Охота на тень - Камилла Гребе

по ней этого было не понять. Лицо её было бледным, глаза — закрытыми.

— Почему? — прошептал я, опустил молоток и крепко прижал его обеими руками к груди, как ребёнка.

Папа ничего не ответил, и во мне снова пробудился гнев. Я замахнулся молотком, приняв твёрдое решение убить его, так же, как он убивал женщин, — беспощадно и без колебаний.

А потом очень быстро одно за другим произошли сразу несколько событий.

Когда я поднимал руку с молотком, то случайно зацепил цепочку, которую носил на шее. Цепочка порвалась, и кольца Элси и Бритт-Мари упали на пол, в опилки. Я наклонился, чтобы их поднять, но, бросив случайный взгляд на собственное отражение в оконном стекле, остолбенел.

Человек, которого я увидел в отражении, был моим отцом. Ненависть так сильно исказила мои черты, что моё лицо стало похоже на его. В глазах стояла тьма, тьма сочилась из уголка презрительно изогнутого рта.

Я бросил взгляд на кольца, которые так и не поднял с пола, и подумал о маме и об Элси. О том, как их жизни были походя отобраны мужчинами, которые не могли или не хотели обуздать свою ненависть. Эта мысль захватывала моё сознание всё сильнее.

«Всё циклично, — подумал я. — История повторяется, снова и снова».

Просто мы этого не видим.

Но то, чего мы не замечаем в потоке дней, становится очевидным через годы, когда мы оглядываемся назад.

И я после долгих поисков истины об убитых в Эстертуне женщинах это понял.

«Я могу остановить этот цикл насилия и ненависти», — подумал я.

Я сделал выбор. Не быть орудием тьмы, не передавать эстафету. В то мгновение у меня была власть поступить так. Такой шанс бывает лишь однажды.

Послышался приближающийся вой сирен. Он разорвал тишину в клочья, напомнив мне о жизни, которая продолжалась снаружи.

Я опустил руку и выпустил рукоять молотка. Он упал на пол, и я закрыл глаза.

61

Все последующие дни я по многу часов проводил с Манфредом и его коллегами, снова и снова пересказывая странную историю, которая началась в Стокгольмском районе Клара в сороковые годы прошлого века, а завершилась в дачном домике, в Эстертуне, семьдесят пять лет спустя.

Мы собрали воедино почти все кусочки мозаики. Единственное, чего мы никогда не узнаем наверняка, — это кто убил Элси той лютой военной зимой в сорок четвёртом. Но лично я убеждён, что это был Биргер фон Бергхоф-Линдер.

К тому моменту, как нашлась Ханне, она была мертва уже как минимум две недели. Судебные эксперты обнаружили на её черепе повреждения, которые с высокой вероятностью свидетельствуют о том, что причиной смерти стал удар молотком. В бочке возле дома были найдены обугленные фрагменты её туфель и сумки. А яма в саду, вероятно, должна была стать могилой Ханне.

Больше не осталось никаких вопросов, никаких тайн, только страшная правда.

Папа был нем как рыба.

Он не сказал ни слова о своих преступлениях. Ни намёка на признание не вырвалось из его рта.

Через четыре дня я смог навестить Малин в больнице. Когда я пришёл, она лежала в постели с перебинтованной головой. Рядом с ней сидел Андреас, а Отто ползал вокруг кровати по полу и изучал палату.

— Простите, — сказал я, стуча в и так открытую дверь.

— Входи, — отозвалась Малин с улыбкой.

Андреас подошёл и протянул мне руку.

— Ты же…?

— Эрик, — подтвердил я, пожимая руку.

— Спасибо, — сказал он, и глаза его наполнились слезами. — Не знаю, как мы сможем тебя отблагодарить.

Я улыбнулся.

— Я хотел узнать, нельзя ли недолго побеседовать с Малин, — сказал я.

— Само собой, садись.

Андреас выпустил мою руку.

— Мы с Отто пойдем немного перекусим, — сказал он, обращаясь к Малин. — Купить тебе чего-нибудь?

— Спасибо, ничего не нужно, — ответила она.

Андреас подошёл к кровати, подхватил Отто с пола, наклонился к Малин и легонько чмокнул её в лоб.

— Я тебя люблю, — сказал он. И вышел.

Я закрыл дверь, подошёл поближе к кровати и устроился на стуле рядышком. Мы немного поговорили о том непостижимом, что с нами произошло.

— Одного я не могу понять, — сказал я. — Как Ханне оказалась в этой хижине?

Малин несколько раз моргнула и грустно улыбнулась.

— У Ханне была деменция, — сказала она.

Я кивнул, потому что это уже было мне известно.

Она продолжила:

— Она обычно записывала в блокнот свои текущие дела. Чтобы ничего не забыть, чтобы иметь хоть какую-то твёрдую опору, структуру в жизни, несмотря на свое заболевание. А в тот день, когда она исчезла, у неё в сумочке была с собой старая записная книжка, которую она вела, когда в восьмидесятых участвовала в расследовании этого дела. И…

Малин замолчала, и по её щеке скатилась слеза, оставив на загорелой коже светлую дорожку.

— Знаешь, какая запись была первой в той книжке? — спросила она.

Я покачал головой.

— Зайти к Бьёрну Удину, Стургатан, 12, четыре лестницы.

— Так ты хочешь сказать…

Малин закрыла глаза и кивнула.

Я поглядел в окно и представил себе Ханне тем тёплым летним днём. Я как будто увидел, как она сидит на солнышке, на скамейке перед больницей Софиахеммет, и дрожащими руками достаёт свою книжку, чтобы прочесть собственноручно написанную инструкцию.

А потом?

Она сама смогла сесть на нужный автобус? Или встретила добродушных людей, которые объяснили ей, как добраться до дома Бьёрна?

И что произошло, когда она туда добралась?

— Я думаю, она пришла к твоему отцу домой и стала задавать серьёзные вопросы, — сказала Малин, словно