Завтрак для фанатки - Саша Керн

И каждый раз навек прощайтесь!

И каждый раз навек прощайтесь!

Когда уходите на миг!

А. С. Кочетков [28]

Не знаю, на что я надеялась. Думала, если ты все время спускаешься к самому дну, когда ты тонешь в потоке своей жизни, в итоге ты достанешь до дна, а там основательно оттолкнешься и всплывешь, хватая большими глотками воздух, и тогда начнется новая прекрасная жизнь? Или думала, что здесь, в поселке, смогу отсидеться, закрыться от всех, чтобы про меня забыл весь мир?

Оказывается, что все это огромное заблуждение, потому что нельзя спрятаться ни от мира, ни от своего прошлого, которое ты пытаешься забыть и перечеркнуть, особенно если ты возвращаешься домой поверженной. Особенно. Потому что те, кто отговаривал уезжать или сплетничал за спиной о том, что я совершаю большую ошибку, уезжая в столицу за счастьем, теперь радовались больше за себя, потому что они оказались правы. Я вернулась, осталась здесь и стала такой же, как они. А каждый из них сам себе доказал, что лучше сидеть в своем теплом болотце, барахтаться потихоньку и ничего не делать, чтобы попытаться из него выбраться.

Так они все и думали, поэтому я не особенно обрадовалась, когда увидела у калитки парня в дутой куртке и черной шапке, натянутой до самых глаз. Он развернулся ко мне лицом, когда услышал меня, а я смогла только сказать:

– Ты?

– Я, – ответил он. – А ты кого хотела здесь увидеть?

Парень ехидно усмехнулся, подходя ближе и делая глоток пива из бутылки темного стекла. Мороз щипал щеки, нос замерз из-за того, что я уже давно находилась на улице.

– Я вас оставлю! – крикнула Иришка и скрылась на крыльце, забегая в дом. Хотелось сбежать с ней вместе. Но я стояла на месте, не двигаясь, пережевывая горечь от досады? Как старую несладкую жвачку.

– Что ты здесь делаешь? – наконец спросила я.

– То же, что и ты, – ехидно заметил мой собеседник. – Справляю праздник.

Он сделал глоток из бутылки, но глаза его сканировали меня.

– Может, отойдем? Поговорим?

– Мы давно все обсудили. И решили все еще год назад.

– Нет. Ты поговоришь со мной! – Он сплюнул, в глазах плескалась злоба.

Парень приблизился ко мне вплотную и схватил за рукав пуховика, я отступила, но вырваться не получилось. Мы буравили друг друга глазами, но никто не уступал. Вдруг я поняла, что справиться с ним самой у меня не получится, но брат и его друг нас не слышали, повсюду раздавались только новые канонады фейерверков.

– Пошли! – приказал он.

– Нет, – возразила я. – Я не хочу никуда идти. Алексей, отпусти меня!

– Мы поговорим, и все. – Он улыбнулся, смягчая слова.

Я знала, что разговор с моим бывшим парнем, с которым мы расстались уже почти как год, не может предвещать ничего хорошего. Обернувшись на озеро, я поняла, что никто даже не заметил моего ухода, об этом знала только Ира, которая сейчас смотрела телевизор, орущий так, что даже мы, стоя на улице, слышали его. Хотелось сбежать, как обычно, но в этот раз я почему-то послушно поплелась за ним к соседскому сараю.

Стоя напротив друг друга, мы молчали. Я ждала, что скажет Алексей, а он молчал, пил из бутылки и осматривал меня с ног до головы, чему-то постоянно усмехаясь.

В голове не было ни одной мысли, зачем ему со мной разговаривать, о чем, что он хочет сказать. О чем могут говорить люди, которые теперь стали друг другу чужими, хоть их и связывало что-то в прошлом.

– Ну… – наконец не выдержала я. – О чем ты хотел поговорить? Что за важный вопрос привел тебя ко мне в новогоднюю ночь?

– А ты не догадываешься? – бросил он. Его взгляд с прищуром таил опасность.

– Нет. Не имею ни малейшего представления. – Я крепилась и пыталась показать, что меня совершенно не волнуют его опасная близость и злость во взгляде. Казаться, а не быть уверенной в себе иногда легко удавалось.

– Хм… – усмехнулся он, приподнимая шапку рукой и почесывая лоб. – Так я сейчас тебе разъясню… Сука!

Он ткнул меня ладонью в левое плечо, я пошатнулась, но устояла на ногах. Уверена, в тот момент в моих глазах стоял ужас, а от былой уверенности не осталось и следа.

– Леша… – дрожавшим голосом произнесла я.

– Что… Леша?! Ты слышала, что в поселке говорят про тебя?! – продолжал он на повышенных тонах.

– Да. Это все чушь… И вообще, каким образом это тебя должно волновать? – Я сложила руки на груди, справляясь со складками пуховика, чтобы хоть как-то себя защитить.

– Каким образом меня должно это волновать?! Каким?! – Он крепко сжимал бутылку и размахивал ею во все стороны. – Ты вообще слышала, что говорят?!

– В общих чертах, – заверила я.

– В общих чертах… – повторил он за мной, сморщив лицо. Была у него такая привычка строить рожи, изображать того, кто с ним говорит, и это ужасно бесило меня всегда.

Он замолчал и пьяно пошатнулся, тут до меня дошло, что в руке у него находилась не первая бутылка пива, а может, предыдущая и не была пивом вовсе.

– Весь поселок перемывает кости не только тебе, но и мне, – продолжил он. – Знаешь, что говорят?

– Нет, стараюсь не прислушиваться.

– Говорят, что я хотел жениться на шлюхе.

Я поморщилась от этого слова, потому что представила себе, как мама все это переживала, когда за ее спиной болтали или говорили в глаза.

– Все смеются. Смеются надо мной, понимаешь, мать твою. Увез принцессу, умницу, красавицу, а возвратилась шлюха, которой за связь с известным актером заплатили деньги. Как проститутке…

Я молча глотала подступающий к горлу ком и только уговаривала себя: «Все пройдет». Все будут счастливы. Я уже послала клич Вселенной…

– Сука. Зачем ты вернулась? Больше никто не хочет тебя? – Оскорбления сыпались одно за другим. Я и не думала, что Алексей может опуститься до такого.

– Заткнись! – Я больше не могла себя сдерживать. – Ты пьян. Проспись и…

В мгновение секунды он подскочил ко мне и схватил за воротник куртки, дернув вверх так, что я еле удержалась на ногах. Страх крепче сжал мое сердце, но я все еще думала, что ничего страшного случиться не может, ведь передо мной стоял всего лишь обиженный мужчина. Мы смотрели друг на друга с вызовом, и я не уступала, потому что знала, что ни в чем перед ним не виновата.

Но так думала только я, потому что поток отборной брани, обрушившийся на меня, не знал предела. Я считала