Путь Дракона. Начало (СИ) - Линда Е. Леусс

- Драконы все такие или нам попались особенные экземпляры? – во мне крепла уверенность, что нас с Лариной просто-напросто использовали и безжалостно избавились, как только мы стали причинять слишком много хлопот.

- Я знаю только их, мне не с кем сравнить, – тихо сказала она.

Тут меня осенило  - Ларина, а ты случайно не влюбилась в Драка?

Она испуганно вскинула глаза и энергично потрясла головой  - Нет, что ты! Мне с ним было хорошо. Это была самая классная зима в моей жизни, он такой веселый, горячий, настоящий Дракон, после него наши мальчики кажутся кусочками льда из морозилки. Я теперь тоскую по этим временам. И еще, мне кажется, что я его ревную, - она нервно усмехнулась, стесняясь своего признания.

- Как можно ревновать того, кого не любишь? – удивился я, в глубине сердца радуясь, что приехал сюда, Ларина словно разделила со мной мою боль, мне становилось немного легче от мысли, что не одному мне плохо.

- Видимо, можно. Как будто кто-то пользуется моей собственностью и мне не нравится, что кто-то получает такие же эмоции, как я этой зимой, – наконец, сформулировала она.

- Ясно. А я думал, мы теперь вместе будем страдать, – мне казалось, что если бы Ларина тоже влюбилась в Драка, то мне было бы не так больно. Ларина вышла из-за стола, подошла и сочувственно потрепала меня по руке.

Мне не пришлось почувствовать Дракона, Эсмириль не подарила мне самую замечательную зиму в моей жизни, воспоминания о которой я мог бы хранить в памяти. Как только я об этом подумал, сердце тут же болезненно заныло.

- Старк, все обойдется, оно отпустит со временем, – попыталась утешить меня Ларина.

- Да, наверное. – глухо отозвался я, настроение стремительно портилось, Ларина не разделила мою беду, только разбередила рану еще сильнее –Пойду я, наверное, домой, у меня сегодня был тяжелый день. Кстати, а с кем ты ездила в Лондон?

- Да с ними же и ездила, – сказала она и отвела глаза.

- Понравилось?

Она неопределенно помахала рукой – В общем и целом нормально. Ладно, Старк, иди домой, мне работать надо.

Я вышел на свежий воздух и понял, что дома мне будет еще хуже. Чем бы заняться? Я решил покататься по городу. Медленно двигаясь к центру, я размышлял о том, что же будет дальше. В глубине души еще тлела надежда, что мы с Эс все-таки будем вместе, но я не позволял этому чувству перерасти в уверенность. Мне дважды дали ясно понять, что во мне видят только друга, причем последний раз более, чем ясно. Я получил категоричный и окончательный отказ, а после того, что произошло в кафе, Эсмириль вряд ли захочет со мной даже дружить. Чем я ей не угодил? Тем, что я инкар? У нас есть расовые различия, но когда она в человеческой ипостаси, то особой  разницы нет. Наверное, все дело в происхождении, конечно, она ведь единственная дочь Повелителя Драконов, а кто я?  По знатности наш клан их в подметки не годится, а многие из Драконов до сих пор считают нас вассалами и обращаются соответственно. Я, правда, никогда не замечал, чтобы Драк или та же Эсмириль каким-то образом показывали наше неравенство, но одно дело дружить, а другое любить. Во мне начало закипать раздражение, на себя, на нее, на сословные предрассудки, на жизненные обстоятельства, которые никто не в силах изменить. Я вспомнил наш поход в кино этой зимой. Обычно человеческие фильмы про вампиров меня раздражают, и я их не смотрю, этот же оставил след в сердце. Именно там я намекнул Эсмириль о своих чувствах, именно тогда, глядя на экран, я и понял, что люблю ее. В тот же вечер после сеанса к ней подошел парень, ее спаситель, и тогда я узнал, что такое настоящая ревность, именно в тот момент, когда он наклонился и поцеловал ее. Меня передернуло от воспоминаний. Он не может быть ее избранником. Или может?

Глубоко задумавшись, я не заметил, как снова очутился перед заветным домом. Очнувшись от своих тягостных мыслей, я поднял голову и посмотрел на знакомые окна. Мне стало горько от того, что мне больше не подняться на лифте, чтобы просто быть рядом с Эсмириль, слушать ее голос, ощущать ее тепло, смотреть, как она двигается или курит трубку. Именно в эту минуту надежда на ее взаимность окончательно умерла, я отчетливо понял, что вместе нам никогда не быть. Драконы продолжили идти своей дорогой, отпихнув к обочине ставшего ненужным инкара, и уж подавно их не разжалобить страданиями. Я резко вырулил на улицу, вызвав истерические гудки, и поехал домой. Поднявшись в квартиру, я наглотался снотворного и уснул мертвым сном без сновидений.

