Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-"

У Джинни никогда не было проблем с переносом в пространстве. Крепкий организм и отточенный играми вестибулярный аппарат позволили ей быстро прийти в себя и оценить обстановку. Она оказалась на побережье. Странно. Разве они собирались в «Ракушку»?

Над горизонтом догорал закат, перламутровое малиново-золотое небо отражалось в воде. Даже пена на гребнях волн казалась розовой.

— Дом здесь, — сказал Люпин, указав на участок берега впереди. — Вы не сможете войти внутрь, а я — провести вас. Хранитель тайны — отец Доры.

Джинни так упрямо вглядывалась в пространство между морем и скалами, что у неё заслезились глаза. Папа старался приободрить её или просто решил больше никогда никуда не отпускать, поэтому положил ладонь на плечо и утешительно сжал его.

Здесь было красиво, но, казалось, сам песок был пропитан немой печалью.

Гермиона вышла из ниоткуда, как мираж в пустыне — моргнул, а перед тобой Фортуна-Фатум.

Мальчики сорвались с места, ринувшись ей навстречу. Она плакала и обнимала их, что-то беспрестанно бормоча. То, что связывало этих троих, обладало куда большей силой, чем Джинни когда-то предполагала. Есть вещи, после которых невозможно не стать друзьями на всю жизнь. Для них это была стычка с троллем на первом курсе. Ей оставалось только принять это. По крайней мере, у неё была любовь Гарри. Ведь была же? Что бы Том ни говорил…

На берегу появилась Тонкс. Джинни улыбнулась ей, но обычно не поддающаяся печали Нимфадора только вяло помахала в ответ.

Гермиона взвизгнула, когда Рон поднял её в воздух и закружил.

«Что ж, хотя бы этим двоим хорошо вместе», — Джинни отвернулась от парочки. Её взор упал на стоящего у поваленного дерева Блэка. Она сразу распознала это выражение лица, этот взгляд, эти сжатые кулаки. Видела в зеркале.

«Мы оба ревнивые эгоисты, — подумала Джинни, когда Регулус отвернулся и зашагал прочь, сливаясь с сумерками. — Может, поэтому мы несчастливы?»

========== Глава 40 — Пожиратель смерти ==========

Как бы ни была хороша копия, оригинал всегда лучше. Всегда! Регулус усвоил это с детства.

Они с Сириусом были похожи. Нет, их не путали, но ни у кого, глядя на них, не возникало сомнений — братья. Старший — душа компании, заводила и бунтарь; младший — его хвостик, впечатлительный мальчик, спокойный и рассудительный по натуре, но своего не упустит. Когти умели выпускать все Блэки.

Сириусу ничего не надо было делать, чтобы оказаться в центре внимания, эдакое солнце в их «звёздном» семействе. С ним здорово и весело, оно согревает вниманием, пробуждает к жизни, но в переизбытке — выматывает и иссушает.

Мать была не столь поэтична в сравнениях. Доведённая очередной выходкой сына до белого каления, она вопила:

— Позор! Срам моей фамилии! Неблагодарный мальчишка! Сорняк!

Сорняки ведь потому и раздражают, что живут, как им вздумается. Сириус так и поступал: делал, что захочется, не признавал авторитеты, отстаивал своё мнение вопреки всему. Регулус же был послушным ребёнком, лучшим сыном, какого можно пожелать. Лучшим, но не любимым.

Он завидовал брату, его смелости, силе воли… завидовал и восхищался.

Если выбирать между ними двумя, он и сам бы предпочёл Сириуса. Конечно, он был той ещё занозой, никто не мог обидеть Регулуса так сильно, как собственный брат, но и так же развеселить или подбодрить никто не мог тоже.

Он понимал, почему Андромеда широко улыбалась, стоило Сириусу оказаться в её поле зрения, почему Сирена выбрала его. Сириус Блэк был порядочной свиньёй, но в основном люди его обожали. Даже мама. Она злилась на него, проклинала, но любила…

Когда брат ушёл из дома, Регулус стал наследником, главной надеждой благороднейших и древнейших, он занял место Сириуса в семье, но не в сердцах любимых женщин.

Прошли годы, а может, недели, смотря как считать, а Регулус вновь притворялся кем-то другим. Он примерил личину Уизли, взял лицо, влез в его шкуру, так крепко влип в чужую жизнь, что перенял не только привычки Рона, но и привязанности.

