Цивилизация классической Европы - Пьер Шоню

У августинианства был свой оплот. Прежде всего Пор-Рояль, цистерцианское женское аббатство парижского «дворянства мантии», которое молодая мать Анжелика Арно реформировала в 1609 году, начиная со знаменитого «дня закрытой двери».[142] У него была своя элита — малые школы и цвет высшей парижской чиновной буржуазии: Антуан Леметр, Николь, Валлон де Бопюи, тот же Антуан Арно. Скоро там будет искать убежище Паскаль. Безуань насчитал 69 мэтров. Вскоре августинианство овладеет значительной частью епископата и цветом монастырской инфраструктуры; старые опытные ордены, прежде всего бенедиктинцы и премонстранты, порой оказывались охвачены им на 100 %.

«Род» Арно имел воинственную душу и множество врагов, которых он культивировал с наслаждением; иезуитов в первую очередь. Это был старый политический выбор, личные проблемы. Арно, родом из Оверни, были из протестантов, обращенных в конце XVI века. Атака Антуана Арно на иезуитов в 1643 году была несправедливой, ибо немилосердно и неразумно обобщала несколько частных случаев. Никола Корне, друг «Общества Иисуса», который в Сорбонне был иного мнения, извлек из книги Янсения пять положений и обманом добился их осуждения в момент Рюэльского перемирия в разгар Фронды 2 августа 1649 года.

Операция была изобретательной, но не вполне честной. Пять положений не принадлежали Янсению. Никто их у него не обнаружил. Янсенисты, в отличие от своих противников, свободно владели, после работ Сен-Сирана и Янсения в Кан-де-Пра, всеми правилами эрудитской школы, которые будут кодифицированы на стыке XVII–XVIII веков мэтрами исторической науки, бенедиктинцами из конгрегации святого Мавра. Грубую ложь утверждающих их подлинность можно разоблачить, опровергнув какое-либо их наличие в мысли Янсения, доведенной до предела.

Дальнейшая операция была простой. Во-первых, добиться папского осуждения (1653), что было относительно нетрудно, поскольку положения были сфабрикованы специально уязвимыми для осуждения, добиться составления «Формуляра» (1655), подписание которого будет обязательным для всех священников. Это породило целый клубок процедур. Но главное было впереди. Проиграв первую битву, августинианское крыло, ударная группа католической реформации, согласилось в своем большинстве осудить положения, единственным автором которых называли Никола Корне, друга «Общества Иисуса». В 1656 году появляются первые «Письма к провинциалу», которые объясняют миру, что произошло, — теология предстала перед высокой образованной публикой на французском языке; таким образом, католическая реформация встала на пути реформации протестантской.

К тому же именно в 1656 году «Формуляр» становится поистине проверкой на ортодоксию, если не эквивалентом контрремонстрации, утвержденной Дордрехтским собором? Под давлением ассамблеи духовенства Франции папа Александр VII ответил буллой от 16 октября 1656 года по сути вопроса, а именно заявив, что пять положений Никола Корне наличествуют в «Августине» и их следует осудить, как если бы их дал Янсений. Пассаж абсурдный по существу. Но главное здесь — не благодать. Критерий «Августина», если угодно, был ответом на Дордрехтский. Главное для католичества — не замысел Бога относительно человека, но основа авторитета в церкви. Кто угодно может удостовериться, что папа ошибся и высказал по ничтожному пункту — содержались ли пять небольших фраз в книге, вышедшей в Лувене в 1640 году под именем Янсения, епископа Ипра, — заведомую ложь. Проблема авторитета папы доводилась тем самым до абсурда, с холодной суровостью теста на ортодоксию. Убиквизм — критерий тайны Воплощения; позитивное осуждение — критерий Божьего замысла относительно человека; крестное знамение двумя или тремя пальцами — критерий ценности ритуала, традиции, а также критерий символики Троицы; тест пяти положений, другое дело, — критерий относительно тайны церкви. Исходя из великой проблемы спасения, заботившей все столетие, католическая реформация оказалась подведена к великой проблеме авторитета в церкви: предел и высший источник власти, одним словом, проблема магистерия.

