Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов

недостаточно хорошо, чтобы понять своих обидчиков. А они, кстати, прислушайся… тебя ведь вспоминают.

– Меня? – растерялся Ф”ент. – А как же сверхсущество? Я что? Это…

Харан от неожиданного предположения стехара хохотнул.

– Ну, ты от скромности не умрёшь, уважаемый. Тебя они вспоминают, как недостойного попирать это воплощение. То есть пень… Это раз. И, во-вторых, они считают тебя посрамлённым самой Матерью… Не понимаю… Тебя она… Так… Тебе, оказывается, ещё повезло, ибо она оставила тебя в живых для назидания другим… ну и ну… Извини, стехар… для назидания другим дуракам.

– Это ты что, правда? – Ф”ент поджал под себя обрубок хвоста.

– Сам у них спроси, – уже рассеянно посоветовал Харан, решая задачку, как бы осторожнее подойти к охолохам и не спугнуть их.

Во всяком случае, не спровоцировать с их стороны враждебное отношение. Подружиться с кланом охолохов следовало непременно, поскольку именно отсюда, где они сейчас стояли со стехаром, вся низина острова была хорошо видна, кроме той её части, где находился берег реки. Надо было ещё пройти бы шагов пятьдесят, чтобы охватить всю панораму, но как раз там разместились подвижники какой-то Матери, имея в середине своего круга высокий и удобный для устройства наблюдательного пункта пень некогда могучего дерева.

Ф”ент на предложение Харана потрогал больное место под глазом, проскулил жалобно:

– Я уже пробовал их спрашивать, а они рогами меня… Сами дураки, а ещё обзываются… Что мы стоим?

– Мне кажется, нам следует немного подождать, – придержал стехара Харан, норовящего под эгидой человека быстрее, если не расквитаться, то хотя бы восстановить в глазах этих «дураков» свой авторитет. – Не надо им сейчас мешать. Закончат петь, подойдём.

Ждать пришлось недолго. Пение охолохов, больше напоминающее журчание воды в небольшом ручье, оборвалось, и круг распался так стремительно, точно составляющие его члены специально разбегались в разные стороны, лишь бы не оставаться в той точке пространства, где они только что находились.

Возможно, такое поведение соклановцев также было частью религиозного действия.

– Так кто тебя обидел, уважаемый? – обратился Харан к Ф”енту, собираясь вступить в переговоры с тасмедом клана.

– Сейчас… Я его только что видел, – воспрянул духом Ф”ент. – Он у них одет не так, как все. Вон он, вон! У него, как у Сестерция через плечо цветной лоскут висит…

– У Сестерция одеяло.

– А у этого лоскут. Сравнил тоже Сестерция с этим…

– Успокойся. Ты готов? Тогда пошли. И вот что, уважаемый, веди себя так, будто ничего у тебя до того с ними не было.

– Ничего себе, не было! Да он меня…

– Как говорит Свим, помолчи!

Охолох с голубой полосой через плечо заметил их сразу, как только они двинулись прямо к нему, и сделал какие-то распоряжения соплеменнику. Тот тоже выделился из толпы – у него на плече болтался травянистого цвета кусок, выдранный по виду, из другой одежды.

– Приветствуем вас, уважаемые охолохи! – неторопливо заговорил Харан на сироче.

Быстрее он не мог бы, уж очень давно не практиковался в этом языке. В Габуне такие, кто понимал сироче, были, но они относились не к тому кругу разумных, где общался Харан.

Представитель клана с голубой полосой очумело пялил огромные чёрные глаза на незнакомца-человека, его круглые уши, сдвинутые вперёд, также, как глаза, казалось, смотрели в упор. Карминовые рожки вилочкой наклонились к незваному собеседнику.

– Принимаю твоё приветствие, человек, – неприятно скрипучим голосом отозвался охолох, в чёрно-бездонных глазах его роились точечки света, будто исходящего изнутри. – Что привело тебя к нам, человек?

– Мы все пленники этого острова, – начал Харан осторожно, словно держал в руках переполненную чашу и боялся уронить хотя бы каплю. – Мы, люди и путры, разбили свой лагерь невдалеке от вашего. Кроме того…

– Мы не пленники, – проскрипел охолох. – Мы уже просили Мать Пути и Исхода, она обещала нам помочь и вывести отсюда туда, где нет воды.

– Я рад, что хотя бы для вас этот остров не превратился в ловушку, каковым он выступил для нас. Мы тоже ищем пути ухода отсюда, но пока тщетно. А на острове оказалась большая группа бандитов – людей и путров. Мы боимся встречи с ними и потому…

– Мы их не боимся! Наша Мать Пути и Исхода защитит нас от любого, кто бы он ни был, какую бы личину ни принимал.

– Я рад, что хотя бы для вас бандиты не страшны, – тянул своё Харан, не давая себя сбивать с мысли. – Но мы хотели бы видеть, не устремляются ли они сюда, к нашему лагерю, а для этого нам надо бы здесь рядом с вами, пока ваша Мать не помогла…

– Мать Пути и Исхода! – строго поправил охолох.

– Прошу извинения, уважаемый. Я не искушён в ваших представлениях на мир так хорошо, чтобы не делать ошибок. Так вот, пока ваша Мать Пути и Исхода не соизволила вас отсюда увести, нам хотелось бы рядом с вами устроить дневной пункт наблюдения за той вон частью низины, – и Харан показал вниз на поросшую лесом, кустарником и травой часть острова.

Охолох задумался, Харан терпеливо ждал, чего нельзя было сказать о Ф”енте. Он не понимал, о чём Харан так подобострастно говорит с этим дураком, почему он не топнет ногой, утверждая право человека делать то, что он желает.

Ф”ент даже стал слегка подвывать, у него вываливался язык, он весь был напряжён и ощетинен.

– Зачем он полез на Знак Справедливости? – указал на стехара охолох своей, почти человеческой рукой-лапиной с выбросом вперёд чисто человеческим движением и указующим перстом.

– На что? – переспросил Харан. – Ах, да… – Он догадался, о чём говорит охолох, но затруднялся теперь, как бы назвать пень, выполняющий роль какого-то Знака. – На это чудо природы? – нашёлся он, наконец, и указал на пень, вокруг которого, как он заметил, в этот момент концентрировались основные силы клана с намерением защищать его от посягательств человека и того, кого уже наказала Мать. – Это он совершил от незнания ваших клановых законов и порядков, – встал на защиту стехара Харан.– И он не знает сироче, уважаемый…

– С”ялван, Тасмед и Друг Того, Кто Говорит С Матерью.

Представляясь, охолох важно и любовно поправил на себе кусок голубой ткани.

Харан приоткрыл рот, чтобы проглотить выплеснутое имя охолоха и сообразить, как всё-таки его зовут.

– Уважаемый С”ялван, – произнёс он и помедлил, дабы дать возможность тасмеду поправить его, если обращение к нему прозвучало неправильно. С”ялван промолчал, и Харан уверенно заговорил дальше: – Вам ничего не стоит простить его, он хотел лишь оградить себя и нас от возможного нападения со стороны банды опритов. С нами слабые женщины людей и путров, и дети человеческие…

– Человеческие дети? – пожалуй, впервые высказал заинтересованность С”ялван. Рожки его, из упрямо направленных в сторону Харана штырьков, превратились в смешное подобие рогульки, случайно застрявшей на шарообразное голове. – Человеческие дети!.. – повторил он, словно пропел. – Мы