Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) - Евгения Федорова

— Мелочи, конечно, — сказал глава Школы, разворачивая сверток, — я купил его вместе с тобой в пропускнике. Держи.

В снег у моих ног воткнулся меч, я не видел, как замахнулся Сатринг и, потянувшись, отстраненно подумал, что мог бы быть уже мертв. Этот меч рукою главы Школы мог пронзить меня насквозь.

Осторожно, словно пробуя, я взялся за рукоять. Да, это был тот самый меч. Я думал, что потерял его навсегда.

Впрочем, Сатринг не дал мне насладиться моментом, стремительно напав. Его движения были с родни звериным, его тело оказалось гибким и быстрым. Он за долю секунды покрыл разделявшее нас расстояние, точно и быстро ударил, направляя кинжал мне в грудь.

Я неуклюже шарахнулся в сторону, подняв меч, с трудом предотвратив неизбежное. Что и говорить, я заметил движение главы Школы слишком поздно. Уклонившись от первого удара, я не ожидал незамедлительного второго и замешкался.

Сатринг отошел в сторону, улыбаясь. Я уже с трудом различал выражение его лица, снегопад и ветер с каждой секундой усиливались, тело все хуже слушалось, закованное в тонкий ледяной саван. Я знал, что если поддамся, он и вправду проводит меня в последний путь. По шее текла кровь, одно движение Сатринга отсекло мне часть уха, я даже не стал тянуться к сгустку боли, боясь найти там лишь обрубок. Правая рука не шевелилась, меч выскользнул из безвольных пальцев, и я перехватил его левой. По боку и внутренней части предплечья обильно потекла кровь, из чего я заключил — мне перерезали мышцу руки. Впрочем, если я не сделаю что-то стоящее, то через пару минут умру, и мне будет уже не до ушей и рук.

— За что мы убиваем друг друга, Сатринг?! — крикнул я, следя за его движением.

— Не мы — я, — поправил меня глава Школы. — Тебе нечего противопоставить мне.

— Ошибаешься, — прошептал я.

Он прыгнул вперед, и я, сократив разделявшее нас расстояние, встретил Сатринга быстрым движением руки, отбросившим мужчину назад. Противник рухнул в снег, задыхаясь, но тут же встал, держась за грудь.

— Не так быстр, как думал? — спросил я тихо, но глава Школы слышал меня.

— Вот потому я и гонялся за тобой!

Он незаметным движением вынул второй кинжал и скрестил их, слегка поклонившись мне. Это значило: продолжим?

«Не очень то справляешься, Доров?»

Как всегда слегка насмешливый голос Контролера заставил меня шарахнуться в сторону, от чего летящее мне в лицо лезвие оказалось далеко справа.

«Так помоги мне!»

«Кажется, этим я и занят».

Сон наяву или явь во сне. На правой моей руке — вера. На левой моей ладони — знание, что же сильнее?

Сатринг замер, теперь в моем облике он, не обделенный силой и пониманием, различал нечто иное — незнакомое.

«Тебе придется сдаться на мою милость, если хочешь победить его. Мои знания, как и умения твоего корабля, невозможны без слияния с твоим разумом. Да придет боль!»

«Нет, Контролер. Если хочешь жить в живом теле, думай, как все это преодолеть! Не надо пытаться обмануть меня!»

Распаленный понимание, как ранее осуществлялась связь между мной и кораблем, я внезапно ощутил в груди тепло и уверенность; незнакомый жар прокатился от основания черепа по всему телу, притупляя боль и закрывая кровотечение. Приподняв меч, я пошел вперед, на Сатринга, когда вдруг из пурги за его спиной выскочили двое: мужчина и женщина. Замерев, они вскинули разрядники, наблюдая за нами.

«Не отвлекайся, — велел Контролер. — Не сейчас. Даже моя месть подождет».

Я вгляделся в искаженное лицо Сатринга и улыбнулся. Он знал, что через мои глаза сейчас смотрит дознаватель Нуарто, он знал, что все знания доступны этой личности, понимал, что если я смог существовать радом с ним, то его умения теперь — мои. И он испугался, может быть, впервые в жизни.

«Вот, Сатринг, — сказал я ему, не разомкнув губ. — Вот тебе ответы на все вопросы. Я никогда не хожу один. Мой корабль всегда был во мне, я использовал капли его знания. И та матрица, что по твоей милости была врезана в мое сознание, мы сотрем тебя в порошок. Так выглядит моя вера. А так выглядит мое знание: ты примешь сделку без колебаний и торга. Уходи. Возьми себе по равному курсу жизни за жизни. За твоей спиной стоят преступники и убийцы. Мой человек никогда не вернется на корабль, такое решение принимаю я. Какими бы методами не воздействовала на него купалианка, убивать своих друзей я не позволю. Перешагнувший эту черту, никогда не вернется обратно.