Теперь перед ним предстал оригинал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поттер вернулся, а с ним и Уизли.

Гермиона выбежала им навстречу, на ходу вытирая слёзы.

Ревновал ли он?

Регулус стоял поодаль, у старого пропитанного морской сыростью дерева, следя за воссоединением друзей, за объятиями Грейнджер и Поттера, за тем, как Рон подхватил Гермиону на руки и закружил, как он целовал её мокрые щёки и безостановочно бормотал ей на ухо… Наверняка что-то сопливое.

Регулус вдруг почувствовал, как головокружительной волной его накрыли зависть, отчаяние, тоска и злость. Он должен был заставить себя отвернуться.

Мысль, что она могла любить другого, отдавалась в груди… болью? Он не мог обжечься второй раз, не должен был, но именно это и произошло. Над ним висело подлинное проклятье — влюбляться в девушек, которые никогда не ответят взаимностью.

Но, чёрт возьми, Грейнджер его поцеловала! Отравила своими губами, руками, глазами, всем телом, прижатым к его. Пожалуйста, он не был святым!

Или беда настигла его раньше? Когда этот разрушительный механизм был запущен впервые? В лесу? В Хогвартсе?

Каждый раз, когда Регулус видел её, когда она улыбалась, прикасалась к нему, он был в смертельной опасности, даже не подозревая обо всей серьёзности ситуации.

Регулус пытался не думать о Грейнджер, ведь были дела поважнее, но воспоминания о поцелуе наводняли разум, как вода, неизбежно подступающая к берегу с приливом.

Её губы. Её тепло. То, как она вздыхала под его руками. Это сводило с ума. Как и последовавшее малодушное избегание. Будто он был коварным духом, только вместо молитвы Гермиона всё чаще повторяла имена своих друзей: «Как там мальчики, как там Гарри, Джинни и Рон»?

Рон. Рон. Рон…

Это слово подходило для названия болезни, ужасной пандемии, от него всё скручивалось внутри, оно сковывало каждый нерв в теле Блэка и погружало в тягостное напряжение.

И вот он здесь — наглядно — главный источник недуга. Хотелось наколдовать ему кандалы и бросить на дно моря.

Впустить Поттера и Уизли в дом не представлялось возможным — Хранителем тайны был Тед. Люпин попытался провести Гарри в «Гнездо», но магия не позволила. Регулусу показалось, что Андромеда задержала дыхание, боясь, что Поттеру удастся войти, это означало бы худшее.

— Тед жив, — прошептала она, её плечи опали, ноги подкосились.

Регулус подхватил сестру под локоть.

— Конечно, он жив, Энди. Мы вернём его!

Если бы у него были силы схватить Теда за шиворот и притащить к жене и дочери… Но куда там! Доблестный целитель Тонкс остался помогать раненым и корить себя за смерть старухи Бэгшот.

Сириус бы тоже не стал бежать. Это особый сорт людей — потенциальные герои. Они переживают за незнакомцев, которых могут спасти ценой своей жизни, за первого встречного, увидевшего их в ореоле славы, но только не о чувствах собственных родных. Безрассудный героизм…

Соревноваться с братом Регулус никак уже не мог. Нельзя одержать победу в битве с мёртвым, но что-то не отпускало.

Тонкс был жив, но неизвестно, что хуже. Когда дело касалось пыток, Тёмного Лорда выручал старый-«добрый» Круциатус, а вот Долохов и Макнейр обладали воистину богатой фантазией.

Главное, чтобы об этом не думала Энди.

Нимфадора увела её в дом, остальные остались на берегу, заняв места за трансфигурированным на скорую руку столом и складными стульями с веранды. Эмоции улеглись, настало время серьёзных разговоров. Очевидно, Поттеру не терпелось рассказать о подвижках с крестражами, но при старшем Уизли об этом не могло идти и речи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы слушали «Поттеровский дозор» каждый день, — поделился Гарри. — Благодаря вам, Ремус, Фреду и Джорджу мы не теряли связь с волшебным миром.

— Они ещё и шутить умудрялись! — подхватил Рон. — Прикол про василиска — высший пилотаж. Шутка о тролле — моя любимая! И кому пришла гениальная идея начинать каждый выпуск с высказываний про «нос»? Держите нос по ветру! Выше нос! Не вешайте нос, даже если по уши в…