Одлян, или Воздух свободы: Сочинения - Леонид Габышев

Ответ пришел быстро.

«Уважаемый тов. Петров!

Получил Ваше письмо. Да, к сожалению, произведения Вельтмана достать очень трудно даже в библиотеке. Но я думаю, что Вам в конце концов удастся прочесть упомянутый мною роман. Буду рад узнать Ваше мнение.

Относительно газеты «Искра». Разумеется, первый номер газеты — большая ценность. Но определить на расстоянии, подлинник у Вас в руках или копия, конечно, нельзя. Я смог бы дать точный ответ, если бы видел эту газету. Может быть, во время Вашего отпуска Вы приедете в Москву, мы встретимся и сможем разрешить данный вопрос.

Я сейчас занимаюсь изучением различных переводов Библии. Для этого нужны различные издания. Если в Вашем районе есть возможность приобрести эту книгу различных лет издания, сообщите мне, и я вышлю Вам деньги. Со своей стороны, я могу достать Вам в Москве интересующие Вас книги и прислать по Вашему адресу.

С наилучшими пожеланиями Тенин Олег Викентьевич».

И закрутился по знакомым, спрашивая Библию, а Библию и в глаза-то не видел, и достать ее ох как не просто. Зато узнал: Библия стоит не меньше ста рублей. Написал об этом Тенину, заверив: «Библию все равно достану».

И не дождался от литературоведа письма. «То ли ужаснулся цены Библии?»

Ранней весной техник ушла в декретный отпуск, и домоуправ перевел Колю на ее место. Оклад прибавился на пятерку.

С деньгами стало туго сразу после поездки в Москву и Ленинград. Директор магазина, где Петров подрабатывал, ушел на пенсию, новых домов не заселяли, и сантехнические приборы воровать было негде.

Колю потянуло написать рассказ. Но о чем? Как-то осенью на остановке автобуса увидел сизого голубя, кротко смотревшего на людей и выпрашивающего еду. Старушка отломила хлеба и бросила. Голубь с обмороженной лапкой неуклюже заковылял и жадно склевал. Голубей с обмороженными лапками много. Они подходили к людям и, как нищие, выпрашивали подаяния. И захотелось написать рассказ о таком голубе, с обмороженной лапкой, как доверительно подходит к людям и ждет хлеба. «Что же я напишу в этом рассказе о голубе? — думал Коля. — Ну хорошо, напишу, как выпрашивал у людей хлеба, что ему иногда бросали крошки, что у него была скрюченная лапка, в лютый мороз обмороженная. Ну а дальше? Значит, выйдет маленький рассказ. Я напишу о голубе, а сколько в городе ходит нищих, тоже, как голубь, выпрашивающих подаяние. Рассказ закончу так: «Голубь, летая по помойкам и выпрашивая у людей крохи, наклевался за день и полетел на ночлег. На чердак. В это время нищий, вытряхнув из фуражки мелочь, закостылял в магазин и купил бутылку бормотухи, четвертинку хлеба и кулек кильки. Сложив в замызганную сумку еду, полез на чердак, куда залетел голубь. У нищего не было ноги, и он с трудом вскарабкался по лестнице. Выпив бормотуху и съев с хлебом кильку, довольный сегодняшним днем, заснул. На стропилах выше нищего дремал голубь». Это будет конец рассказа. Нет, стоп! Надо по-другому закончить рассказ. Примерно так: «Нищий заснул, а на последнем этаже заканчивал вечернюю трапезу…», кто же заканчивал вечернюю трапезу? Инженер? Нет! Врач? Тоже не пойдет. А, вот как надо: «заканчивал вечернюю трапезу с молодой женой первый секретарь районного комитета партии. Пройдя в спальню по ковровым дорожкам, легли на двухспальную кровать, а чуть выше, на чердаке, спал нищий, на фронте потерявший ногу. На стропилах дремал с обмороженной лапкой голубь мира». Надо так закончить рассказ. Но ведь его нигде не опубликуют. Потому нищего из рассказа надо выбросить: ходи попрошайничай, а в рассказ не стучись. Остается голубь с обмороженной лапкой. Значит, заснул на чердаке один голубь. А ночью его съела кошка.

Напишу рассказ, а где его публиковать? В многотиражке? Есть областные, центральные газеты и журналы. Но в них не пробиться. Да, прервалась у меня связь с литературоведом, а жаль. Он бы посоветовал, о чем писать. Конечно, могу написать повесть или роман о зоне, но ведь я еще и рассказы не научился. И опять, как о зоне писать? Придется врать. Если напишу правду и пошлю в какой-нибудь журнал, вдруг рукопись отнесут в КГБ?»

И он часто обдумывал сюжеты ненаписанных рассказов. «Неужели, чтоб опубликовать, надо врать?»

