36 рассказов - Джеффри Арчер

Старый мастер, не произнесший ни слова с того момента, как они вышли из мастерской, так, похоже, и не догадался о цели их путешествия, пока посланник не обратился к нему со следующими словами:

— Этот скромный, не заслуживающий внимания дар, — моя слабая попытка воздать вам за вашу доброту.

Старый мастер упал на колени и стал молить мандарина о снисхождении, потому что знал: принимать дары от иностранцев запрещено. Мандарин поднял его с колен и разъяснил, что разрешение даровано самой императрицей. Радостная улыбка осветила лицо старого мастера, и он медленно пошел к двери этого прекрасного белого дома, а перед входом замедлил шаг и, не удержавшись, погладил одну из каменных собак. Путники провели больше часа, с восхищением осматривая дом, а потом вернулись в мастерскую в деревушке Халичуань, причем старый мастер весь обратный пребывал путь в восторженном молчании. Там они расстались. Долг чести был уплачен, и сэр Александр по пути в Пекин удовлетворенно размышлял, что его действия встретили одобрение как мандарина, так и леди Хиткоут.

Посланник завершил свою миссию в Пекине, и императрица наградила его Серебряной звездой, а благодарная королева добавила к его немалому списку наград еще и орден королевы Виктории второй степени. Вернувшись домой, сэр Александр провел несколько недель в Министерстве иностранных дел, разбираясь с документами в отделе Китая, после чего ушел в отставку и поселился в своем родном Йоркшире — единственном английском графстве, жители которого все еще надеются, что им удастся родиться и умереть в одном и том же месте, — и в этом они похожи на китайцев.

Сэр Александр провел последние годы жизни в доме своего покойного отца, вместе со своей женой и статуэткой императора династии Мин. Статуэтка занимала почетное место на каминной доске в гостиной, дабы все желающие могли ею любоваться.

Будучи человеком аккуратным и пунктуальным, сэр Александр составил длинное и скрупулезное завещание, в котором дал подробные указание относительно всего своего имущества — включая и маленькую китайскую статуэтку. Он завещал императора Куна своему старшему сыну и поставил условие, чтобы тот поступил точно так же; таким образом, статуэтка должна была переходить от старшего сына к его старшему сыну — или дочери, если мужская линия семейства прервется. Кроме того, он включил в завещание пункт, запрещающий продавать статуэтку, — разве только для спасения чести семьи.

Сэр Артур Хиткоут умер накануне своего семидесятого дня рождения, когда часы били полночь.

Следующим владельцем статуэтки императора династии Мин стал первенец сэра Артура, майор Джеймс Хиткоут, служивший в это время своей королеве в сражениях с бурами. Майор был боевым офицером в полку герцога Веллингтонского; однако, при всем своем невеликом интересе военного человека к вопросам культуры, даже он не мог не признать неординарность этой фамильной ценности и потому передал статуэтку в полковую столовую в Галифаксе, с тем чтобы все его собратья-офицеры также могли любоваться изображением китайского императора. Когда Джеймс стал командиром полка герцога Веллингтонского, император занял место рядом с почетными наградами, которых полк был удостоен в боях при Ватерлоо, Севастополе и Мадриде. Там статуэтка династии Мин пребывала до тех пор, пока полковник не вышел в отставку и не удалился в родительский дом в Йоркшире, где император был водружен на уже привычное место на каминной доске в гостиной.

Полковник был не из тех, кто отвергает заветы отцов как при жизни, так и после смерти, и потому он указал в своем завещании, что эта фамильная ценность должна стать собственностью его первенца — разве что под угрозой окажется честь семьи. Полковнику Джеймсу Хиткоуту, кавалеру «Военного креста», было не суждено умереть смертью солдата; он просто уснул как-то вечером у камина, с газетой «Йоркшир пост» на коленях.

Первенец полковника, его преподобие Александр Хиткоут, в это время был духовным пастырем в небольшом приходе Мач Хадам, что в графстве Хартфордшир. Похоронив отца с воинскими почестями, он определил место императору династии Мин на каминной доске в гостиной своего дома приходского священника.

