Современный Английский детектив - Чарльз Сноу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У других — сибирские коты или гольф. А у меня — «Голос» и мои читатели. Я смешная старая дева, знаю, но что ж делать. Прежде чем идти в полицию, должна же я хоть что-то еще испробовать, Джордж.
— И решили испробовать меня?
— Да.
Разговор происходил в доме Джорджа Смайли на Байуотер-стрит, она сидела в кабинете у него. Здесь горела только черная настольная лампа сложных, паучьих очертаний и бросала яркий свет на рукописные листки и заметки, которыми сплошь был усыпан письменный стол.
— Вы, значит, ушли из Интеллидженс сервис? — спросила она.
— Да, да, ушел. — Он энергично закивал круглой головой, как бы лишний раз подтверждая самому себе, что это малоприятное время уже осталось позади, и налил гостье виски с содовой. — Я вернулся было туда после… Оксфорда. Но в мирное время там ведь совсем не то.
Мисс Бримли кивнула.
— Представляю. Больше свободного времени — больше грызни и подсидок.
Смайли промолчал. Закурив, сел напротив.
— И люди не те. Филдинг, Стид, Джибди — никого их уже нет. — И, говоря эти слова трезво, без эмоций, она достала из своей большой, трезвой, без вычур сумочки письмо Стеллы Роуд. — Вот это письмо, Джордж.
Прочтя его, он на момент поднес листок поближе к свету, и на его освещенном лампой круглом лице выразилась почти комическая серьезность.
А любопытно, какое впечатление он производит на людей, не знающих его по-настоящему, подумала мисс Бримли, глядя на Джорджа. У нее самой сохранилось былое впечатление о нем как о самом незапоминающемся человеке из всех, встреченных ею когда-либо. Низкорослый, толстый, в выпуклых очках, лысеющий — типичный холостячок-неудачник средних лет и сидячей профессии. Присущая ему стеснительность в делах житейских проявлялась и в его костюме, дорогом и скверно пошитом: в руках у своего портного Смайли был покорной глиной, и тот мял и грабил его, как хотел.
Смайли положил уже письмо на инкрустированный разноцветным деревом столик и теперь глядел на нее по-совиному.
— А то, другое, присланное ею письмо, Брим? Где оно? Мисс Бримли протянула ему папку. Достав письмо, он прочел его вслух.
Дорогая мисс Феллоушип.
Посылаю на конкурс «Кулинарные советы» следующее предложение. Смесь для тортов приготовляется раз в месяц. Взять поровну жира и сахара и растереть, добавив одно яйцо на каждые шесть унций смеси. Для тортов и пудингов из заготовленной смеси берется нужное количество и добавляется мука.
Смесь может храниться в течение месяца.
Прилагаю конверт с адресом и маркой.
Стелла Роуд, урожденная Гластон.Кстати, уберечь от ржавчины проволочную губку можно, поместив ее в банку с мыльной водой. Разрешается ли участникам конкурса вносить по два предложения? Если да, то считайте, пожалуйста, это моим вторым.
— Она заняла первое место, — заметила мисс Бримли. — Но не в том дело. А вот в чем, Джордж. Она из Гластонов, а Гластоны — подписчики «Голоса» с самого дня основания. Дед Стеллы был старый Руфус Гластон, один из ланкаширских королей фаянса, он и отец Джона Лэндсбери выстроили церкви и молельни почти в каждой деревне в Ланкашире и других центральных графствах. Когда Руфус умер, «Голос» выпустил посвященный ему номер, и сам старик Лэндсбери написал некролог. Сэмюель Гластон перенял дело отца, но ему пришлось позднее переехать на юг в связи с ухудшившимся здоровьем. Впоследствии он поселился близ Борнмута. Он вдовец, Стелла его единственная дочь, последняя из Гластонов. Все они насквозь земные и практичные, и Стелла вряд ли исключение. Не думаю, чтобы кто-либо из них был подвержен мании преследования.
— Дорогая моя Брим, но это непостижимо, — сказал Смайли, глядя на нее удивленно. — Откуда у вас все эти сведения?
Мисс Бримли улыбнулась, как бы извиняясь.
— Это нетрудно — ведь Гластоны плоть от плоти «Голоса». Они поздравляют нас на рождество, а в годовщину основания шлют нам коробки шоколада. У нас имеется примерно пятьсот семейств, составляющих то, что я называю нашим кланом. Они неизменная наша поддержка с самого начала и по сей день. Они пишут нам, Джордж, делятся с нами своими печалями, сообщают о женитьбах, переездах, об уходе на покой, пишут нам, когда они в болезни, в гневе, в унынии. Не часто, разумеется, но пишут.
— Но как вы все это удерживаете в памяти?
— Да нет. У меня картотека. Я ведь всегда отвечаю на письма… но только…
— Да?
