Проклятые судьбы (ЛП) - Валенти Сюзанна

Все в ее красоте было хрупким, казалось, что она может сломаться. Может быть, именно поэтому я и Наследники так глупо недооценили ее с сестрой, когда они впервые приехали сюда. И, возможно, это была одна из причин, по которой она заставляла мое сердце биться быстрее. Она казалась маленькой и хрупкой, идеальная радость охотника. Но осознание того, что в ее венах течет водоворот силы, заводило еще больше. Плюс ее остроумие, упорство, интеллект, неиссякаемый оптимизм. Всего этого было достаточно, чтобы возбудить во мне страсть к ней по отдельности, но вместе? Ну, может быть, она всегда была для меня неизбежным результатом.

В последнее время ее оптимизм подвергался серьезным испытаниям, но он никогда ее не подводил. Мы часто обсуждали ее сестру и то, что Дариус был Несчастлив. Я провел здесь много времени в поисках ответов об отмене их проклятия, но не нашел ни единого намека на возможность того, что это может быть. И все же Голубок ни разу в этом не усомнилась. Она была непоколебимо полна решимости найти ответ. И я жаждал этого в ней. Это давало мне надежду для них.

Голубок сняла сумку с плеча, нервно улыбаясь, расстегнула ее и достала длинную деревянную шкатулку, на которой было вырезано созвездие Ориона.

Она протянула её мне, и я был удивлен весом, когда взял шкатулку, поспешив под одну из арок, чтобы положить её на стол и открыть.

— Габриэль помог мне сделать это. Я почерпнула идею в одной книге о Фениксах, которую ты мне дал, — объяснила она, и любопытство пронзило меня, когда я убрал серебряную защелку и открыл ее.

Внутри лежал черный шелк, я осторожно отодвинул его в сторону, и у меня перехватило дыхание, когда посмотрел на самый красивый меч, который я когда-либо видел. Металл сверкал, как бриллианты, а на рукояти были выгравированы два потрясающих крыла, обернутых вместе вокруг одного сердца. Я достал его, и энергия заструилась по моим конечностям.

Я повернулся к Голубку с широкой мальчишеской улыбкой и взмахнул клинком в воздухе между нами. Мое дыхание снова сбилось, когда весь меч вспыхнул красным и синим огнем, а само лезвие замерцало, как будто превратилось в расплавленное серебро.

— Черт возьми, — выдохнул я, а она рассмеялась.

— Тебе это нравится? — спросила она, как будто существовала реальная возможность, что мне это может не понравиться. Это было невероятно. Чертовски невероятно. — Он неразрушим, — объяснила она, подходя ближе. — Он был выкован огнем Феникса. Тебе просто нужно провести большим пальцем между крыльями, чтобы потушить пламя.

Я сделал, как она сказала, и огонь погас, но лезвие, казалось, все еще мерцало. Сила этого оружия была огромной, я чувствовал, как она звенит у меня в костях.

— Это великолепно, — выдохнул я. — Спасибо. Хотя я понятия не имею, что я сделал, чтобы заслужить это

— Ты сделал тысячу вещей, чтобы заслужить это, Лэнс. Ты делаешь меня такой счастливой, научил снова меня доверять, ты помог мне стать настоящей фейри.

Мое сердце бешено заколотилось при этих словах. Они заставили меня сиять, как чертового Пегаса на радужной высоте.

Я положил меч обратно в коробку, ужасно радуясь, как ребенок, думая о том, чтобы использовать его в следующем забеге на Нимф.

Я повернулся к Голубку и указал на кучу одеял с ухмылкой на лице.

— Сядись.

Рядом с двумя бокалами стояла бутылка шампанского, и я поднял ее, откупорив пробку, и заставив ее подпрыгнуть от удивления, когда она снимала туфли и опускалась в центр одеял.

Она уставилась на меня с ухмылкой, выглядя как самое съедобное существо, которое я когда-либо видел. Я опрокинул в рот порцию шампанского, а она смотрела на меня с нескрываемым вожделением.

— Сними платье, — приказал я, и ее глаза расширились. Я ждал весь день, чтобы заполучить ее, и теперь, когда она подарила мне гребаный меч, я собирался сказать ей спасибо самым лучшим способом, который я знаю.

Она развязала завязки на маленьком облегающем платье, которое было на ней, ее взгляд был прикован к моему. Она прижала голые пальцы ног к одеялу, а я наблюдал за ней, пил шампанское и глотал шипящие пузырьки на языке.

