Льдинка - Мария Печурина

причиняя себе нестерпимую боль, но не могу остановиться. Мне никогда не было так страшно. Ведь сейчас я наверняка знаю, что умру.

***

Сколько я так лежала в темноте, не могу сказать. «Когда взойдет солнце? Убьет ли оно меня или я умру от истощения?» Поворачиваю голову и смотрю в лобовое стекло.

Большие и пушистые снежинки медленно падают на холодную землю. Прошел год… столько всего произошло за это время. Жизнь, видимо, сделав виток, решила, что зря дала мне еще один шанс. «Где я ошиблась?»

— Потерпи малыш, — шепчу я в темноту. — Мы с тобой не должны сдаваться. Пожалуйста, потерпи.

Может, я уже сошла с ума? Мне хочется всего лишь утешать моего малыша. Так я успокаиваю и себя. Ему не будет страшно умирать. Он еще не знает, что это за чувство.

Я слышу какой-то шум. «Неужели Док вернулся?» Вся обращаюсь в слух. «Может, дикий зверь?» Замираю, стараясь не дышать, и тихо вскрикиваю от неожиданности, когда вижу Дэвида. Не верю своим глазам. Он тоже замирает на несколько секунд, а потом распахивает дверь.

— Марианна…, — выдыхает он, осматривая меня.

— Дэвид, — всхлипываю я, хватая его за руку и прижимаясь к ней. — Это действительно ты? Мне не чудится?

Плачу, не в силах остановиться. Даже боль, кажется, отступила. Я так рада его видеть. Безумно.

— Тише, Марианна, тише.

— Где Маркус? — выдыхаю я.

— Он сейчас решает затянувшуюся проблему… с Доком, — неопределенно отвечает Дэвид. — Мы не ожидали тебя здесь найти.

— Я хочу домой, — снова всхлипываю я.

— Ты в безопасности, королева. Сейчас мы уедем отсюда.

— Нет, — хватаю я его за рукав, когда он собирается отойти от машины. — Пожалуйста, не оставляй меня одну. «Я не смогу вынести даже минуты в одиночестве».

— Я поведу машину, Марианна. Я не брошу тебя.

— Отвези меня домой, пожалуйста…

В следующие секунды грань между явью и забытьем стирается. Я не знаю, где что происходит. Слышу только какой-то грохот, который будто приближается ко мне. «Может, вертолет?» Мне мерещатся какие-то люди. Кажется, я различаю шепот Маркуса. Все сливается в поток мелькающих перед глазами картинок.

***

Я чувствую его как никогда. У него сердце бешено стучит в груди.

— Маркус…

— Потерпи, малыш, — отвечает он, прижимая меня к себе, — осталось немного.

Я прячу лицо на его груди и тихонько всхлипываю от счастья слышать его голос, чувствовать его объятия. «Только бы это не было сном». С Маркусом я ничего не боюсь. Кажется, все кошмары развеялись. И я должна ему сказать…

— Мальчик, — шепчу я еле слышно. — У нас будет мальчик.

Мне так тяжело держаться за реальность. И только перед тем, как погрузиться в забытье, мне слышится, как Маркус глухо произносит:

— Мальчик…

***

— Маркус…, — слышу я свой тихий шепот.

— Я здесь малыш, — доносится до меня его ответ. Яркий свет слепит глаза.

Надо мной возникает личико Роксаны. «Мой ангел». Я хватаю ее за руку.

— Ребенок…

— Мы готовимся к кесареву.

Такого поворота событий я не ожидала. «Еще рано… я ведь только на седьмом месяце». Впадаю в панику и в отчаянии отрицаю происходящее. «Нет-нет-нет. Я не могу его потерять. Это мой комочек. Пожалуйста, только не он…» Недавно я думала, что мы умрем, а сейчас, когда есть надежда выжить, я его теряю!

— Марианна, он убивает тебя.

— Нет… нет… нет…

Я вою, как раненая.

— Марианна, мы сделаем все возможное. Плод уже сформировался. Высоки шансы, что он выживет.

— Маркус…, — безнадежно произношу я, но ответа не получаю. Неожиданно накатывает равнодушие. Мне кажется, я чувствую, как что-то холодное забирается мне под кожу.

— Марианна, все будет хорошо, — твердит Роксана. — Марианна? Марианна…

***

Вокруг меня разворачивается белое полотно. Оно окутывает меня, скрывая от глаз окружающую местность. Впереди видна лишь небольшая дорожка. Я бреду, как мне кажется, через лес. Вскоре замечаю просвет. Я узнаю это место. Снежная поляна, которую я не раз рисовала в своем воображении. Сейчас здесь разыгралась страшная метель, но стоит мне ступить на самый край поляны, как все успокаивается. Снег начинает кружить вокруг медленно и вяло. Хлопья большие и пушистые. Они лениво опускаются на землю. В этот момент я осознаю, что держу на руках ребенка. Нашего с Маркусом ребенка. «Значит, это конец?» Я сдерживаю слезы. Я не хотела… я не хотела его бросать. Я опускаюсь на колени, прижимая к себе нашего сына. Здесь он живой, теплый, шевелится у меня на руках и агукает. Я смотрю на него и начинаю плакать. Я убила нашего сына. Я убила Маркуса. Я бросила его навсегда.

Впервые я начинаю ненавидеть это белое пространство. Ненавижу все вокруг. Эту стерильную белизну и чистоту. Ненавижу этот холод. Ненавижу одиночество. Я ненавижу себя.

Сижу на коленях и раскачиваюсь. Повторяю как мантру одни и те же слова:

— Прости. Прости. Прости…

Повторяю до тех пор, пока не срываюсь на крик. Внутри будто взрывается бомба… мое ледяное сердце разбивается на осколки, которые врезаются в мою плоть. Их не вытащить, не склеить, не растопить в этом холоде. Они вечно будут вонзаться в меня, причиняя ужасную боль. И я готова. Я хочу чувствовать ее…не потому, что это послужит мне уроком. Потому что я ни разу так и не сказала Маркусу, что я люблю его. «А Я ЛЮБЛЮ ЕГО!!!» Осколки впиваются в меня сильнее…вгрызаются. Я заслужила.

Мой маленький комочек лепечет что-то и смотрит на меня своими голубыми глазками. Эти глаза напоминают мне о том, кого я оставила…кого мы оставили.

— Прости. Прости. Прости…, — теперь я прошу прощения у нашего сына.

Я понимаю, что не одна на поляне, когда слышу тихие шаги. Вскидываю голову и вижу огромный дуб. Я помню его, но я не помню тех, кто там стоит. Это мои родители. Мама закрыла рот рукой, по ее щекам катятся слезы. Отец обнимает ее за плечи. Его глаза блестят, губы дрожат и беззвучно произносят: «Мы любим тебя».

Сына уже нет на моих руках. Я осталась одна.

В стороне стоит Док. Он обводит равнодушным взглядом окружающую местность. Чуть поодаль замечаю вампиров из Элиты. Считаю, сколько их и понимаю, что они теперь все здесь… мертвы. Но даже тут им нет места. Скоро они сгинут и из этого мира… навсегда. Таким как они нет прощения даже на Другой стороне. Я хорошо вижу, как к ним идут вампиры. Их очень много. Все они дождались того момента, когда могут отомстить за свою гибель. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как будут разрывать на части черные души предателей.

Родители не подходят