Куб со стертыми гранями - Владимир Ильин

Ничего не понимаю!..

Ладно, главное — что мне все-таки удалось убежать от этого типа сзади и прыгнуть в уже закрывавшиеся задние двери экраноплана. Совсем как тогда…

Переведя дух, я покосился в заднее стекло салона и успел разглядеть, как из переулка к остановке бежит мужик с каким-то странным оружием в руке, и что-то знакомое есть во всем его облике, в манере держаться, в бесстрастном лице и кошачьих расчетливых движениях… Где-то я уже видел таких людей, словно шагнувших в жизнь с голоэкрана, на котором ты только что смотрел боевик.

Хардер. Да, это был, несомненно, хардер.

Я почувствовал, как по моей спине пробежал противный озноб.

Этого только мне еще не хватало!

Уйти от хардера практически невозможно, это знает и ребенок… И то, что я успел вскочить на подножку экраноплана, еще ничего не значит.

Он не может не понять, куда я делся на пустынной улице. Он не сможет не запомнить бортовой номер экраноплана. Значит, возможно, уже сейчас водителю сообщают о том, что в салоне его машины находится опасный преступник, убивший полицейского, и он заблокирует двери так, что я окажусь в ловушке…

Как глупо получилось — я сам себя загнал в эту передвижную мышеловку!

И у меня нет оружия, ведь пистолет я сразу бросил, как тогда, а без оружия я даже не могу взять кого-нибудь из пассажиров в заложники, чтобы попробовать поторговаться с полицейскими, когда они остановят экраноплан…

Дурак, о чем ты думаешь?!.. Время идет, а тебе ведь надо выполнять свою программу, иначе ты так и не познакомишься со своей Ли… Пускай это будет твоей последней возможностью увидеть ее и обменяться с ней хотя бы парой слов — разве не ради этого ты взял на себя тяжкий грех убийства?..

Вот она стоит, в другом конце салона, почти рядом с кабиной водителя. Великолепная копна пушистых золотых волос, чистых и тщательно расчесанных. Лицо — такое, какое может присниться только во сне. Без всякого новомодного голомакияжа, и даже обычной косметики на нем немного… И взгляд — ясный и нежный, невинный и в то же время греховный, безмятежный и всепонимающий… Стройная, точеная фигурка в плотно облегающем высокую грудь платье. Маленькая сумочка через плечо на длинном ремешке. Туфли на высоком каблуке, словно являющиеся продолжением изящной ноги. Она не очень высокого роста, так что рядом с ней не будешь комплексовать из-за своей тщедушности. И ей почти столько же лет, сколько и тебе…

Лиана, наконец, повернула голову, видно, уловив на себе мой взгляд. Я уже давно замечал, что женщины очень чувствительны ко взглядам, видно, такие вещи они ощущают почти физически… На миг наши глаза встретились, и Ли тут же застенчиво увела свой взгляд в сторону. Но я почувствовал, как внутри меня толкнулось горячими толчками сердце. Первый контакт — пока еще визуальный — состоялся. Теперь она то и дело будет посматривать в мою сторону, а я буду в это время нарочно отворачиваться, чтобы не смущать ее…

“А ты сразу обратила на меня внимание, Ли?” — “Да, конечно!”… “А почему? Что во мне привлекло тебя?” — “Не знаю, Орни… Такие вещи трудно объяснить. Просто ты видишь кого-то — и сразу понимаешь, что всю свою предыдущую жизнь ты прожил лишь для того, чтобы встретить этого человека!”…

В свою очередь, я тоже перестану замечать что-либо, кроме Нее. Весь мир для меня станет заключаться в Ее образе, и я забуду обо всем — и о том, что только что убил своего отчима, и о том, что меня уже разыскивает полиция, и даже о том, что завтра на рассвете меня арестуют…

А ведь сейчас я и в самом деле забыл обо всем этом!..

Экраноплан притерся к тротуару, и двери распахнулись. Кто-то вошел, а кто-то вышел из салона. Я съежился и невольно покрылся холодным потом, ожидая, что вот-вот ворвутся люди в полицейских мундирах с оружием в руках, и арестуют меня на глазах у Нее, и тогда всё будет испорчено. Дело даже не в том, что у Нее останется гнусное впечатление обо мне — ведь это мой последний выход в прошлое — а в том, что я могу утратить воспоминания о том, как нам с Ней было хорошо в Ее квартирке… Наверное, кому-то мои опасения могли бы показаться смешными и глупыми, но я действительно больше всего боялся утратить даже не Ее, а себя, свою любовь к Ней…

Однако на этой остановке засады почему-то не было. А на следующей нам с Ней надо будет выходить.

Именно сейчас, когда двери экраноплана закроются, я должен наконец подойти к Ней и сказать одну фразу, которая, как Она потом мне признается, сразу лишит Ее присущей всем женщинам способности сопротивляться обольщению (ой ли? А может быть, дело было вовсе не в этом? Может, Она уже тогда решила, что меня надо выдать полиции?.. НЕТ! ЗАМОЛЧИ!)…

Потому что это не будет какой-нибудь пошлостью типа: “Девушка, где я мог видеть вас раньше? Может быть, вы — фотомодель или актриса?” или каким-нибудь псевдо-прагматичным вопросом — например, далеко ли еще ехать до Университета, который час и где здесь можно купить елочные игрушки…

И как вообще мне такое пришло в голову тогда, в самый-самый первый раз? Я же обычно и так не блещу быстротой реакции, а в присутствии красивых девиц вообще лишаюсь разума и горько сожалею, что не родился таким остроумным и находчивым, как, например, Гор Себров, которому Бог c рождения отвесил с лихвой умения импровизировать…

Наверное, правы были классики, утверждавшие, что любовь придает человеку такие силы, о которых он и сам не подозревал.

Когда уже перед самым запуском эдукатор Теодор стал вешать мне лапшу на уши, утверждая, что именно Ли сообщила обо мне в полицию, я слукавил, заявив, что в момент нашего знакомства она не могла знать об убийстве моего отчима. На самом деле это было первым, что я ей сказал. Не какую-нибудь стандартную глупость, не какой-нибудь дурацкий вопрос о местонахождении чего-либо, не какую-нибудь идиотскую шуточку в духе телекомиков (“Вы разглядываете меня, девушка, как свой трофей”) и даже не какую-нибудь белиберду, претендующую на оригинальность, типа “Я готов сейчас от переполняющего меня счастья покончить с собой!”…

Я сказал Ей тогда правду.

И сейчас я вновь сказал Лиане:

— Знаете, девушка, только вы сейчас можете спасти меня или погубить. Потому что несколько минут назад я убил человека…

Она странно посмотрела на меня, прежде чем спросить:

— И вы не жалеете об этом?

— Нет, — совершенно искренне ответил я. — Ничуть!..

Так что не было у нас с Ней ни игры словами, ни кокетливых заигрываний, ни липких приставаний, ни скрытой похоти в движениях и взглядах…

Мы молчали. А потом Ли сказала, искоса взглянув на меня:

— А вы уверены, что убили человека?

Поскольку интонация ее вопроса получилась такой, что ударение падало как бы на последнее слово, то я сразу вспомнил одно из изречений моего приятеля Гора Себрова и не удержался, чтобы не выдать его за свое: