Капкан для гончей - Надежда Федотова

Полулежащий на камнях волынщик с трудом поднял к ней белое как мел лицо и слабо улыбнулся:

– И вы здесь, моя леди? Зря… Я сейчас не самое приятное зрелище…

– Том, что с тобой? – Нэрис опустилась рядом с ним на колени, бросила встревоженный взгляд на придерживающего Томаса мужа: – Ивар, я не понимаю… он ранен?

– Нет, – коротко ответил лорд. Вид у него был немногим лучше волынщика.

Рыжий повеса снова улыбнулся тенью прежней беззаботной улыбки:

– Нет, я не раненый… Но это уже все равно. – Он посмотрел на потемневшее лицо Ивара: – Ты уж… прости меня, дружище! Нехорошо получилось…

– Том, помолчи, – отрывисто велел тот. – Нэрис, бегом за Творимиром, его надо срочно отвезти к лекарю!

– Уже не надо, – прохрипел рыжий, – брось, Ивар, все кончено… Ты же видишь сам… Добегался я, дружище!.. Или – отбегался?

– Заткнись, – хрипло сказал лорд, – и так еле дышишь! Нэрис, я что тебе сказал?!

– Отстань ты от нее, – попросил Томас. – Солдафон… Не ори под ухом, дай помереть спокойно!..

– Том!

– Говорили мне, – заплетающимся языком пробормотал волынщик, – женщины меня погубят… золото и женщины… ты прости, дружище. Не оправдал я… оказанного…

– Если ты сейчас не замолчишь, я сам тебя задушу! – сквозь зубы произнес Ивар. Нэрис впилась зубами в опухшую нижнюю губу, чтобы не разреветься. Она понимала, что никакие лекари и снадобья тут уже не помогут. Счет пошел на секунды… И Ивар, судя по сжатым добела кулакам, сам это видит. – Все не так, – не желая отступать даже перед лицом смерти, лорд упрямо тряхнул головой, – у тебя должно было остаться еще девять дней! Должно было! Как у тех, остальных…

– Да уж… – Томас попытался улыбнуться, но у него не вышло – мышцы лица словно окаменели, – все у меня через… простите, моя леди!

Нэрис замахала руками и, пряча налившиеся соленой влагой глаза, быстро отвернулась.

Волынщик с усилием моргнул и посмотрел в лицо друга:

– Пустое… От старости было бы хуже, да ведь? Глупо все… как-то… Говоришь, другие были?.. Ты не… не волнуйся, уже не будет больше… Здесь меня ждали…

– Да она каждого встречного «ждет»!

– Нет… ты не понимаешь…

– Том, мы тебя вытащим! – Ивар в отчаянии поднял голову: – Творимир, черт тебя дери!.. Да где ты?!

– Ивар… – с синеющих губ отрывисто слетали невнятные слова, – брось суетиться… я дурак и подлец, чего из-за меня… глотку рвать… Послушай…

– Не буду я тебя слушать!

– Два… дурака… – Томас поднял глаза к розовеющему небу. – Красиво как…

– Том!

– Не верь… – прошелестел волынщик. Тело его обмякло. – Не верь… Ему… Он хитрый… хитрая сволочь…

– Кто? – выдохнул Ивар.

Лицо Томаса расплывалось перед глазами, в ушах шумела кровь.

– Ма… – Волынщик поперхнулся неоконченным именем и умолк.

– Том?.. Том! – взревел лорд, стиснув в ладонях запрокинувшуюся голову музыканта. – Да чтоб вас всех!.. Всех… и меня с вами вместе…

Нэрис зажмурилась и закрыла уши обеими руками. Глупая детская привычка; тогда казалось, что стоит отгородиться вот так от всего вокруг, – и все страшное исчезнет, как его и не было… Не исчезнет. И глаза рано или поздно придется открыть. «Но только не сейчас, – как заведенная твердила она про себя, сжимая ладонями виски. – Только не сейчас!..»

Глава 23

Творимир, одиноко сидящий на обломке стены, обернулся на шорох платья:

– Эх?..

– Ивар там, – ответила Нэрис, даже уже не удивляясь тому, что понимает его более чем немногословную речь. – С Томом. Ты бы сходил к нему, Творимир. У него лицо такое… я даже подойти боюсь.

– Эх…

– Да, знаю, другого и быть не может. – Она тяжело вздохнула. – Это страшно. Но ты иди к ним туда, Творимир! Ты… ты ему сейчас очень нужен.

Русич кивнул и, поднявшись, грузно затопал в глубь развалин. Девушка, оставшись одна, рассеянно огляделась по сторонам. Камни, земля, мох… Запустение. Тоскливое зрелище. «Нужно собираться домой, – подумала она, чтобы хоть как-то отвлечься от недавней трагедии. – Переполох поднимется!.. Хотя Ивар, наверное, всех предупредил… Да что ж так плохо-то все, господи?!»

Она снова шмыгнула носом, но, подумав, взяла себя в руки. Что толку реветь? Вон Ивар – и то как-то держится, хоть и сидит над Томом, сам на себя непохожий. А ведь он друга потерял!.. Но не плачет же. Хотя, наверное, ему тоже хочется… Ну да, он ведь мужчина, им это непозволительно.

– Тут мне, пожалуй, повезло больше, – тихо себе под нос пробормотала она и подняла голову. Надо было чем-то себя занять, чтобы не думать ни о чем. Возвращаться к лошадям? «Нет, лучше все вместе вернемся, – решила Нэрис. – Тут хоть вон они рядом. А там… Кстати, что Ивар насчет портрета говорил? Большой, сказал, вроде как у лестницы. Хоть посмотреть на эту красавицу и чудовище в одном лице! Из-за кого бедный Томас богу душу отдал»? – Так, – она оглядела развалины пристрастным взглядом, – и где тут у нас была лестница?

Искомое сооружение, точнее, то немногое, что от него осталось, обнаружилось быстро. В прошлые времена замки строили небольшие. Деревянные ступени давным-давно сгнили, высохли и осыпались, но каменная кладка оказалась крепче… Нэрис нашла боковой проход и вскарабкалась наверх. Так, здесь лестница и заканчивалась, на втором этаже. А где же злосчастная картина? Девушка дюйм за дюймом принялась изучать уцелевший обломок стены, где, по словам лорда Мак-Лайона, должен был находиться портрет покойной хозяйки замка. Стена была грязная, закопченная и покрытая мхом. Как он тут что-то вообще смог разглядеть?

– Ну хорошо. – Она нахмурила брови и решительно принялась соскребать с камня толстый слой самого времени. Под ногти забилась грязь, внизу, у ног девушки, росла кучка безжалостно содранных ошметков бурого мха. «Если ты тут есть, – упрямо думала Нэрис, – то я тебя найду!» – И в глаза тебе посмотрю, ведьма бессердечная! – пыхтя, уже вслух дополнила леди, не хуже кошки орудуя ногтями. Сзади под чьими-то сапогами захрустели мелкие камушки.

– Портрет ищешь? – раздался у нее над ухом голос мужа. Нэрис быстро кивнула, не прекращая своего занятия. Обернуться не решилась – боялась снова увидеть его окаменевшее лицо. – Помочь? – зачем-то предложил он.

Она снова кивнула. Дальше скобление стены продолжалось уже в четыре руки – упорно, сосредоточенно и молча. И когда за спинами ломающих ногти супругов раздалось озадаченное «Эх?!», оба только плечами передернули. Зачем им так понадобился этот несчастный портрет, толком никто из них не знал, но оторваться от бесполезного обдирания вековой грязи их, кажется, сейчас ничто на свете не заставило бы…