Том 1. Пруд - Алексей Ремизов

Но все что от искусства для художника ограничено незыблемою гранью и закованное в броню, как бы незаметна эта броня не была для читателя. У вас нет брони. Нет грани. Все что от искусства несет в себе какую-то сферу разряженную <1 нрэб.> электричество. У вас текут какие-то светящиеся зеленым, бледным фосфорическим светом линии все по одному направлению дрожа и зыблясь и прерываясь, но никогда не встречаясь во взрыве и огне. Вот ваши черты слабые, не правильно даже делающие и бессильные…» (РНБ. Ф.634. Оп. 1. Ед. хр. 111. Л. 4–5; сохранена орфография и пунктуация оригинала).

Крайне негативно воспринял «Пруд» А. М. Горький. В июне 1905 г., в надежде на публикацию романа в издательстве «Знание», Ремизов послал Горькому его первые главы, напечатанные в «Вопросах жизни». В ответ Горький писал: «Ваш "Пруд" — как Ваш почерк — нечто искусственное, вычурное и манерное. Порою — прямо противно читать — так грубо, нездорово, уродливо и — намеренно уродливо, вот что хуже всего. А Вы, видимо, талантливый человек, и, право, жаль, что входите в литературу, точно в цирк — с фокусами, — а не как на трибуну — с упреком, местью…» (Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954. Т. 28. С. 277). 30 января 1906 г>, уже после личного знакомства с Горьким (происшедшего 3 января того же года), Ремизов писал ему: «Рад был, что увидел Вас и послушал. Посылаю оттиски "Пруда". Писал его не кривляясь, а задохнувшись. Это меня тогда так укололо в Вашем письме. Многие неясности не по моей вине: много мест внутренняя цензура повычеркивала» (Крюкова А. А. М. Горький и А. М. Ремизов (Переписка и вокруг нее) // Вопросы литературы. 1987. № 8. С. 204). Об отзыве другого «властителя умов и сердец» начала 1900-х гг. — Л. Н. Андреева — узнаем из письма Ремизова жене от 8 июля 1905 г.: «Леонид Андреев, передает Чулков, заметил, что форма "Пруда" не по "роману". Большие по размеру произведения, как роман, нельзя так "ускоренно" писать. Его возмутила "лиричность". Конечно, "плавности повествования" в "Пруде" нет, да и не гнался за ней. Д. Е. Жуковский соглашается с Леонидом Андреевым и как доказательство "ускоренное" видит в том, что "прочтя главу, ничего не помнишь"» (На вечерней заре 3. С. 465).

Другие немногочисленные устные и письменные отзывы о романе скорее радовали начинающего писателя. На много лет запомнилось Ремизову письмо Д. В. Философова от 7 мая 1904 г. с подробным разбором 1-й части романа. Философов писал: «Прочел первую часть Вашего романа, и очень им заинтересовался. Слышал, что Перцов[67] Вам его вернул. Я бы его напечатал, и если мне пришлось бы стать официальным редактором Нов<ого> Пути, я бы так или иначе его провел. В романе Вашем много пренебрежения пластикой, много нарочитого декадентства, которое, конечно, редакции пришлось <бы> при напечатании исправлять. Но именно это несовершенство меня прельщает, потому что оно свидетельствует о процессе, а не об академическом завершении, <…> Первая часть Вашего романа — кошмар жизни, из которого другого выхода, как религиозного, быть не может. Иначе безумие. Первая часть глубоко анархистична. Анархизм теоретический — преддверие религии. Здесь роль декадентства. Социалисты этого не понимают. Они никогда не избегнут упрека человека из подполья, который покажет им кукиш. Надо преодолеть, оформить хаос самодовлеющих индивидуалистов, а не стадо реформируемого человечества, т. е. какого-то choir a canon прогресса. Как Вы решаете этот вопрос в Вашем романе — меня страшно интересует, и я убедительно прошу Вас, буде возможно, прислать мне вторую часть, просто как знакомому» (РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 249. Л. 63).

«Пруд» вызвал понимание и живейшую поддержку со стороны друга-единомышленника и постоянного корреспондента Ремизова философа Л. И. Шестова. Известны его многочисленные отзывы в письмах 1905 г., например, следующее: «О продолжении романа скажу, что по-прежнему доволен. Все больше и больше убеждаюсь, что есть у тебя свое дарование художественное. Правда, есть и недостатки — особенно технические. Но они меня скорее радуют, чем огорчают. Каждый раз, когда писатель хочет быть совсем собой, он принужден жертвовать кой-чем» (Переписка Л. И. Шестова с А. М. Ремизовым // Рус. литература. 1992. № 2. С. 151; см. также с. 144, 146, 155 и др.).

