Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

— Он в наших руках, брат!

Долю секунды Конан был захвачен зрелищем. Отбаал был высоким похотливым мужчиной. Его густые черные волосы были собраны на затылке в узел. Черная тщательно ухоженная борода лоснилась. Несмотря на поздний час он был полностью одет в шелковые шальвары и бархатный жилет, под которым поблескивала кольчуга. Он бросился к зачехленному мечу, лежавшему рядом с кушеткой.

Что касается женщины, то ее внешность была скорее приятной, нежели красивой: рыжеволосая, с широким веснушчатым лицом и карими глазами, светящимися умом. Она была крепко сложена. Плечи казались шире обычного. Большой бюст и полные бедра создавали впечатление огромной физической силы.

— На помощь! — заорал Отбаал. — Я окружен!

Фарук бросился было к нему, но затем отпрыгнул назад к двери, через которую они вошли. Краем уха Конан услышал шум в коридоре, а затем стук чего-то тяжелого в дверь. Затем их мечи скрестились. Ночной воздух наполнился звоном стали. Дождем посыпались искры.

Оба противника атаковали, нанося яростные удары, поглощенные единственной целью — жизнью друг друга. За каждым ударом скрывалась несгибаемая воля. Они сражались молча. Когда они кружили по комнате Конан из-за плеча Отбаала увидел, что Фарук удерживает плечами дверь. Удары снаружи становились все сильней. Они уже сорвали дверь с петель. Женщина исчезла.

— Ты справишься с ним? — спросил Фарук. — Если я отпущу дверь, сюда хлынут его рабы.

— Пока все идет хорошо, — проворчал Конан, отражая жестокий удар.

— Тогда поспеши. Я не смогу долго удерживать их.

Конан бросился вперед с новой силой. Теперь внимание анакийца было занято отражением киммерийского меча, который бил теперь как молот по наковальне. Непомерная сила и ярость варвара начала сказываться. Смуглое лицо Отбаала побледнело. Дыхание стало прерывистым, его клонило к земле. Кровь, струившаяся из ран, заливала его руки, бедра и шею. Конан также истекал кровью, но его бешеный натиск не ослабевал.

Отбаал был рядом со стеной, покрытой гобеленом, когда ему удалось резко уклониться от удара Конана. Потеряв равновесие от обманного удара, киммериец метнулся вперед. Острие его меча застряло между каменных плит стены. В тот же миг Отбаал со всей убывающей силой размахнулся, чтобы снести ему голову.

Но стигийская сталь, вместо того, чтобы треснуть, подобно обычному клинку, изогнулась и выпрыгнула из ловушки. Меч ударил по шлему Конана. Гнутое железо больно вонзилось ему в голову. Но, прежде чем Отбаал успел восстановить равновесие, тяжелый клинок Конана пробил кольчугу, тазовую кость и вонзился в позвоночник.

Анакиец пошатнулся и упал, задыхаясь от боли. Его внутренности вывалились на пол. Пальцы судорожно царапали ворс тяжелого ковра. Потом они застыли.

Конан, мокрый от крови и пота, в бешенстве продолжал вонзать меч в лежащее месиво. Он был слишком опьянен яростью, чтобы заметить, что его противник был мертв. Наконец, Фарук крикнул:

— Хватит, Конан! Пока они несут тяжелый таран, мы можем бежать.

— Как? — спросил Конан, смахивая кровь с глаз. Его голова продолжала кружиться от удара, пробившего ему шлем. Он сорвал с головы окровавленный шлем и швырнул его в сторону, обнажив коротко стриженную черную гриву. Алая струйка стекала ему на лоб, застилая глаза. Он нагнулся и оторвал полоску ткани с шальвар Отбаала, чтобы перевязать голову.

— В ту дверь! — сказал Фарук, показывая рукой. — Руфия убежала через нее, чертовка! Если ты готов, бежим!

Конан увидел за кушеткой потайную дверь. Она была задрапирована, но Руфия, спасаясь бегством не успела закрыть за собой дверь.

Гирканец достал из за пояса кольцо, снятое с руки черного убийцы Келуки. Рванувшись к потайной двери, он бросил его около трупа Отбаала. Конан последовал за ним. Ему пришлось наклониться и повернуться боком, чтобы протиснуться через дверь.

Они очутились в другом коридоре. Фарук вел Конана обходным путем, поворачивая и протискиваясь по лабиринту ходов до тех пор, пока Конан совершенно не запутался. Таким образом им удалось избежать армии домашних телохранителей, собравшихся у главного входа в спальню убитого. Один раз, проходя мимо комнаты, они услышали женские крики, но Фарук продолжал идти. Вскоре они достигли секретной плиты, вошли в подземный ход и стали идти ощупью в кромешной темноте, пока снова не очутились в заброшенной могиле.

