Вспомни меня, любовь - Бертрис Смолл

«Я, смиренная и недостойная раба Вашего Величества, самая подлая тварь в мире, покорнейше припадаю к Вашим стопам и признаюсь в своих грехах и ошибках. И зная о Вашей бесконечной милости ко всем недостойным и падшим, на коленях молю не обделить ею и меня, хоть и понимаю, что не заслуживаю чести именоваться не только женой Вашей, но и слугою. Не могу выразить словами свою скорбь и раскаяние, надеясь только, что в бесконечной доброте Вашей и щедрости Вы примете во внимание мою молодость, неопытность, слабость, а также полное признание своей вины и искреннее раскаяние. Всецело отдаюсь на милость Вашего Величества.

Я виновата, во-первых, в том, что, будучи совсем юной, прислушалась к льстивым уговорам Мэнокса и позволяла ему трогать разные части моего тела. Также Фрэнсис Дерехэм уговорами и лестью заставил меня уступить его низменным желаниям и добился вначале того, что ложился в мою постель одетым, в камзоле и штанах, а потом он ложился со мной нагим и делал со мной то, что мужчина делает со своей женой, много раз и в разное время.

И продолжалось это около трех месяцев или немного дольше, и закончилось больше чем за год до того, как Его Величество женился на леди Анне Клевской. Смиренно умоляю Вас принять во внимание хитроумные и искусные речи и настойчивые ухаживания молодых людей, а также неопытность, доверчивость и неосведомленность молодой девушки. Ослепленная благосклонностью Вашего Величества и снедаемая жаждой славы, я не осмелилась признаться в своих грехах Вашему Величеству.

В то время я еще не понимала, какое страшное преступление совершаю, скрывая от Вас свое прошлое, однако я твердо намеревалась до конца жизни быть честной и преданной рабой Вашего Величества. Затем, видя безграничную доброту ко мне Вашего Величества, я начала сожалеть о содеянном и раскаиваться в своих проступках. Ныне же я вручаю свою жизнь и смерть в руки Вашего Величества и уповаю лишь на то, что Вы будете судить о моих прегрешениях, опираясь не на писаные законы, а лишь на бесконечную доброту, великодушие, милосердие и сострадание Вашего Величества, ибо мне известно, что я заслуживаю самой жестокой кары›.

Когда король прочитал эту униженную мольбу, впервые за много дней он испытал некоторое облегчение. Его бедную маленькую Кэтрин совратили коварные, распутные негодяи. Конечно, брак все равно придется признать недействительным, но по крайней мере ему не придется казнить Кэтрин, как он казнил ее кузину. Король улыбнулся. Кэт даже может остаться его любовницей. Ему так хорошо с ней в постели.

Доложили о приходе архиепископа.

— Ну что. Том? — нетерпеливо спросил его король.

— Уже нет сомнений, ваше величество, что имела место более ранняя помолвка, — ответил архиепископ. — Боюсь, что ваш союз должен быть аннулирован.

Король показал Кранмеру письмо Кэтрин.

— Она во всем призналась. Мне стало легче, хотя я и очень огорчен тем, что должен расстаться с ней. Она подходила мне больше всех моих жен, фактически она была самой лучшей. Однако, разумеется, я не могу оставаться женатым на бесчестной женщине.

— Возможно, что это еще не все, — промолвил архиепископ.

— Нет, Том, это все, — устало возразил король. — Я удовлетворен результатами. Я любил мою Кэтрин, мою розу, как никакую другую женщину, но теперь эта любовь уходит в прошлое. Пусть будет так.

После этого, вернувшись в Хэмптон-Корт, король разделил трапезу с двадцатью шестью самыми красивыми женщинами двора. Неожиданно повеселев, он, совсем как в старые времена, флиртовал одновременно со всеми. С женой он не стал встречаться.

Двумя днями позже король выехал из Хэмптон-Корта как будто бы на охоту, но на самом деле поскакал в Лондон, где почти на сутки заперся в Уайтхолле со своим Советом. Томас Кранмер убеждал Совет разрешить ему продолжить расследование, поскольку был уверен, что ему просто не хватило времени, чтобы доказать супружескую неверность королевы. Мысль о том, что Кэтрин Говард могла наградить Англию незаконнорожденным принцем, приводила его в исступление. Архиепископу удалось добиться своего, поскольку противники Говардов в Тайном совете составляли большинство. Они считали, что если королева виновна, то должна понести наказание. Король, не желавший дальнейших осложнений, возражал, но в конце концов сдался и уступил требованиям Совета.

Прибывшие из Хэмптон-Корта придворные наблюдали, как расходятся после голосования члены Совета. Вышедший из зала последним герцог Норфолк выглядел очень расстроенным. Королева все еще оставалась в Хэмптон-Корте под домашним арестом.

Узнав, что все уехали, Кэтрин Говард опять испугалась. На следующее утро в Хэмлтон-Корт прибыл архиепископ.

— Почему меня оставили здесь? — спросила королева с оттенком былой властности в голосе.

— Вы недолго пробудете здесь, мадам, — ответил Кранмер. — Решено, что на некоторое время вас поместят в Сион-Хаус в Миддлсексе.

— Сион? Но это же деревня! Почему я не могу вернуться ко двору? Неужели король, мой супруг, не простит меня? Или эта ссылка в какой-то Богом забытый деревенский дом и есть мое наказание? Сколько я должна пробыть там, милорд?

— Мадам, я не уполномочен давать вам никаких разъяснений. Вы должны отправиться в Миддлсекс. Вам разрешается взять с собой четырех компаньонок и двух прислужниц. Вас будут обслуживать сообразно вашему сану. Подготовьтесь к отъезду в течение двух дней.

— Я не могу собраться так быстро, — возразила Кэт, топая ножкой. — Меня лишили всех моих слуг!

— Вы получите новую одежду, мадам. В новых обстоятельствах вы не будете нуждаться в большом гардеробе. Сэр Томас Сеймур примет ваше имущество и опечатает все ящики и сундуки. Все это, как и ваши драгоценности, должно быть возвращено королю.

Леди Рочфорд шумно вздохнула. Королева остолбенела, потеряв дар речи.

Архиепископ бросил тяжелый взгляд на леди Рочфорд, — А вы, леди Рочфорд, будете отправлены в Тауэр. Вам известно гораздо больше, чем вы сообщили нам, — строго сказал Томас Кранмер. — Вы должны ответить на все вопросы.

— Если вы заберете от меня Рочфорд, — закричала Кэтрин, обретя способность говорить, — то что же будет со мной, милорд? Не оставите же вы меня совсем одну?

— С вами будут ваши дамы и служанки, мадам. — пояснил архиепископ.

— Могу я сама выбрать компаньонок? — спросила королева.

— Нет, — покачал головой Кранмер.

— Хотя бы одну из четырех, сэр! — умоляла Кэт. — Жену моего кузена, Ниссу де Винтер, графиню Марч. О, пожалуйста, милорд, прошу вас!

— Я подумаю, — пообещал архиепископ.

В конце концов он позволил ей назвать еще двух. Четвертой стала леди Бэйнтон, жена лорда Эдуарда Бэйнтона, который должен был исполнять в Сион-Хаусе обязанности камергера. Кроме Ниссы, Кэтрин выбрала еще двух старых подружек — Кейт Кэри и Бесси Фицджеральд.