Работая техником, по утрам заходил в домоуправление, а домоуправ часто бывал с похмелья. Едва Максим Петрович скажет: «Трещит башка», и Коля, догадливый, летит в магазин и покупает на свои гроши бутылку вина.

Максима Петровича многие слесари угощали, и он даже очередность установил.

Сегодня пригласил Колю зайти к концу работы, а это значит — с водкой.

На закуску шмат сала прихватил (как любил Максим Петрович сало!), банку консервов и хлеба с луком.

Заперев дверь, разлил проклятую и посмотрел на домоуправа. Максим Петрович взял граненый стакан.

— Будем здоровы, — и одним махом вылил в глотку.

Крякнув, потянулся к закуске.

Божья благодать разлилась по телу Максима Петровича.

— Я скоро на нефтеперерабатывающий перехожу, в двадцать шестой цех, начальником, и возьму тебя заместителем.

Коля обалдел: в этом цехе он плотником работал.

— Я же техникум не закончил…

— Это ничего. Ты мне необходим, ты знаешь, кто там чем дышит. Будешь у меня заниматься водкой, закуской, словом — проведением отдыха.

Еще выпив, Максим Петрович перешел в атаку на коммунистов.

— Я в партию не вступил и правильно сделал. Сволочи, все захватили.

Не раз Коля слышал, как другим Максим Петрович говорил: «Зря не вступил в партию, а теперь поздно».

О большой должности мечтал домоуправ и со всеми по-разному разговаривал. Выпивая с Петровым, часто, скрежеща зубами, по КПСС проходился.

— Жить надо так, как течет жизнь, — продолжал Максим Петрович, — а против идти нельзя — растопчут. Ты это на себе испытал.

В прошлый раз, выпивая, он говорил: «Не пошел бы я сюда, да вот руки болят, — и поднял мощные маховики, — даже топор держать не могу».

Максим Петрович раньше плотничал, но закончил строительный техникум. Имея в исполкоме мохнатую лапу, пролез в домоуправы.

Выпивка выпиской, а работу с подчиненных Максим Петрович спрашивал. На планерках кричал и доводил женщин до слез. Он требовал работу, но материала поступало мало, и техники выкручивались. Его мало интересовало, чем слесари выполняют заявки, его больше интересовал конечный результат, и ребята воровали сантехнику на стройках.

Максим Петрович любил кинофильмы о сильных личностях и гонял подчиненных, подражая киногероям.

16

Коля дружил с девушкой, и летом женился. Он был в отпуске, и в медовый месяц махнул на несколько дней в Москву. Хотелось побывать на американской выставке «Техника и жилище в США» и зайти к литературоведу.

Выставка проходила в Лужниках. Длинная очередь тянулась к круглому павильону. Надо отстоять несколько часов, но Петров подошел к милиционеру.

— Пропустите, пожалуйста, без очереди. Скоро отходит поезд. Я приезжий.

Милиционер пропустил, и он часа два осматривал экспонаты: комнаты в натуральную величину, бытовые приборы, сантехническое оборудование… Как в сказке.

Выставку обслуживали двадцать два гида-американца, свободно говорящих по-русски. Узнал некоторые стороны американской жизни. Его поразило: у американцев нет прописки и паспортов. Удостоверением личности у большинства служат шоферские права.

Гидом на выставке была сотрудница радиостанции «Голос Америки» Лиза Архипова, и он подошел к ней.

— Я хочу вас попросить — передайте Александру Солженицыну большой привет. Скажите: народ верит ему.

— Если будет возможность, — и Лиза Архипова улыбнулась.

Покидая выставку, прихватил на память бронзовый трехчетвертной вентиль, пластмассовый уголок и муфту. «Неужели в Америке в квартирах трубы пластмассовые?»

Коля поехал к литературоведу. Остановившись перед квартирой, передохнул и нажал на кнопку звонка. Первые секунды за дверью царила тишина. Но вот послышалось шарканье и мужской голос:

— Кто?

— Из Волгограда.

— Сейчас…

Дверь отворилась. Коля перешагнул порог.

— Здравствуйте, — сказал Тенин, — проходите.

Петров разулся и прошел за хозяином в комнату.

— Надо было заранее сообщить, что заедете. Я случайно дома оказался.

Литературовед выше Коли, сухощавый, с немного раскосыми синими глазами и носом с горбинкой.

— Я ответил на ваше письмо весной, но ответа не получил. Сейчас приехал на американскую выставку, и решил зайти к вам. Библию так и не достал. Не просто ее найти. И дорого. Я написал вам.

— Да, сто рублей, дороговато.

— Может, в деревне дешевле найду.

— В деревнях, конечно, можно и дешевле. Дело случая. Так, давайте чаю попьем. У меня к чаю, правда, ничего нет. Мы летом на даче живем. Сходим в магазин. Сегодня я из дома не выходил.