Конан остановился, чтобы перевести дыхание и перевязать голову. Фарук спросил:

— Как твоя рана, брат?

— Простая царапина. Зачем ты бросил это кольцо?

— Чтобы перехитрить мстителей. Тарим! Жаль, что этой шлюхе удалось скрыться.

Конан сухо улыбнулся. Очевидно Руфия не считала Фарука своим спасителем. Картина, которая предстала перед его глазами за секунду до схватки, не покидала воображения. Такая женщина, думал он, очень подошла бы ему.

За стенами города начала распространяться потрясающая новость. Тем временем под балконами домов пробиралась фигура, закрытая шалью и капюшоном. Впервые за три года улицами Асгалуна пробиралась женщина.

Зная об опасности, она вздрагивала от каждой тени. Камни впивались в ступни ее бархатных комнатных тапочек. Уже три года сапожникам Асгалуна было запрещено изготовлять женские туфли. Король Акхиром издал закон, обязывающий женщин Пелиштии сидеть дома, подобно рептилиям в клетке.

Руфия, рыжеволосая офирка, бывшая фавориткой Отбаала, обладала большей властью, чем любая другая женщина Пелиштии. Кроме любовницы короля Зерити, конечно. Теперь же, пробираясь по ночному городу как отверженная, она страдала как никогда. Одна мысль жгла ей сердце: в одно мгновение плоды ее трудов рухнули под мечом врагов Отбаала.

Руфия принадлежала к типу женщин, привыкших брать троны своей красотой и умом. Она почти не помнила свой родной Офир, откуда ее выкрали в детстве катианские работорговцы. Аргосский магнат, воспитавший ее и принявший в свой дом, погиб в битве с шемитами. Четырнадцатилетним подростком Руфия попала в руки стигийского принца, слабого женоподобного юноши, которого она легко обвела вокруг своего маленького пальчика.

Через несколько лет из мифической земли, лежащей якобы за Вилайетским морем, пришли банды пиратов. Они напали на остров удовольствий принца, лежащий в верховьях Стикса. Там было все: кровавая бойня и огонь, грабеж и рухнувшие стены, смертельные крики и рыжеволосая девушка в объятиях капитана.

Руфия не погибла и не стала хныкающей игрушкой, так как привыкла управлять мужчинами. Маздак со своей бандой поступил на службу к Акхирому, так как его целью был захват Пелиштии у своего ненавистного брата. Тогда Руфия начала действовать.

Она не любила Маздака. Сардонический авантюрист, он был холоден и властен в обращении с женщинами. У него был большой гарем. Командовать или убедить его в чем-то было практически невозможно. Так как Руфия не могла терпеть соперниц, она не очень расстроилась, когда узнала что Маздак проиграл ее своему сопернику Отбаалу.

Анакиец пришелся ей по вкусу. Несмотря на свою жестокость и лживость этот человек обладал силой, жизнеспособностью и умом. А главное им можно было управлять. Стоило лишь задеть его самолюбие. Руфия умело пользовалась этим.

Она подталкивала его вверх к сияющим вершинам служебной лестницы. И вот двое убийц в масках, неизвестно откуда взявшихся, убили его.

Охваченная горькими думами она подняла голову, когда чья-то высокая фигура в капюшоне вышла из-под нависающего балкона и уставилась на нее. Были видны лишь глаза, почти светившиеся в темноте ночи. Она съежилась и вскрикнула от испуга.

— Женщина на улицах Асгалуна! — Голос был безжалостным и призрачным. — Разве это не против воли короля!

— Видит бог, я вышла на улицу не по своей воле, — сказала она. — Моего хозяина убили и я бежала от его убийц.

Незнакомец стоял как статуя, слегка наклонив голову. Руфия с нетерпением смотрела на него. Что-то мрачное и зловещее было в его фигуре. Он был похож скорее на мрачного пророка, задумавшегося о судьбах грешников, чем на человека слушающего случайного прохожего. Наконец, он поднял голову.

— Пойдем! — сказал он. — Я найду место для тебя.

Не оглядываясь он зашагал по улице. Руфия едва поспевала за ним. Она не могла ходить по улицам всю ночь, так как любой офицер мог лишить ее жизни за нарушение указа короля Акхирома. Может быть незнакомец вел ее еще в худшее рабство, но у нее не было другого выхода.

Несколько раз она пыталась заговорить с ним, но его мрачное молчание заставляло ее умолкнуть. Его неестественная отчужденность пугала ее. Один раз она заметила чьи-то фигуры, тайком пробирающиеся за ними.

— Нас преследуют какие-то мужчины!

— Не обращай на них внимания, — ответил человек жутким голосом.