Впредь более чем на столетие «Формуляр» отравляет жизнь французской церкви и значительной части католической церкви даже за пределами Франции. Сколько драм, неизбежных вопросов совести, подобных казусу великого Мальбранша! Это станет сожалением всей его жизни, и нет ничего более трогательного, чем отречение от своих слов, которое ему пришлось подписать 15 июля 1673 года, можно представить, ценой каких страданий: «.Сегодня я исповедуюсь в том, что подписал против Янсения то, в чем отнюдь не был убежден, что кажется мне по меньшей мере весьма сомнительным и весьма недостоверным. Заявляю во всеуслышание, что я подписывал “Формуляр” не с легкостью и не безоговорочно, — “Формуляр” в конечном счете потребовался, чтобы прикрыть многочисленные увертки и уклонения, которые придумывали противники примиренчества и ограничений совести, чтобы их да было равносильно нет, — особенно в последний раз, а лишь с крайним отвращением, из слепого повиновения вышестоящим моим, с оглядкой на других и по иным человеческим соображениям, которые перебороли мое отвращение, что тем самым я подписал из слабости новую формулу, как то было угодно, не исключая факты, которые она вменяет этому автору, хотя не был убежден в их истинности. Если я не могу потребовать представить сей акт нотариусу по причине деклараций короля, то желаю, чтобы он рассматривался как главная и самая важная часть моей последней воли, и с этой целью я составляю и подписываю его собственноручно, дабы те, кто увидит его, не могли считать мои подписи, стоящие под формулярами, свидетельством моей веры фактам, изложенным против г-на Янсения, но чтобы, напротив, они рассматривали сие послание как удовлетворение за оскорбление, которое я нанес памяти великого епископа, своей подписью вменив ему заблуждение в вере, которое я не считаю, что он проповедовал, что при этом я ничего не увидел в его книге, озаглавленной “Августин”. Молю тех, в чьи руки попадет сие послание, ради всего святого в вере, поручаю им согласно власти, которую имею над ними, в этом случае, наконец, заклинаю их всеми возможными способами, если это необходимо, ради защиты и чести г-на Янсения сделать так, чтобы сие свидетельство возымело тот эффект, коего я желаю. Совершено в Париже, улица Лувр, в субботу 15 июля 1683 года, Н. Мальбранш, священник Ораторианского ордена».

«Формуляр» вполне достиг своей цели: отстранить от священнического призвания августинианцев, сломить морально тех, кто покорился бы «Формуляру» против своей совести. С течением времени такая политика принесла свои плоды, но какой ценой для церкви!

С 1660 года начинаются придирки, а вскоре и гонения на строптивых. В иных местах менее упорные подвергались такому же давлению. После долгих сделок установился modus vivendi, церковный мир, ознаменованный медалью. Тринадцатого октября 1668 года Арно был принят королем, а 31 октября Леметр де Саси, знаменитый переводчик католического издания Библии на французском языке, вышел из Бастилии. Modus vivendi продолжался 11 лет, до 1679 года. Потом ситуация снова ухудшилась, когда король, желая распространить власть на церковь за счет расширения права регалии (совокупность прав, которые осуществлял король в некоторых диоцезах по смерти епископа на время, пока его кресло было свободно), обнаружил на своем пути остатки янсенистского епископата. При папе Иннокентии XI, августинианские симпатии которого были очевидны, конфликт зашел очень далеко: в 1682 году «Декларация четырех статей» (которая закрепила широкую автономию галликанской церкви и ее приверженность примиренческой доктрине); в 1688 году Франция была в двух шагах от схизмы. Преследования французских протестантов и отмена Нантского эдикта были залогом, данным как свидетельство ортодоксии короля.

Разумеется, янсенистским течением не исчерпывалась вся церковь. По отношению к «Формуляру», к самому сильному из кризисов 60-х годов до достижения хрупкого компромисса церковного мира, можно различить пять неравноценных течений.

Первая группа, в сущности, по убеждению одобряла молинистов и ультрамонтанистов, довольных таким подтверждением папского магистерия в церкви.

Одна треть, благосклонная по соображениям политического оппортунизма, состояла из недалеких, без определенной идеологии и близких ко двору людей.

Третья группа (аббат Леруа и его друзья) под влиянием Баркоса, племянника Сен-Сирана, «хотела бы одновременно тотального подчинения и абсолютного отказа подписать “Формуляр”, который обязывал к персональной лжи.». Но Баркос делал различие между церковниками, которые были обязаны отказаться, а стало быть, добровольно устраниться от всех постов в церкви (позиция, которая укладывалась в направление желаний молинистов, инициаторов «Формуляра»), и монахинями, право на суждение которых он отрицал: «.они обязаны подчиниться и из повиновения подписать текст, предложенный их вышестоящими, какой бы он ни был, — позиция парадоксальная, поскольку среди женщин было больше сопротивления, чем среди мужчин. — И те и другие, уклоняясь либо подчиняясь, видели растерзанную истину и стенали, но отказывались действовать ради нее в миру и в церкви». Позиция в духе Баркоса была наиболее типичной для янсенистского менталитета: она прекрасно позволяет отметить фундаментальное отличие, разделяющее янсенистов и кальвинистов, несмотря на их глубокое сходство по проблеме спасения.