Статуэтку оценили по достоинству несколько дам из христианского «Союза матерей», а кое-кто из них даже отметил тонкость работы мастера. Но с течением времени Александр Хиткоут стал титуловаться не «ваше преподобие», а «ваше преосвященство», и маленькая китайская статуэтка оказалась в епископском дворце; вот тогда императору стали уделять то внимание, которого он заслуживает. Гости епископа с интересом выслушивали историю о том, как его дед стал обладателем статуэтки эпохи Мин, и многие из них бывали поражены, узнав о несоответствии между великолепной фигуркой и подставкой для нее. Все это неизменно становилось приличествующей темой для послеобеденной беседы.

Господь забирает к себе даже своих слуг, но сделал он это не ранее, чем епископ Хиткоут подписал завещание, оставив статуэтку своему первенцу и скрупулезно повторив все условия, которые сформулировал еще его дед. Сын епископа, капитан Джеймс Хиткоут, служил в полку своего деда, и потому статуэтка династии Мин вернулась в офицерскую столовую полка в Галифаксе. За время отсутствия императора к числу почетных знаков, которых был удостоен полк, прибавились награды за Ипр, Марну и Верден. Полк участвовал в Дюнкеркской операции, и капитан Джеймс Хиткоут погиб на французском берегу, не успев составить завещания. Однако английское законодательство, общеизвестная воля его прадеда и здравый смысл способствовали тому, что статуэтка императора перешла во владение сына капитана, которому тогда было всего два года.

Алекс Хиткоут, увы, не походил характером на своих предков, британцев без страха и упрека; он рос, не испытывая ни малейшего желания служить кому бы то ни было, кроме самого себя. После того как капитан Джеймс Хиткоут пал на поле боя, мать Александра растила ребенка, не жалея своих скромных средств на удовлетворение любых его капризов; так что, возможно, не один только Алекс виноват в том, что он вырос, по словам его бабки, эгоистичным и избалованным пащенком.

Оставив школу, тем более что его все равно собирались исключить, Алекс довольно скоро убедился, что ему трудно найти работу, где его держали бы дольше нескольких недель. Он ни в чем не знал удержу и всегда тратил больше (пусть и ненамного), чем он — а в конечном итоге, и его мать — могли себе позволить. Эта достойная женщина, поняв, что более она не в силах, удалилась от жизни и присоединилась к семейству Хиткоутов — но не в Йоркшире, а на небесах.

В лихие шестидесятые, когда в стране стали открываться казино, юный Алекс решил, что он наконец-то нашел идеальный способ добывать деньги, не снисходя при этом до работы. Он придумал систему игры в рулетку, которая исключала саму идею проигрыша. Тем не менее, он проиграл, после чего усовершенствовал систему и тут же проиграл еще большую сумму. Тогда он внес дальнейшие усовершенствования, в результате чего был вынужден прибегнуть к займу, для того чтобы покрыть свои убытки. Ну и что страшного? Ведь в самом крайнем случае, утешал он себя, всегда остается возможность продать императора династии Мин.

Крайний случай не заставил себя ждать, поскольку с каждым последующим улучшением системы Алекс влезал во все большие долги, а администрация казино требовала их уплаты. Наконец как-то в понедельник утром Алекса навестили два незнакомых господина и убедительно потребовали вернуть восемь тысяч фунтов стерлингов, которые он задолжал их хозяевам; при этом они завели разговор о нанесении телесных повреждений — если вопрос не будет решен в течение двух недель. И тут Алекс сдался. Ведь, в конце концов, его прапрадед сформулировал соответствующий пункт завещания с предельной ясностью: статуэтка может быть продана в том случае, если под угрозой окажется честь семьи.

Алекс взял императора, стоявшего на каминной полке в его квартирке на Кэдоган-гарденс, и долго любовался тонкой и изящной работой древнего мастера — во всяком случае, остатки совести заставили его погрустнеть при мысли об утрате фамильной ценности. Затем он отправился на Бонд-стрит в офис «Сотби», где предложил продать статуэтку с аукциона.

Заведующий отделом стран Дальнего Востока, бледный и сухопарый человек, вышедший к Алексу в приемную, чтобы обсудить детали сделки, сам чем-то напоминал эту древнюю фигурку, которую он теперь так любовно держал в руках.

— Может потребоваться несколько дней, чтобы определить истинную стоимость вещи, — промурлыкал он, — но я полагаю, даже при беглом знакомстве, что мы имеем дело с прекрасным образцом творчества Пен Ку, из числа лучших, которые мы когда-либо выставляли на продажу.