Грёзы Февра - Джордж Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марш воскликнул:
– Как, черт побери…
– Я сделал это. Но позволь мне начать с самого начала и рассказать все по порядку. – Йорк вздохнул. – Начну с той самой ночи тринадцать лет назад, когда мы расстались.
– Я помню.
– Так быстро, как только мог, я отправился вверх по течению реки, – начал Джошуа. – Я спешил – боялся, что меня одолеет жажда. Дорога была не из легких, но на вторую ночь после моего ухода с плантации я достиг «Грез Февра». Судно только слегка изменило свое положение и находилось на порядочном расстоянии от берега. По обе стороны от него плескалась темная вода. Ночь стояла холодная и туманная. Корабль был окутан мглой и не подавал никаких признаков жизни. Нигде ни огонька, ни дыма, ни пара. Он стоял совершенно безмолвный, так что в тумане я едва не прошел мимо. Возвращаться мне совсем не хотелось, но я знал, что иного выхода нет. До корабля я добрался вплавь. – На секунду он в нерешительности замолчал. – Эбнер, ты знаешь, какой образ жизни я вел одно время. Я видел и сделал много ужасного. Но, как оказалось, был совершенно не готов к тому, что мне предстояло увидеть на «Грезах Февра». Такое не могло присниться и в кошмарном сне.
Лицо Марша стало мрачнее тучи.
– Продолжай.
– Я уже говорил тебе как-то, что считаю Деймона Джулиана сумасшедшим.
– Да, помню.
– Сумасшедшим и беспечным, играющим со смертью, – сказал Джошуа. – Он еще раз подтвердил это. О да. Еще раз подтвердил. Когда я взобрался на палубу, пароход был окутан мертвой тишиной…
– Рассказывай, Джошуа, – попросил Марш. Рот Йорка плотно сжался, образовав по углам скорбные складки.
– Это была настоящая бойня, Эбнер. – Он снова замолчал, и страшные слова словно застыли в воздухе. – Тела валялись повсюду. Повсюду. И части тел тоже. Я шел по основной палубе, и везде лежали трупы – среди груза, между котлами и паровыми машинами. Повсюду валялись руки, ноги и другие части… оторванные от тела. Рабы и кочегары, скованные цепями, с разодранными глотками. Над цилиндром вниз головой висел судовой механик; ему вскрыли вены так, что кровь стекала в машину, словно могла заменить собой смазку. – Джошуа с печальной улыбкой покачал головой. – Количество мертвых, Эбнер… ты не можешь себе представить их число. Трупы были обезображены. Дико, до неузнаваемости. Я шел по палубе, и сцены случившегося постепенно разворачивались перед моими глазами. Там, где мгновение назад еще лежала смутная тень, окутанная туманной дымкой, возникал тот или иной жуткий образ. Рассеиваясь, туман открывал мне то одну, ту другую безобразную картину. Не успевал мой разум воспринять увиденное, как тут же взору открывалось нечто еще более гнусное.
Наконец с болью в сердце и дрожа от ярости, я достиг широкой лестницы, ведущей на бойлерную палубу. В кают-компании… там все повторялось почти один к одному. Тела и их части. Пролилось столько крови, что ковер насквозь пропитался, и у меня хлюпало под ногами. Повсюду я отмечал следы бойни. Десятки разбитых зеркал, поломанные двери кают, перевернутые столы. На одном столе стояло серебряное блюдо – с человеческой головой. Ничего более жуткого я в жизни не видел. Три сотни футов длины главного салона дались мне с огромным трудом. В темноте и тумане не было никакого движения. Казалось, на пароходе не осталось ни одной живой души. Я бесцельно бродил взад и вперед по коридору, не зная, что делать, и остановился перед охладителем воды, большим серебряным охладителем воды, который ты поставил в носовой части салона. Во рту у меня пересохло. Я взял одну из серебряных чашек и повернул кран. Вода, вода вытекала очень медленно, Эбнер. Очень медленно. Даже в темноте салона я видел, что она была черной и вязкой. Наполовину… свернувшейся..
Я стоял с чашкой в руке и слепо водил глазами по сторонам. Мой нос уловил запах… запах, запах был просто ужасным, он… словом, можешь себе представить. Я стоял посреди этого ада и тупо смотрел, как капля за каплей стекает из охладителя воды липкая струйка. Я стал задыхаться. Я почувствовал, как во мне поднялась волна ужаса, гнева… Я запустил чашку в другой конец салона и закричал.
Тогда корабль начал оживать. Послышался шепот, глухие удары, всхлипывания, плач, угрозы. Голоса, Эбнер, голоса живых людей. Я огляделся, и мне стало еще хуже. С десяток дверей кают первого класса оказались заколоченными гвоздями, а их обитатели превратились в узников, ожидавших решения своей участи. Они были живыми запасами Джулиана. Меня начало трясти. Я подошел к ближайшей из дверей и начал отдирать доски, которыми она была забита. С громким скрипом, похожим на крик агонии, они поддались.
Я все еще трудился над той дверью, когда раздался голос:
– Дорогой Джошуа, тебе лучше остановиться. Дорогой наш пропавший Джошуа, вернись к нам.
Когда я обернулся, то увидел, что все они собрались за моей спиной. Джулиан улыбался. По одну сторону от него стоял Мрачный Билли, по другую – остальные, даже мои люди, Саймон, Смит и Браун, все, кто оставался… они молча наблюдали за мной. Я дико закричал что-то нечленораздельное. Они были моим народом и все же натворили такое, Эбнер… Ненависть переполняла меня.
Позже, несколько дней спустя, я узнал обо всем случившемся со всеми подробностями и познал глубину безумия Джулиана. Вероятно, отчасти я тоже виновен в происшедшем. Спасая тебя, Тоби и мистера Фрамма, я навлек смерть на сотню невинных пассажиров.
Эбнер Марш с шумом выпустил из легких воздух.
– Не говори так. Это дело рук Джулиана, ему и надлежит нести ответ. Тебя там и близко не было, как можешь ты обвинять себя?
Серые глаза Джошуа отразили внутреннее волнение.
– Я много раз пытался убедить себя в этом, – сказал он. – Но позволь мне закончить мою повесть. А случилось вот что. Когда Джулиан проснулся ночью и обнаружил, что мы бежали, он впал в ярость. В неистовство. Не хватит слов, чтобы описать его гнев. Возможно, в нем пробудилась дремавшая столько веков красная жажда. Более того, ему могло показаться, что конец близок. У него не было ни лоцмана, ни рулевого. А без них корабль не мог тронуться с места. Наверное, он решил, что днем ты вернешься, нападешь на корабль и уничтожишь его. Ему и в голову не приходило, что назад приду я, приду, чтобы спасти их.
Несомненно, мое вероломство и предательство Валерии вселили в его душу страх, наполнили неуверенностью. Он потерял контроль. Он был повелителем крови, и все же мы ослушались его. Такого еще не бывало в истории народа ночи. Думаю, что в ту жуткую ночь Деймон Джулиан почувствовал дыхание смерти, которую он так желал и которой так боялся.
Как мне стало известно впоследствии, Мрачный Билли настаивал, чтобы они оставили пароход, распались на группы и дальше шли берегом, договорившись снова собраться в Натчезе или Новом Орлеане. Это предложение представлялось вполне разумным, но Джулиан был невменяем. Весь кипя от злости, он вошел в кают-компанию, когда к нему обратился один из пассажиров и начал жаловаться на то, что пароход выбился из графика, простоял весь день и как будто не собирается двигаться дальше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});