Прошло несколько дней, а я продолжал жить, как во сне. Вставал утром, умывался, чистил зубы, ел, ходил на работу, с кем-то разговаривал, что-то делал. Те дни не отложились в памяти. Единственное, что я запомнил – это боль, каждую минуту, день и ночь, отчаяние и невыносимую тоску. Я каждый вечер бездумно ездил по городу, чтобы не возвращаться домой, а ночь для меня теперь начиналась с горсти снотворного. Новый день был похож на предыдущий, как брат-близнец, превращаясь в такую же безотрадную ночь. Сердце разъедало отчаяние, боль, тоска, ревность то вместе, то попеременно. В те дни мне следовало обратиться к Вессу или к кому-нибудь из инкаров постарше, объяснить ситуацию, попросить о помощи, меня бы отправили домой или дали какие-нибудь успокоительные снадобья, но я был не в состоянии додуматься до этого самостоятельно, а резиденты-инкары не замечали моего состояния или делали вид, что не замечают. Даже Ларина ни разу не позвонила мне и не поинтересовалась моим самочувствием. Я был предоставлен сам себе, оставаясь в многомиллионном городе наедине со своим разбитым сердцем.

В тот вечер я снова привычно припарковался у заветного дома и тоскливо смотрел на освещенные окна, вспоминая Эс и время, проведенное с ней, как вдруг увидел ее, выходящей из подъезда с каким-то парнем, они держались за руки и о чем-то оживленно беседовали. Мое сердце провалилось куда-то вниз, потом подпрыгнуло к горлу, словно пытаясь выскочить наружу, мне стало трудно дышать, я хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, а в глазах все плыло. Эсмириль и парень сели в ярко-красную машину и выехали на проспект, я автоматически последовал за ними, не соображая, что буду делать, если они меня заметят. Машина петляла по улицам, видимо, они никуда не спешили, что позволило мне не упустить их из виду, даже в том жалком состоянии, в котором я находился. Автомобиль, наконец,  остановился в тихом районе города возле двухэтажного дома. Эсмириль и ее спутник вышли из машины, поднялись на крыльцо, и через некоторое время в окне на первом этаже зажегся свет. Я сидел, вцепившись в руль так, что у меня побелели костяшки пальцев, кровь стучала в висках, а затылок наливался пульсирующей болью, как от нехватки ликка[12]. Через некоторое время какая-то сила вытолкнула меня из машины и повлекла к дому. Я, присев, чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, прокрался к освещенному окну и заглянул внутрь. То, что я увидел, пригвоздило меня к месту, горло перехватило судорогой так, что я не мог вдохнуть. Уже не таясь, я встал в полный рост. Они занимались любовью. Я видел Эсмириль, почти мою Эсмириль, в объятиях другого. Она была обнажена, волосы распущены, мужские руки скользили по ее спине и поднимали ее в такт его движениям. Я не видел ничего кроме нее и его рук, и не мог отвести взгляд, каждое их движение причиняло такую боль, словно мне в грудь, раз за разом, втыкали нож. Они двигались все быстрее и быстрее, и наконец, Эсмириль выгнулась дугой, а потом обессилено обняла мужчину и склонила голову ему на плечо, он прижал ее к себе и я увидел его лицо. Это был тот парень, ее спаситель! Все мысли разом вылетели из головы, кроме одной, на его месте должен быть я, а потом тело скрутила страшная судорога, свалившая меня на землю. Если бы у меня хватало  воздуха, я бы выл, но горло перехватило, словно стальными тисками и я не мог выдавить из себя ни звука. Меня вырвало, а потом снова скрутило. Я не знаю, сколько времени  пролежал на земле под тем окном, час или минуту, но постепенно я пришел в себя, с трудом встал на ноги, держась одной рукой за стену дома, а вторую прижав к груди в том месте, где билось мое многострадальное, истерзанное сердце. В окно я больше не смотрел. Инстинкт гнал меня прочь от этого дома, он кричал, что надо уходить, иначе мне конец. Шатаясь как пьяный, я брел по улице, не понимая, куда иду и зачем, забыв о своей машине, не разбирая дороги и не видя ничего вокруг. В голове звенело, перед глазами плыли цветные круги, меня мутило, думать о чем-то я не мог.