ужасно хочется стать аккомпаниатором и помочь ему доиграть композицию в четыре руки, и я с непреодолимым рвением подсаживаюсь на белоснежную банкетку, дожидаясь определенной ноты, чтобы начать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наконец, мои пальцы едва касаются прохладных клавиш и наши руки сливаются в единую мелодию, вырисовывая чистейшие нотки одного из самых известных произведений великого композитора. Полностью погружаясь в такт, я закусываю верхнюю губу, пытаясь бороться с улыбкой, вспоминая наши с Кристианом вечера, проведенные за синтезатором. В какой-то момент я упускаю из виду руки Адриана и пару минут продолжаю играть одна, эпично заканчивая произведение.