Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой - Pferd im Mantel

— Ну, вероятно, ты прав. — согласился, удивляясь сообразительности не по годам парню, Срамнов, прикуривая вторую сигарету. — А чего щемился, когда мужики к тебе в кабину залезли — заводить?

— Так по той же причине. Я подумал — спрячусь пока, а потом нарисуюсь, когда уезжать придёт время.

— Спорно, Илья. Подожди — а ты куда рулишь-то? — спохватился Фёдор.

— А мне всё равно. Куда скажешь — туда и поедем, дядь Фёдор.

— Ага, вот так вот? Ладно, считай, сам вызвался — я тебя за язык не тянул. — подколол паренька Фёдор. — Давай-ка, вон, на эстакаду, направо — и обратно, в Тверь.

— Дак там же встречная!

— А, ну да. Я и забыл совсем! И чего такое предлагаю — мигом права отметут у тебя за такое. Ах, да — у тебя же их и нет, наверное? Давай, поворачивай — в Село тебя отвезу! — продолжал подтрунивать над пареньком Фёдор, отгоняя этим сарказмом ежесекундно атакующие его воспоминания о схватке с ходунами на складской базе. Это помогало.

— Какое ещё село?!

— Сельское, деревенское. — передразнил снова парня Срамнов. — Теперь жизнь только в деревне — в городах её больше нет. К слову, сам я с Москвы. А в село — Кушалино. Там народу много, так что, братан, выбора у тебя никакого.

Автопоезд подполз к съезду с эстакады и Илья перегнулся посмотреть куда ему предстояло вывернуть.

— Не, дядь Фёдор, сюда не загоню. — покрутил головой он. — Ширины не хватит. Надо разворот искать.

— Ну… тогда метров пятьсят вперёд давай. Там развернёмся.

Заметив разрыв в центральном ограждении, разделяющим встречные полосы Ленинградки, Илья принял в левую полосу, и резко вывернув на месте руль, развернул фуру в обратную сторону, скинув с дороги в кювет не к месту брошенную на шоссе синюю Вазовскую «шестёрку» с растопыренными дверями. Десять к одному — пару месяцев назад в недрах этого детища совкового автопрома разыгралась до финала нешуточная трагедидия. Это невооружённым взглядом было заметно — вокруг машины были недобрые бурые пятна, а за рулём как-бы находилось что-то такое смутно знакомое — обглоданный костяк, скорее всего. Это то, что успел заметить Фёдор натренированным взглядом.

— Теперь видишь стакан мусорской вон? — показал он Илье пальцем на остов бывшего опорного пункта ГАИ на развилке в Тверь.

— Ага.

— Ну, за ним правее уходи — и жарь прямо до конца. Топлива-то много?

— Да бак почти! — хлопнул руками по рулю Илья. — Батя не любил с полупустыми баками в чужих городах находиться.

— Молодец батя твой, Царство ему Небесное.

— А Вы что, дядь Фёдор, верующий, что-ли?! — удивился парень.

— А ты нет?

— Неа. — мотнул головой Илья.

— А, ну ничего. — кивнул, усмехаясь Срамнов. — До Села доберёмся, обживёшься чуток, поглядишь на наши скорбные дела — тогда поговорим об этом. Пока, я вижу — рано.

Деревню, что перед въездом в город, пролетели не заметив. Деревня — как деревня: половина домов выгорела, другие зияют проёмами разбитых окон. Пусто. Справа показалась потраченная временем и непогодами кургузая стелла — мол, приехали: Тверь. Звук мощного мотора спугнул стаю ворон, с криками поднявшуюся с ветвей деревьев, растущих по сторонам дороги — туча этих чёрных крылатых паразиток взмыла в серое небо, и каркая, устремилась к центру города, наперегонки с фурой. Теперь им лафа натуральная — подфартило. Гниющего мяса вокруг — горы, жри — не хочу.

Фёдор, разглядывая в окно кабины проплывающий скорбный пейзаж, вытянул правую ладонь, растопырив пальцы: ну, ёжкин кот, трясутся всё также. Приокрыл стекло, закурил.

Теперь начинались более-менее жилые районы города, и следует быть осмотрительным — не лезть на рожон. Фура — не велик, на месте не развернёшь. Стоит попасть в сомнительную ситуацию — и всё, считай добрались. А это — совсем не то, что им сейчас нужно. А нужно добраться домой, и все предпосылки для этого есть, и козыри — в кармане. К тому же, за спиной полный прицеп жратвы, утрамбованный мужиками на базе — целое сокровище по нынешним временам. Уважая их труд и память — просто-таки обязаны притащить его на Село, иначе выходит, что ребята не за понюшку табаку погибли. Блин, да стоит ли этот чёртов прицеп, набитый брашнами, их жизней?! Блядский размен, но уже всё произошло так, как произошло.

— Илья, ты это… повнимательнее, братишка, давай, ладно? — повернулся Федя к парню. — Не торопись — уже не опоздаем. Ещё несколько километров — и выскочим на Гагарина. Что там сейчас — не знаю, не был. Но с песнями и пирогами точно встречать нас некому, а люди говорят — в городе до сих пор постреливают. А у нас, видишь ли, нехилое богатство на седле болтается. Так что, Илюх — смотри в оба. И не вваливай — хлебом тебя молю.

— Хорошо, дядь Федь. — собрался малец, сбавляя скорость.

— Если что — педаль в пол, и при, как нездоровый — без оружия ловить нам нечего. — добавил, объясняя их поле возможностей, Срамнов. — Можем рассчитывать только на свою скорость, массу и удачу.

Илья молча кивнул, понимая.

Однако, пассажиры, контролирующие фарт сегодня, то ли отвлеклись на что-то более значимое, то ли вообще находились в благодушном расположении, поленившись закрепить и без того тошную ситуацию с сегодняшними делами Срамнова, подкинув очередную, годную, порцию геморроев — до площади Гагарина они добрались без нехороших приключений. Фёдор, закатив глаза, трижды перекрестился, поминая всех Святых, кого ещё помнил. На Гагарина — полукруглой площади, знаменующей собою уже настоящую Тверь, а не полу-деревню полу-промзону, тянущуюся параллельно Волге, эйфории их прибытие не вызвало. Те же брошенные, разбитые машины, ветер гоняет мусор, пыль… Те же разбитые окна, в некоторых вывешены простыни, типа: «Спасите! В подъезде мертвецы!» или «Здесь живые! Помогите!». Да кому было дело до вас, нивные?! Те, кто не был сам в подобном положении, либо свинтили из города, при первом запахе неприятностей — это те, кто в сознании, у кого в голове ещё что-то теплилось; либо, хлобыстнув с братанами по стаканчику, быстро самоорганизовались и пошли шерстить захлёбывающийся своей кровью и дерьмом город, припоминая с прищуром все беды и лишения, которые претерпели за свою жизнь. Волчары, мля — а ведь и таких хватает. Войны и беспорядки мигом выносят таких тварей на поверхность — грабить, насиловать, убивать. Им и чёрт не брат, не то что какие-то ходячие покойники. Да чего далеко ходить — когда Фёдор с Иваном прорвались сквозь агонизирующий город на следующий день, чая добраться до своей деревни, уже тогда тверские пацаны шуровали, увязались за ними на «паджерике», да схавали свинчатки чуток — надо будет глянуть, наверняка так и торчит в столбе «паджерик» этот.