Взгляд мисс Бримли стал особенно серьезен.
— Но только впервые они мне пишут — в страхе.
— Так. И в чем моя задача?
— У меня одна лишь мысль мелькнула. Помнится, у Адриана Филдинга был брат — преподаватель в Карне…
— Он там старшим преподавателем, если не вышел еще в отставку.
— Нет, он уходит нынешней весной — я в «Таймсе» прочла несколько недель тому назад на полосе придворной хроники, в том месте, где всегда оповещает о себе Карн. Там говорилось: «Сегодня в Карнской школе начинается пасхальный семестр. В конце семестра выйдет в отставку м-р Т.Р. Филдинг, про бывший в должности старшего корпусного наставника определенные уставом пятнадцать лет».
— Ну, Брим, — сказал Смайли со смехом, — память у вас фантастическая.
— Запомнилось из-за фамилии Филдинг… Ну и, в общем, я подумала — вы, может быть, позвоните ему. Вы, наверно, с ним знакомы.
— Да-да, знаком. Во всяком случае, встречались как-то на годовщине в Оксфордском колледже Магдалины. Но… — Смайли слегка покраснел.
— Ну что, Джордж?
— Да видите ли, он немного не тот человек, что Адриан.
— Ну, разумеется, — возразила резковато мисс Бримли. — Но он сможет вам дать кое-какие сведения о Стелле Роуд. И о ее муже.
— Вряд ли это удобно будет по телефону. Думаю, лучше мне съездить к нему. А почему бы вам не позвонить Стелле Роуд?
— Но ведь сегодня вечером нельзя. Муж ее сейчас дома. Я решила нынче же послать ей письмо с приглашением приехать ко мне в любое время. Но, — продолжала она, нетерпеливо притопнув ногой, — надо сейчас же, немедля что-то предпринять, Джордж.
Смайли кивнул и, подойдя к телефону, набрал справочное и попросил дать телефон мистера Теренса Филдинга. После продолжительной заминки ему дали номер коммутатора Карнской школы — там уж, мол, соединят, с кем ему надо.
Хотелось бы чуть больше знать о Смайли, думала мисс Бримли, наблюдая за его неуверенной повадкой. Интересно, сколько в этой повадке наигранного, а сколько подлинной ранимости. «Он лучше всех, — отзывался о нем Адриан. — Наикрепчайший, наилучший». Но ведь сколько людей научились на войне быть крепкими, научились ужасным вещам, а кончилась война — и они с содроганием отбросили от себя прочь эту страшную науку.
Звонит туда теперь. Вот слышно, как соединяют, и ей на миг стало не по себе. Впервые охватила боязнь очутиться в глупом положении, когда придется давать неловкие объяснения незнакомым, колюче-подозрительным людям.
— Пожалуйста, мистера Теренса Филдинга… (пауза). Добрый вечер, Филдинг. Говорит Джордж Смайли, я был близко знаком с вашим братом во время войны. Мы с вами, собственно, встречались… Да-да, совершенно верно — в колледже Магдалины, позапрошлым летом как будто? Так вот, нельзя ли мне подъехать, повидать вас по личному делу.. — по телефону это не совсем удобно. Тут знакомая моя получила письмо весьма тревожного свойства от жены одного карнского педагога… Я бы… Роуд, Стелла Роуд. Муж ее…
Он вдруг застыл, и мисс Бримли, не сводившая с него глаз, в смятении увидела, как его пухлощекое лицо дернулось гримасой боли и омерзения. Он что-то еще говорил в трубку — она уже не слышала. Видела только, как искажается, бледнеет его лицо и как белеют костяшки пальцев, сжавших трубку. Смотрит теперь на нее, говорит что-то… они опоздали. Стелла Роуд мертва. Убита в среду, поздно ночью. По возвращении из гостей — как раз в среду Роуды ужинали у Филдинга.
Глава 3
НОЧЬ УБИЙСТВА
В поезде, отходящем от лондонского вокзала Ватерлоо на Йовил в семь часов пять минут утра, пассажиров бывает негусто, хотя завтраки в поездном ресторане отличные. Смайли без труда нашел пустое купе первого класса. Утро было промозглое, хмурое, небо нависало снеговыми тучами. Смайли сидел, кутаясь в просторное дорожное пальто континентального пошива и не снимая перчаток; в руках у него был целый ворох утренних газет. Как человек аккуратный и враг спешки, он явился на вокзал за тридцать минут до отправления. После треволнений прошлой ночи, когда он просидел, проговорил с мисс Бримли до бог знает которого часа, он чувствовал усталость, и разворачивать газеты не хотелось. Глядя из окна на почти пустой перрон, он, к большому своему удивлению, увидел вдруг мисс Бримли — она шла вдоль вагонов, заглядывая в окна, и в руке несла кошелку. Он опустил окно, окликнул ее.