Нашествие. Битва за Москву (сборник) - Андрей Левицкий

Они оба были жаворонками, но жена вставала немного раньше, около шести. Она позвала из кухни: «Игорек! Светло уже!» «Да, сейчас», – ответил Игорь. Вслед за ней он всегда просыпался быстро – вскакивал, делал зарядку, а иногда затаскивал жену назад в постель… тоже своего рода зарядка, прекрасно заменяла обычную гимнастику. Хотя в последний год ее отец, после инфаркта, много болел, и Тоня прямо с утра шла проверять, как он там. Отец очень много значил для нее, он сам воспитывал дочку с двенадцати лет, после того, как умерла мать (от покойной тещи осталась лишь черно-белая фотография в гостиной).

Игорь сел, спустив ноги с койки. На него удивленно глядел Лабус.

– Что, капитан? – спросил он, приглаживая усы. – Что приснилось?

– Жена, – буркнул Игорь, спрыгивая на пол. – Отойди, я руками помашу.

Лучи солнца проникали между освинцованными стальными полосками жалюзи. Вел Курортник, рядом с кабиной негромко переговаривались Явсен с Яковом. На нижней койке дрых, подложив ладонь под щеку, Григоренко.

– Ты так разборчиво во сне заговорил – что приснилось-то? Или это неделикатно я? Где жена твоя? Ты ж, капитан, нам так ничего о себе и не рассказывал.

Игорь приседал, вытянув перед собой руки, потом принял стойку и побоксировал. К физкультуре он относился серьезно – тело у тебя одно, и, если не хочешь, чтобы оно начало рассыпаться, подводить в ответственные моменты, следует его любить, заботиться о нем. То есть поддерживать в форме.

Сейчас он боксировал особенно ожесточенно, молотил кулаками воздух, отклонялся влево и вправо, уходя от ударов, – Лабус, присевший на край нижней койки, даже откинулся, сдвинув Веню к стенке.

А все потому, что лицо Тони маячило у Игоря перед глазами и никак не хотело исчезать. И голос ее: «Игорек, вставай!» – звучал в ушах.

Наконец, вспотев и сбившись с дыхания, он замер боком к Лабусу, опустив руки и прикрыв глаза. И лишь тогда ответил на заданный вопрос:

– Она утонула вместе с автобусом. Ехала из Москвы, когда на них напали варханы.

Помолчав, Костя спросил:

– А ты откуда это знаешь? В смысле, где ты был в тот момент?

– Следом на мотоцикле гнал. Прыгнул в воду за автобусом, но он сразу ушел на дно. Я нырял долго, потом меня течение понесло… А потом Хорек вытащил. Выходит, я ему жизнью обязан. Он меня спас… а я ее – нет.

Игорь снова начал приседать – резко, быстро. Закончив, покрутил головой, разминая позвонки, постучал ребром ладони по шее с разных сторон.

– Ты поспокойнее, капитан, не так яростно, – посоветовал Лабус. – А то вы с Лехой одинаковые. У нас в деревне самогонный аппарат был, как-то дед перемудрил, он и рванул. Я как раз в сарай зашел, и тут бах! – дед весь в браге, я в браге, из крыши сарая пару досок вырвало, а спираль аж в огород улетела. Так вот вы оба вроде того аппарата прямо перед взрывом. От вас вроде гудение неслышное идет, понимаешь, о чем я? Опасно это для здоровья.

– А что с Курортником? – спросил Игорь. – И как бы помыться, Костя?

– В бачке вода закончилась, давай так полью. – Лабус вытащил из-под койки пятилитровую пластиковую канистру, свинтил крышку и поднялся. – Над раковиной стань, вон, видишь, за мониторами? Так…

Раковина была прикручена к стене низко, на уровне пояса. Игорь нагнулся, сложив ладони ковшиком. Костя опустил бутыль, полилась вода.

– У Лехи, как он думает, родители и сестра младшая погибли, – негромко заговорил Костя. – Он в этом уверен, хотя я и доказываю ему, что их еще рано хоронить. Ничего ведь не известно. Они жили в Вешняках, интеллигентная такая семья: мама – учительница в институте, батя – врач, как его… педиатр. Сестра – студентка. Когда мы из Лефортова вырвались, сразу туда – а дом разрушен. Такой завал огромный… вдвоем никак не разгрести. Да и варханы вокруг разъезжали, нельзя было оставаться.

Игорь выпрямился, стащил с плеча полотенце, и Костя, завинчивая крышку, добавил:

– В общем, он вбил себе в голову, что они погибли, все трое. И теперь как ты – ожесточенный, только о мести думает.

– Я не думаю о мести, – начал Сотник и замолчал.

– А о чем же еще? – хмыкнул Лабус. – О справедливом возмездии, что ли? Ты варханов хочешь убивать – да побольше, побольше. Скажешь, нет? Мстишь им за боль.

Присев на край койки, Игорь стал обуваться.

– Если бы мы просто мстили за боль, то носились бы по Москве с выпученными глазами, с тесаками в руках и резали бы варханов, пока нас обоих не хлопнули.

– Ну так вы же не полные идиоты, правильно. Все-таки военные, как-то контролируете себя. Но ведь хочется именно так: схватить что потяжелее, и разбивать гадам бошки, и резать их, и стрелять, а, Сота? Я же помню, как ты пальцы сгибал да считал: раз вархан, два вархан… Прикидывал, скольких завалил. Ты не думай, я не из пустого любопытства к тебе в душу полез. Я это сейчас к тому говорю, чтобы вы и дальше себя контролировали и мозгами шевелили, как лучше действовать. Лехе я все это уже высказывал… А ну вставай, молодой! – гаркнул он, толкнув Григоренко. – Все на ногах уже!

Веня сел на койке, хлопая глазами.

– Очухался, салабон? Подъем!

Позевывая, Григоренко молча взялся за стоящие под койкой ботинки.

– Явсен, эй! – позвал Лабус и, когда пеон обернулся, спросил: – А ты уверен, что не в засаду едем? Яков, ты-то уверен?

– Костик, я знаю то же самое, что и ты. Явсен хотел связаться с друзьями на Териане, но помешали необычные флуктуации или, скажем так, помехи, зато мы случайно вышли на отряд, попавший на Землю. И как я могу тебе ответить на вопрос…

Курортник из кабины крикнул:

– В окна смотрите! Слева… И справа тоже!

Похватав оружие, Яков, Лабус и Сотник встали возле окон, наполовину прикрытых жалюзи. Явсен остался сидеть, что-то громко втолковывая единственному в автобусе человеку, который хоть как-то мог его понять. Григоренко, поспешно натянув рубаху, тоже схватился за автомат и пригнулся, выглядывая в щель между полосками стали.

– Мы уже возле прудов, – объявил Костя.

Слева от дороги стояла длинная приземистая постройка с разбитыми окнами. Из пролома в шиферном скате торчал пулемет Калашникова, над ним виднелась голова в шляпе непривычного фасона.

– Выше еще двое, – заметил Сотник. – Над коньком, заметил?

– И стволы, – кивнул Лабус. – Но не пулеметы.

– И с этой стороны! – крикнул Веня. – В кустах двое! Это засада?!

– Если б засада – уже б стреляли, молодой.

– Алексей, стоп! – Сотник направился к кабине. – Открой переднюю дверь, но не до конца. Яков, Явсена наружу. Скажи ему, чтоб не дергался и не вздумал бежать: буду целиться в спину.

Автобус встал, пеон поднялся с сиденья. Яков заговорил, сопровождая слова выразительными жестами, Явсен внимательно выслушал и шагнул к наполовину открывшейся двери.