Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел

Он бился — и знал, что все бесполезно. Еще несколько мгновений, и звери сомнут их.

И тогда перед врагами вырос огромный Шакул. Он сбил с ног одного джиамада и сбросил с обрыва другого. Вся прочая стая врезалась во вражеские ряды, и чужие звери начали отступать.

— Вперед! — взревел Друсс. — В атаку!

Алагир знал, что это поворотный момент — Друсс просто высказал это вслух.

— За мной, дренаи! — закричал Бронзовый Князь, подняв золотой меч. — Победа!

Уцелевшие бойцы ринулись за ним. Могучий Шакул, пронзенный двумя копьями, продолжал драться. Чей-то меч ударил его в бок, и он заревел от боли. Друсс убил зверя, который ранил его. Мимо Алагира пробежал Ставут. Алагир крикнул, отзывая его назад, но тот не слушал.

— Шак! — кричал Ставут. — Шак! Я с тобой!

Чужой джиамад ударил его копьем в спину. Ставут зашатался и упал. Шакул, прыгнув на копейщика, отшвырнул его прочь. Другое копье вонзилось в него самого. Это подсекло даже его богатырскую силу. Он повалился сперва на колени, потом набок. Алагир с Легендарными поднажали и обратили в бегство оставшихся джиа-мадов.

Стая Шакула бросилась за ними в погоню. Ставут полз к Шакулу, оставляя за собой кровавый след. Алагир поспешил к нему. Ставут добрался до зверя, привстал на колени. Тот, с двумя копьями в груди, перевернулся на спину.

— Шак, Шак, зачем ты вернулся? Я так хотел, чтобы вы были вольными!

Копье пробило Ставута навылет, из обеих ран текла кровь. Слабея, он упал Шакулу на грудь. Гильден и другие Легендарные стали вокруг, глядя на мертвого человека и умирающего джиама-да. Шакул обнял Ставута одной рукой и проговорил:

— Вольный... теперь. Алагир опустился на колени.

— Спасибо, друг. Мы все тебе благодарны.

Гильден коснулся одной из ран на груди Шакула и поднес палец ко рту.

— Унести с собой, — сказал он.

Янтарные глаза Шакула, устремленные на него, закрылись. Подошла стая, и каждый взял немного крови из раны. Алагир встал.

— Прощай, лудильщик. Я буду скучать по тебе. Маленький узкоплечий джиамад сказал ему что-то. Алагир не понял, и тот повторил помедленнее:

— Теперь мы уйти. Охота. Олени.

Стая, в которой осталось пятнадцать зверей, последовала за ним. Друсс, стоя на узком участке дороги, махал Алагиру рукой. Когда тот подошел, Друсс показал ему на вражеский лагерь. Джи-амады разбежались, и приготовлений к новой атаке не было видно.

— Похоже, паренек, мы все-таки победили.

— Да, но какой ценой... Мне стыдно, Друсс, очень стыдно. Всю свою жизнь мы учили назубок дренайские предания. Отвага, честь, благородство. В этих преданиях говорилось также, что джи-амады — бездушные чудовища, дьяволы во плоти. А они вернулись и погибли за нас. Скажи, в Пустоте есть животные?

— Нет. Только человеческие души.

— Значит, им даже уйти некуда после смерти.

— Я этого не сказал. Сердце подсказывает мне, что и для них есть какое-то место. Для них и для всего живого. Ничто не умирает навеки, Алагир.

Гильден звал их сверху, показывая на долину. Там, где был раньше кратер, стояла гора. На ее вершине сверкал золотой щит.

Джиана вышла из комнаты, оставив Скилганнона умирать на полу. Она заколола его скорее инстинктивно, чем преднамеренно, и ужас содеянного только начинал просачиваться сквозь загородки, которые она поставила у себя в голове.

Внутренности сводило, в горле стоял комок. На глаза наворачивались слезы. Умом она сознавала, что убить его было необходимо. Олек никогда не пошел бы на компромисс. Это знание шло вразрез с ее обещанием воскресить его. Еще двадцать лет в Пустоте, пока не подрастет его Возрожденный, не изменят ни его натуры, ни его взглядов.

Ты только что увила своего любимого. От этой мысли ей делалось дурно. Барьеры падали один за другим. Первым рухнул Самообман. Она всегда твердила себе, что вовсе не хотела становиться Вечной. Свою первую войну она начала, чтобы спасти храм, все другие — ради спасения своей новой жизни. Теперь она как никогда ясно видела, что это неправда. Ей нравилось снова быть молодой и сильной, набирать армии и захватывать города. Она наслаждалась поклонением своих новых сторонников. Поначалу она убеждала себя в том, что построит новый мир, без войн и бедствий, и воскресит Скилганнона, чтобы он правил совместно с ней. Тогда они будут счастливы, и все, о чем она как будто бы мечтала, сбудется. Ложь, все ложь.

Понурив голову, она остановилась у подножия большой винтовой лестницы.

В Наашане, когда она впервые встретила Олека, ею тоже владели мечты. Она помнила, как они рассуждали у него в саду о школах и больницах, о подаче чистой воды в бедные кварталы, где всегда гнездилась зараза. О новом Наашане, где люди будут счастливы и довольны, зная, что их правительница печется о них. Наивные мечты юности, как говорила она себе позже. Мечты, не выдерживающие столкновения с суровой действительностью, где каждый стремится тебя предать или занять твой трон. Правитель должен быть холоден и отстранен, должен чуять измену на расстоянии. Народ должен его уважать, а уважение покупается ценой страха.

Сейчас, совершив убийство, она поняла, что и это большей частью была ложь.

Алагир и его люди пошли за Скилганноном не потому, что боялись его, а потому, что верили в его дело. Звери слушались

Ставута не потому, что в противном случае он бы убил их, а потому, что он их любил.

Джиана испустила долгий вздох и вытерла слезы. Венцом ее пятисотлетней власти стало убийство единственного мужчины, которого она любила по-настоящему.

Одержимая мрачными мыслями, она стала медленно подниматься по лестнице. Ржавые ступени скрипели у нее под ногами. Открыв незапертую дверь наверху, она вошла в Кристальный Алтарь.

Стены огромной круглой комнаты были обшиты блестящим металлом. На нем вспыхивали таинственные знаки, красные и зеленые. В центре, на помосте, окруженном серебряными перилами, поднималась ввысь сквозь сводчатый потолок золотая колонна. Кожу Джианы стало покалывать, и она ощутила легкие колебания, идущие через пол. По десяти ступеням она взошла на помост. У основания золотой колонны стояла прозрачная труба высотой фута в три. В ней завивались кольца разноцветного дыма, а в середине медленно вращался большой белый кристалл. Свет, отражаемый его гранями, бросал радужные блики на потолок.

Орлиное Яйцо, источник мировой магии! Оно было прекрасно, и Джиана, стоя рядом с ним, почувствовала приток свежих сил.

Мы уже близко, ваше величество, прошептал у нее в голове голос Мемнона. Скилганнон с вами?

— Я убила его, — ответила она вслух, и желудок снова скрутило узлом.

Превосходно.

Дверь в боковой стене открылась, и в зал вошел Декадо с Мечами Огня и Крови в руках. С мечей капала кровь.