Сентябрь - Розамунда Пилчер

Он не сразу отозвался. Помолчав, задал вопрос:

— Как это произошло?

— Она утонула. Утопилась. Приняла кучу снотворных таблеток и утонула. Минувшей ночью…

Опять молчание. Потом Карлос Макайя произнес:

— Понятно.

Неужели это все, что он может сказать?

— Вы как будто бы не особенно удивлены.

— Люсилла, я страшно подавлен вашим известием. Но не удивлен. Я опасался, что нечто в этом роде может произойти.

— Почему?

Он объяснил.

Сквозь гул пылесоса Изабел услышала «лендровер» Арчи, узнала знакомый вой старого мотора, взбирающегося вверх по дороге из деревни, а затем свернувшего на подъездную аллею. Она выключила пылесос. В высокое окно ей было видно подъехавшую машину с Конрадом за рулем.

Она пошла их встретить. Арчи и Конрад уже шагали по гравию, Арчи сильно хромал, что всегда было дурным знаком. Она подошла, обняла его и поцеловала. Лицо у него было мертвенно бледное, измученное, осунувшееся, щеки ледяные.

Она сказала:

— Вернулись, наконец. Пошли.

Взяла его под руку, и они поднялись на крыльцо. Конрад вошел в дом следом за ними. На лице американца она увидела те же знаки усталости. Отложив расспросы, она обратилась к делам насущным:

— Вы ужасно устали, да еще и голодны, конечно. Я ничего не готовила до вашего возвращения. Но я сейчас, в одну минуту. Вы оба почувствуете себя лучше, когда немного подкрепитесь.

Конрад сказал:

— По-моему, неплохая мысль.

Но Арчи покачал головой.

— Немного погодя, Изабел. Сначала я должен позвонить. Надо сообщить Эдмунду Эрду, у них должны были уже исправить телефон.

— Милый, разве с этим нельзя немного повременить?

— Нет, — он поднял руку. — Я хочу сначала поговорить с ним. Вы идите с Конрадом. Я недолго.

Изабел открыла было рот, чтобы заспорить, но передумала и промолчала. Арчи повернулся и тяжело, с трудом, пошел от них по коридору к себе в кабинет. Изабел и Конрад стояли и молча смотрели ему вслед. Дверь кабинета закрылась за ним. Они переглянулись.

— Я думаю, ему хочется сейчас остаться одному, — сказала Изабел.

— Вполне естественно, — кивнул Конрад. На нем были чужие резиновые сапоги зеленого цвета и старый пиджак Арчи. Голова непокрыта, и глаза за толстыми стеклами очков полны сочувствия.

— Ужасно это было? — спросила она.

— Да, — ответил Конрад участливо. — Да. Это было очень тяжело.

— Где вы ее нашли?

— Там, где и сказал Вилли. У шлюза.

— А она… — Изабел попробовала выразиться иначе: — Сколько она там пробыла?

— Всего несколько часов.

— А, ну да.

Всего несколько часов. Недостаточно времени, чтобы измениться, разбухнуть, начать разлагаться.

— Хорошо, что Вилли ее так скоро заметил. С вашей стороны очень любезно было съездить с Арчи и привезти его домой. Не могу выразить, как я вам благодарна.

— Самое меньшее, что я мог сделать.

— Да. В сущности, что теперь сделаешь? Ничего.

— Да, в сущности, ничего.

Сама собой всплыла следующая тема: завтрак.

— Вы, должно быть, умираете с голоду?

— Это верно. Но сначала я, если можно, должен снять эти сапоги и вымыть руки.

— Конечно. Я буду на кухне.

Люсилла с Джеффом куда-то исчезли. Изабел достала сковороду, сосиски, бекон, помидоры, яйца. Сунула ломтики хлеба в тостер, приготовила свежий кофе и положила на стол два прибора. Когда появился Конрад, завтрак был уже почти совсем готов. Она налила в кружку кофе и поставила перед ним.

— Пейте, пока горячий. А я сейчас поджарю вам яйцо. Вы как любите, солнышком, по-американски?

— Да. Изабел…

Она обернулась от плиты.

— Что?

— Я думаю, мне надо сегодня же уехать. У вас и так сейчас слишком много забот, чтобы еще ухаживать за гостями.

Она испуганно вздернула брови.

— Но ведь вы собирались уезжать завтра?

— Я могу вызвать по телефону такси и перебраться в аэропорт..

— Конрад, пожалуйста, не думайте об этом!

— Но сейчас не время для посторонних в доме…

— Вы для нас не посторонний. Я считаю вас другом. И мне было бы очень неприятно, если бы вы посчитали себя обязанным уехать от нас на сутки раньше. Но, конечно, если вам так лучше, я вполне вас пойму.

— Мне вовсе так не лучше…

— Я догадываюсь. Вы заботитесь о нас. Но нам сейчас очень важно, чтобы рядом были друзья. Как сегодня утром, например. Что бы мы делали без вас? Арчи, я знаю, хотел бы, чтобы вы остались. Еще хотя бы на одну ночь.