Нельзя не отметить также позитивное упоминание «Пруда» и его автора в шестовском обзоре первых шести номеров «Вопросов жизни» (см.: Шестов Л. Литературный Сецессион. «Вопросы жизни», январь-июнь // Наша жизнь. 1905. № 160. 15 (28) июля. С. 3). Из письма Шестова от 18 (31) августа 1905 г. известно о реакции, вызванной чтением ремизовского романа у его близкого друга С. Г. Балаховской-Пти: «…Софья Григорьевна — 9 восторге. Говорит, что в твоем лице Россия будет иметь еще одного большого писателя» (Переписка Л. И. Шестова с А. М. Ремизовым. № 2. С. 153). Заинтересовался «Прудом» философ-интуитивист Н. О. Лосский. В письме от 30 июня 1905 г. он сообщал Ремизову: «Читаю Ваш "Пруд". Огорелышевцы — "истинно-русские люди"; меня интересует, в каких именно городах России можно видеть их живьем. Читая Вашу вещь, ясно чувствуешь, что русская жизнь — вместилище величайших противоположностей, совсем еще сплавленных в одно целое, так что не разберешь, где божие, где чертово. <…> Теряюсь в догадках, как назвать Вашу школу по манере письма» (РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 140). Роман не оставил равнодушным и Андрея Белого, сообщавшего в письме Ремизову от 10 января 1906 г.: "Пруд" внимательно читаю на досуге, и сердцу близко, очень близко. Простите за прежнее невнимательное отношение: местами сильно пронимает. При случае хочу непременно печатать, сказать что-нибудь хорошее о "Пруде"» (РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 57. Л. 3).

Печатная редакция романа 1907 г. не вызвала значительного отклика со стороны рецензентов. Причину столь «бедного» его восприятия А. Шейн усматривает в том, что роман радикально расходился со стандартами современной беллетристики в отношении развития сюжета, а его крайне фрагментарная структура и изобилие в нем низких, макаберных и аморальных поступков создавали определенные трудности для восприятия (см.: Shane. Alex. М. Rcmisov's Prud: From Symbolism to Neo-Realism//California Slavic Studies, 1971, vol. VI, p. 72–73).

А. А. Блок еще 28 мая 1905 г. писал Ремизову, что его сковал страх, когда он прочитал «Пруд», а позже, в письме от 31 октября 1908 г. признавался, что после «Пруда» не мог читать Ремизова «года два» (см.: Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л. г 1962. Т. 8. С. 126, 257). В статье-обзоре «Литературные итоги 1907 года» (Золотое руно. М, 1907. № 11/12) Блок охарактеризовал ромаи как текст неудовлетворительный с точки зрения плана содержания, — как вещь С трудом поддающуюся прочтению, «тяжелую, угарную и мучительную», производящую «громоздкое впечатление» (Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М; Л., 1962. Т. 5. С. 226–227). Все эти недостатки Блок объяснял ремизовскои зависимостью от творчества польского писателя-декадента С. Пшибышевского, который, по его словам, «очень властной рукой подал знак к падению многим русским утонченникам из новых» (Там же. С. 227).

С позиций неудовлетворенности планом выражения критиковал новую редакцию романа Андрей Белый. Приветствуя в целом «первую значительную работу» Ремизова, Белый тем не менее выразил свое неприятие ремизовских стилевых и композиционных новаций: «Не нравится "Пруд". <…> Вся беда в том, что 284 страницы большого формата расшил Ремизов бисерными узорами малого формата: это тончайшие переживания души (сны, размышления, молитвы) и тончайшие описания природы. Схвачена жизнь быта. Но охватить целого нет возможности… <…> Пока читаешь, забываешь действующих лиц, забываешь фабулу. Рисунка нет в романе Ремизова: и крупные штрихи, и детали расписаны акварельными полутонами. <…> Преталантливая путаница…» (Андрей Белый. Арабески. М., 1911. С. 475–476).

Весьма сходное впечатление вызвал «Пруд» у литературного критика социал-демократической ориентации В. П. Кранихфельда: «Пруд» <…> находится вне искусства. <…> Это был хаос, в котором не было лица, не было ни рисунка, ни даже линий» (Кранихфельд В. Литературные откликиУ/Современный мир. 1910. № 11. Отд. II. С. 97).

С мнением Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, В. П. Кранихфельда и отчасти Белого о внеэстетической природе «Пруда» был согласен киевский ультрадекадентский критик и публицист Л. К. Закржевский. Однако в отличие от них он усматривал в этом главное достоинство ремизовского романа. В характерной для него экзальтированной манере Закржевский заявлял в своей книге о Достоевском и современных писателях: «Не должно, да и нельзя "читать" "Пруд", его можно только переживать и, переживая, любить или ненавидеть. Здесь талант, глубокий талант, несмотря на его слишком тесную зависимость от Достоевского, перерос традиции искусства, вследствие чего то, что должно было стать искусством, не сделалось им, а стало чем-то иным, может быть большим и гораздо важнейшим, чем искусство, стало воплем прокаженного сердца, стало второю жизнью, стало исступленно-безумным и бесстыдно-интимным письмом к кому-то далекому, святому, всесильному, единственному. <…> после "Пруда" он, как будто желая извиниться перед публикой, стал уже писать не для себя, а для нее, стал писать утомительно скучные и ненужные книги, пахнущие мертвечиной и поддельной бойкостью, и все эти "Посолони", "Лимонари", все эти старые погудки на новый лад, все это паясничанье и подделывание под "детскость", вся эта эстетическая чепуха совершенно стерла с литературной книги истинного Ремизова, того, что в "Пруде",того глубокого и серьезного, что — в подполье» (Закржевский А. Подполье: Психологические параллели. Киев, 1911. С. 72–73).