Когда платье распахнулось по обе стороны от нее, я увидел темно-синее нижнее белье, которое она носила, кружева открывали мне вид на ее соски через лифчик. Мой член уперся в ширинку, когда я сбросил туфли и ступил на одеяло, глядя на нее подо мной, когда она сняла платье и отбросила его в сторону.

Я не мог не получить удовольствие от положения власти, которое давало мне стояние над ней. Таким я был создан. Вампир. Фейри. Человек. Я хотел подчинить ее своей воле и заставить восхвалять мое имя, как сами звезды. Я хотел, чтобы она отреклась от своей веры в каждого из них на небе и назвала меня своим единственным богом. Но Голубок не была набожной малышкой, которая преклонила колени перед моим алтарем. Она была богиней сама по себе. И как бы сильно я ни давил на нее, она всегда давила в ответ.

— Ложись, — приказал я, и она заколебалась, бросив на меня взгляд, который говорил, что она не совсем одобряет мой властный тон. Она хотела бороться со мной, я видел этот инстинкт в ее глазах. Но если бы она не подыгрывала мне, тогда мне пришлось бы быть тверже.

— Почему бы тебе не спуститься сюда? — настаивала она, игнорируя мое требование и опускаясь передо мной на колени. Ее темно-синие волосы рассыпались вокруг нее, мерцая в свете огней, горящих в канделябрах вокруг нас. Она была почти совершенно неотразима для меня, когда смотрела вверх и хлопала своими длинными ресницами. Но сегодня вечером мы собирались играть на моих условиях. Я не собирался поддаваться на уговоры.

Я опустил бутылку между нами и поднес ее к ее губам.

— Делай, как я говорю, или будешь наказана. — Я вылил шампанское ей в рот, и оно пролилось по ее подбородку на грудь, когда она проглотила то небольшое количество, которое ей досталось.

Ее горло дрогнуло, и в ее взгляде появилось озорство. Всегда бунтарка.

Она потянулась к моему поясу, и я позволил ей провести ладонью по моей твердой длине. Я был для нее тверд, как сталь. Так было с той секунды, как она приехала. Ни одна девушка никогда не доводила меня до такого исступления. Мне нужно было только учуять ее запах на ветру, и я был готов, черт возьми, наброситься.

Я поймал ее запястье с мрачной ухмылкой, затем поднес его к губам и погрузил свои клыки в ее вены, будучи грубее, чем обычно, так что она слегка пискнула от удивления. Ее кровь была наркотиком, который я принимал добровольно. Он пронесся сквозь меня, как электрический шторм, поднимая каждый волосок на моем теле, когда я потерялся в ее вкусе. Когда я выдернул клыки, то провел большим пальцем по ране, чтобы залечить ее, прежде чем отпустить, любуясь видом ее приоткрытых губ и желанием в ее глазах. Желание, которое я собирался удовлетворять столько раз, пока она не сможет вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о моем.

Я присел перед ней на корточки, делая еще один большой глоток шампанского.

— А теперь ложись, Голубок.

На этот раз она легла охотно, откинувшись на мягкую кровать, которую я приготовил, ее грудь вздымалась. Я наслаждался видом ее распростертой передо мной груди, мое собственное дыхание совпадало с ее бурным дыханием. Я был рабом этого тела, этой девушки. Я хотел обладать каждой ее частью, вторгнуться в нее и осадить каждый уголок ее существа.

Я использовал свою магию воды, охлаждая бутылку, в результате чего на стекле образовались кристаллики льда. Затем я провел краем по ее боку, следуя изгибу ее бедра, когда она вздрогнула и задрожала.

— Спокойно, — прорычал я. — Или я тебя накажу.

Она бросила на меня взгляд, который говорил, что она не совсем против этой идеи, и я мрачно усмехнулся. Когда я добрался до ее лифчика, я покатал бутылку между выпуклостями ее грудей, затем наклонил ее и плеснул на нее изрядную порцию шампанского. Она ахнула, поднимаясь на дыбы, но удар моей магии воздуха заставил ее снова опуститься.

Я поставил бутылку рядом с нами, придвинулся к ней и оседлал ее бедра, наклонился, проводя языком между ее ложбинками и слизывая алкоголь, пока она стонала мое имя. Ее рука сжалась в кулак в моих волосах, и я схватил ее, отбросив назад на одеяло, когда поднял голову, чтобы зарычать на нее в знак предупреждения.