— Если это правда так, я, конечно, останусь.

— Это правда так. И правда, что я считаю вас другом. Вы приехали в Крой незнакомым человеком, никто тут вас не знал и никогда о вас не слышал. Но уже через несколько дней у меня появилось такое чувство, будто мы знакомы всю жизнь. Я очень надеюсь, что вы приедете еще и опять поживете у нас.

— С удовольствием. Спасибо.

Изабел улыбнулась.

— И привозите дочурку. Детям здесь хорошо.

— Осторожнее. А то я поймаю вас на слове.

Изабел ловко расколола и вылила яйцо на сковороду.

— Когда вы улетаете?

— В четверг.

— И Вирджиния с вами летит?

— Нет. Генри вернулся домой, и она остается. Отказалась от билета, собирается сегодня позвонить своим старикам, все объяснить. Может быть, они с Эдмундом приедут будущей весной. Тогда мы там все встретимся.

— Она уже настроилась. Но, наверное, так будет лучше. Всегда приятнее ездить с мужем, — Изабел наклонилась, достала из духовки тарелку с его завтраком, положила сверху глазунью и поставила все это перед ним на стол. — Ну, принимайтесь за еду, накочегарьтесь хорошенько, как говорит мой сын Хэмиш.

Она оглянулась на часы.

— Что это Арчи так задержался? Я, пожалуй, отнесу ему наверх кружку с кофе. Ничего, если я оставлю вас наедине с вашим завтраком?

— Конечно. Мне кажется, что это самый вкусный завтрак, какой мне случалось в жизни есть.

— Вы его заработали, — уходя, отозвалась Изабел.

Арчи сидел за столом у себя в кабинете в старом отцовском кресле, со всех сторон окруженный вещами отца. Окно кабинета выходило на запад, и поэтому солнце сюда сейчас не проникало. Хорошо, что здесь так тихо и никого нет. Подавленный усталостью и горем, Арчи выжидал, пока у него накопится довольно сил, чтобы снять телефонную трубку и позвонить в Балнед Эдмунду Эрду.

С того самого мига, когда Вилли Снодди подыскал, наконец, слова для передачи своего ужасного известия, Арчи ощущал в душе какое-то онемение, делавшее его неспособным к умственному усилию. Все необходимые действия он выполнял будто во сне.

Прежде всего — разбудить Изабел, чтобы она была рядом. С ней одной он мог поделиться своим страшным горем. Потом вдвоем с Изабел они пошли в комнату Пандоры и застали там обычный беспорядок, словно она вышла на минуточку и сейчас вернется. Не он, а Изабел раздернула тяжелые портьеры и открыла окна, выпустив наружу удушающий аромат пролитых духов. И заметила конверт на секретере тоже она, взяла его и протянула Арчи.

Последнее, прощальное письмо Пандоры они прочитали вместе.

А после — неизбежные, мучительные хлопоты: звонок в полицию, невыносимо долгое ожидание, пока прибудет полицейская машина с врачом. Потом бесконечная дорога на озеро, чуть не ползком, в гору по крутой, ухабистой грунтовой дороге. И мрачная, страшная работа — вытаскивать из воды тело сестры.

Ну и судьба у него. Не успел изжить травму воспоминаний о Северной Ирландии, и вот опять на душе жуткий, непосильный груз. Мертвая Пандора, как большая мокрая кукла, у заслонки шлюза. Лицо без единой кровинки, намокшие волосы, точно шелковые нити, обмотались вокруг шеи. Белые тонкие веточки-руки. В шелковом подоле запутался разный плавучий сор — сучки, камышинки, водоросли.

Если бы только возможно было изгнать из памяти этот навсегда запечатлевшийся образ.

Арчи тяжело вздохнул и взялся за письмо. Плотная голубая почтовая бумага с адресом Кроя вверху страницы. Каракули Пандоры, несформировавшийся детский почерк. Подобие улыбки тронуло губы Арчи: Пандора ничему не давала себе труда выучиться толком и пришла к концу своей жизни, даже не умея писать как следует.

«Пятница, вечер.

Мой дорогой Арчи. Я как-то раз была на похоронах, и там один человек встал и прочитал что-то очень красивое про то, что умерший просто выходит в другую комнату, и незачем убиваться и плакать, а надо продолжать смеяться прежним шуткам. Если ты все-таки надумаешь устроить мне настоящие, честь по чести, христианские похороны (потому что, кто знает, может быть, ты так рассердишься, что просто вышвырнешь меня на компостную кучу Изабел), было бы очень славно, если бы кто-нибудь прочитал этот же текст по мне».

Арчи положил письмо и невидящими глазами уперся поверх очков в стену. Удивительно то, что он и вправду знает, какой текст имела в виду Пандора. Знает, потому что сам читал его вслух на панихиде по отцу. (Но Пандоре это не могло быть известно, ее тогда здесь не было.) Больше того, чтобы ни слова не перепутать от волнения во время службы, он тогда заранее несколько раз прочитал весь текст с начала и до конца и помнит его наизусть.