И впредь никогда больше не вставай на моем пути, Сатринг. Перестань меня обманывать и обратись к Союзу, если тебе доступно такое право..».

«Уже давно, как и говорил, — хрипло сказал глава Школы, — хоть ты и не верил мне. Разногласия между нами не стоят того, чтобы гибла целая планета. Союз уже принял решение. Твоя планета будет спасена, хотя андеанцев не так то просто обуздать. На перехват враждебного корабля уже послана самая мощная эскадрилья. Остались лишь формальности, требуется твое прибытие на Нуарто, чтобы закрепить необходимые документы, определяющие статус планеты Земля».

«Если ты меня обманул…»

Я не стал договаривать. К чему? Сатринг и так все понял, он не был дураком. Один против одного, он всегда был сильнее — в том не было сомнений. Но один против нас…

Я увидел, как дружно побежали Ванесса и Влад, позабывшие о своих разрядниках, когда Сатринг повернулся и одарил их многообещающим взглядом. Они тоже осознали, что сунули свои головы в петлю. Не знаю, зачем они прилетели на Эгиду. Возможно, прослышали про счетоводов, и счастливая случайность, творившая мою судьбу, заставила их прилететь на снежную планету так кстати. Но, что скорее всего, они шли по пятам Ворона, надеясь завладеть им. И оказались на Эгиде в самый опасный и ненужный момент.

Сатринг бросил на меня короткий взгляд, слегка наклонил голову, прощаясь, и большими скачками устремился по следам двоих беглецов. Теперь я, раненый Рик и Учитель Ри остались над Разломом совершенно одни.

— Учитель, — я подошел к старику. — Понимаю, что надоел вам…

— Нисколько, Антон. Верон парлакианин, чье имя Варгалон, просил желать тебе здоровья. И, хотя он не в милости у Главы, хороший верон всегда найдет себе место и достойную цель.

— Вы можете лететь с нами и получить мою защиту, — предложил я.

— Мое место рядом с Сатрингом, — Покачал головой старик. — Ему мое внимание не повредит, а у тебя все еще впереди.

— Когда я слышу эти слова, невольно думаю, что ничего хорошего меня не ждет. Идите уже, не мерзнете, дыхание Эгиды вредит телу.

— Это так, Антон Доров, знакомство с тобой было мне не в тягость. Эти события навсегда останутся с моим сердцем. Иди, Ученик, пусть твои пути будут ясны.

С этими словами старик Ри развернулся и мигом растворился в движущейся мгле.

Я нагнулся и поднял на ноги впавшего в ступор Рика. На снегу под ним лежал желтоватый маленький листок бумаги, перепачканный кровью. Я даже не задумался, откуда взялась бумага на снегу; почти машинально сунул его в карман, с силой встряхнул пилота, приводя его в чувства, и потащил к кораблю.

И никто не видел, как спустя некоторое время из кисеи снежной бури вынырнула одинокая, приземистая фигура; как она стала бродить вдоль обрыва и время от времени, нагибаясь, шарить четырьмя руками в снегу, выискивая что-то.

Глава 26. Вселенская пьеса

— Ворон, вербально обращение. Задраивай люки, доложи об уровне энергии.

— Корабль готов к старту. Наблюдаю резкий скачок энергозапаса.

— Громкая связь. Внимание экипажу. Отдана команда на взлет, займите свои места.

«Корабль, прокладывай курс. Конечные координаты — планета Земля».

«Расчеты выделяют прямой коридор до Земли на ближние трое суток. Время прыжка пятнадцать часов».

Корабль вздрогнул, пошевелился, как проснувшийся от спячки гигантский зверь, загудели, набирая мощность, двигатели.

Пол на секунду ушел из-под ног, и я, прижав пилота к переборке, привычно оперся о нее ладонью, ожидая, когда уравновеситься давление.

— Стоишь, Рик?

— Нормально, — пилот оглянулся потеряно, словно не узнавал ведущего к медицинскому отсеку коридора.

— Давай, давай, тут недалеко, — я заставил Рика отстраниться от стены и, подойдя к отсеку, активировал консоль. В проеме тут же появилась Мари, отшатнулась от неожиданности — видимо, собиралась выходить, когда мы явились.

— О, боже, Рик! — ахнула девушка. Само собой, она не увидела моего окровавленного уха, все ее внимание было приковано к возлюбленному — бледному, окоченевшему и растерянному. И, о ужас, наверняка раненому!

Я улыбнулся, видя, как ожил Рик Ирин, как Мари обняла его и, ощутив на спине кровь, потащила через проход во вторую палату. Змей, приподнявшийся со своего места, проводил медсестру взглядом и негромко напомнил: