Верность Отчизне. Ищущий боя - Иван Кожедуб

Недалеко от линии фронта из-под нижней кромки облаков вываливаются «фокке-вульфы» – самолетов тридцать. Строятся в боевой порядок, готовясь нанести удар по советским войскам.

Осматриваюсь: наших истребителей прикрытия не видно. Сорвать налет противника – наш долг. От успеха зависит жизнь боевых товарищей – советских солдат и офицеров.

Сейчас все внимание воздушного противника направлено на построение боевого порядка. Потом ошеломить его будет труднее – это я тоже знаю. Медлить нельзя.

Передаю по радио второй и третьей парам:

– Нахожусь в шестом квадрате. Все ко мне!

И Громаковскому:

– Прикрой! Атакую!

Иду на сближение с противником. Прижимаюсь к земле, как бы сливаясь с фоном местности. Под прикрытием Громаковского с ходу снизу врезаюсь во вражеский строй. С дистанции ста метров даю три очереди в «брюхо» «фокке-вульфа». Из пробоины вырвалось пламя, и горящий самолет рухнул на землю.

Тут другой немецкий самолет ринулся на меня сверху сзади. Но Громаковский вовремя заметил опасность. Отвернув вправо, он дал заградительную очередь, а второй – прицельной – очередью сбил «фоккер».

Гитлеровцам так и не удалось построиться в боевой порядок. Они заметались. Но некоторые самолеты быстро установили взаимодействие. Обстановка еще напряженная.

Снова перехожу на бреющий полет, собираюсь нанести повторный удар.

Рядом со мной появляется самолет. Это Куманичкин. Кстати подоспел боевой друг. Передаю ему:

– Саша, бей фашистов!

В паре с Крамаренко он идет на сближение с вражеской девяткой. На высоте 150–200 метров внезапно атакует ведущего. И с первой же очереди его сбивает.

– Молодец, Саша!

Стремительно атакуем врага. Действуем слаженно, четко.

Часть «фокке-вульфов» уходит в облака, часть поворачивает на запад.

Подлетает Орлов. Под прикрытием Стеценко он атакует вражескую машину. Зажигает ее, проскакивает вперед. Но попадает под удар: фашист успевает открыть огонь. Наш боевой товарищ сбит… И его и немецкий самолеты падают на землю.

Атакуем уходящего врага еще яростнее. Последний «фокке-вульф» пытается скрыться в облаках. Сбить его – за Орлова! Под прикрытием Громаковского атакую сверху. Противник спешит облегчить самолет и бросает бомбу в расположение своих войск. Быстро настигаю его. Мой напарник не отстает. Дистанция подходящая. Открываю огонь – «фокке-вульф» врезается в землю. Вот тебе, собака, за Орлова!

Осматриваюсь: вокруг ни одного фашистского самолета. Мы, охотники, вели бой как истребители прикрытия и помешали врагу бомбить наши войска на плацдарме.

В напряженном воздушном бою с противником, который в пять раз превышал нас численностью, наша шестерка сбила восемь вражеских самолетов: один – Куманичкин, один – наш погибший боевой друг Орлов, один – Стеценко, два – мой напарник Громаковский, три – я.

Когда я докладывал командиру о бое, на КП приняли радиограмму от командующего сухопутной армией генерала Берзарина. Оказывается, он наблюдал за воздушным боем: видел, как наша шестерка отразила вражеский налет, как немцы сбросили бомбы на свои же войска, как были сбиты восемь «фокке-вульфов» и смертью храбрых погиб наш боевой товарищ. Все это происходило на глазах пехотинцев: они напряженно следили за ходом боя.

Генерал Берзарин прислал на имя нашего командира благодарность за помощь. А благодарность наземных войск была для летчиков-истребителей высокой наградой.

СБИТ РЕАКТИВНЫЙ

Поступили сведения, что немецкие охотники продолжают залетать в глубь расположения наших войск – к аэродромам, на которых базируются штурмовики. Увязываются за их боевыми порядками и внезапно атакуют во время посадки, когда истребители сопровождения уже отваливают.

Получаем задачу вести охоту на охотников над расположением наших войск.

Вылетаю парой. Замечаю: от линии фронта к себе на аэродром направляется группа «Ильюшиных» в сопровождении истребителей. В чем дело? Истребители носятся в явном волнении. Еще внимательнее осматриваю воздушное пространство. Вот оно что: со стороны солнца к ним приближается пара «мессершмиттов». Летят спокойно, уверенно, почти крылом к крылу.

Медлить нельзя. Делаю разворот и тоже со стороны солнца с небольшим превышением захожу в хвост ведущему. Расстояние между нами сокращается. С короткой дистанции открываю огонь. Самолет вздрогнул, метнулся вверх. И если б я не отвернул, мы бы столкнулись. Но вот он завалился на крыло, рухнул на землю и взорвался. Передаю Дмитрию:

– Бей ведомого!

Но дистанция была далековата, и фашист ушел пикированием на бреющем полете.

Кричу по радио:

– Пусть другим расскажет, чтобы к нам не ходили!

После нескольких встреч с летчиками нашего полка немецкие асы почти перестали появляться над нашим расположением.

Враг оказывал отчаянное сопротивление, старался изменить воздушную обстановку в свою пользу. Немецкая истребительная авиация ПВО уже имела на вооружении «летающее крыло» – истребитель «Мессершмитт-163» с жидкостным реактивным двигателем, был перехватчиком, запас горючего на этих самолетах был мал. Фашисты в основном применяли их против американских «крепостей». А теперь по разведданным нам стало известно, что появились единичные фашистские реактивные самолеты с турбореактивным двигателем – «Мессершмитты-262». Они могли находиться в воздухе более длительное время и, таким образом, представляли собой серьезную силу.

Их видели с земли, их встречали в воздухе.

Скорость их была выше скорости поршневых самолетов, зато маневренность хуже. Они пытались с ходу атаковать наши штурмовики, бомбардировщики и быстро скрывались. Даже штурмовали наши войска.

Тактика борьбы с ними еще не была выработана. Но нас предупредили: главное, своевременно заметить «Мессершмитт-262»; если представится удобный случай – атаковать, до конца используя боевые качества своих машин.

…19 февраля Дмитрию Титаренко и мне довелось встретиться с немецко-фашистским реактивным самолетом.

Дело было так. Мы вели воздушную охоту невдалеке от линии фронта. Внимательно слежу за воздухом. С юга, со стороны Франкфурта, на высоте 3500 метров внезапно появляется самолет. Он летит вдоль Одера на скорости, предельной для наших «Лавочкиных». Да это же реактивный самолет! Быстро разворачиваюсь. Даю мотору полный газ, преследую врага. Летчик, очевидно, и не смотрел назад, полагаясь на большую скорость. «Выжимаю» из машины максимальную скорость, стараюсь сократить дистанцию и подойти с небольшим снижением под «брюхо» вражеского самолета. Хочется подробно рассмотреть его; если удастся – открыть огонь и сбить.

Титаренко не отстает. Зная, что он может поспешить, предупреждаю: