Ариасвати - Николай Соколов

Я родился в старом мире, жил в нем и с ним вместе умру, хотя и в моей власти пережить его. Но я умру вместе с ним, ибо все лучшее, что привязывало меня к жизни, умерло. Я мог бы воззвать к жизни бесценнейшую для меня жизнь, которая находится теперь в оцепенении, но я не сделаю этого, ибо это навлекло бы на меня проклятие горшее всех проклятий, которые тяготеют надо мною.

Божественная Ариасвати! Я — жрец великого Бога, ежечасно, ежеминутно молюсь тебе, сжигаю перед тобою священные благовония, но я не воззову тебя к жизни. Если мне, с моей очерствелой душой, тяжело и страшно видеть это медленное, но постоянное и неотразимое разрушение нашего мира, — каково это было бы тебе, трижды рожденная, вечно юная богиня-дева? Каково было бы тебе видеть разрушение и погибель всего дорогого и любимого, с чем ты слилась душою, чем ты жила в этом мире? Разве может быть для тебя утешением то, что на развалинах этого мира возникнет новый, быть может, лучший? Кто скажет мне, какое место займешь ты в этом новом мире? Что, если вместо радости и наслаждений, ты встретишь в нем несчастье и горе, если, вместо благословения, ты найдешь поругание? Все возможно в круговороте живущего, все это бывало и в нашем мире. Нет, божественная Ариасвати, я слишком виноват перед тобою, чтобы навлечь на тебя еще новые страдания. Пусть лучше погрузишься ты в небытие, вместе с разрушающимся миром… Но будет ли это для тебя небытием, тем небытием, в которое погружается все живущее и умирающее и из которого, волей великого Бога, достойное вызывается к новой жизни, к новому рождению? Я не знаю этого. Это сомнение страшно мучает меня и отравляет мне те немногие дни, которые мне осталось прожить с разрушающимся миром. Я не знаю, не на веки ли я приковал твой дух к твоей телесной оболочке, сделав эту оболочку неразрушимою, и возможно ли для тебя четвертое рождение, прежде разрушения твоей телесной оболочки? Что если этим я нарушил законы великого Бога, управляющие вселенной? О, горе мне! Жрец великого Бога, которого целый ряд поколений, уже отошедших в небытие, называл Амрити и считал кладезем премудрости и знания, я знаю в этом деле не более младенца!.. Нет! И это еще много: я знаю меньше этого младенца, ибо младенец помнит свое прежнее существование, а я уже не помню и не знаю его. Я только знаю то, что я дважды рожденный, — но чем я был раньше этого рождения, я забыл и не знаю… Горе мне, если я нарушил законы великого Бога, управляющие вечной цепью рождения, уничтожения и возрождения! Отуманенный безрассудной страстью, я позволил себе необдуманный поступок и теперь терплю невыносимые мучения. Душу мою разрывают неразрешимые сомненья. Как злая болезнь, они подтачивают мои силы, обрывая одну за другой нити моего существования, и я предвижу, что не далек час, когда смерть внезапно поразит меня у ног твоих, божественная Ариасвати.

Как путник, стоящий на перекрестке нескольких дорог и не знающий, по которой следовать, так и я, мучимый сомнением, колеблюсь и не знаю, на что решиться. Должен ли воззвать тебя к жизни, божественная Ариасвати, теперь, но горе и страдания, чтобы ты вместе с разрушающимся миром обратилась в небытие, из которого в свое время будешь вызвана волею великого Бога к новому рождению? Или я должен ждать создания нового мира и тогда вызвать тебя к жизни? Или же, наконец, мне следует оставить тебя в настоящем твоем состоянии, но тогда, быть может, для тебя невозможно будет четвертое рождение и ты таким образом по моей вине будешь осуждена на вечное небытие? Кто разрешит мне эти неразрешимые загадки?

Великий Бог, тройственный и единый, Бог начала, продолжения и конца, Бог создания, сохранения и разрушения! Как слабое смертное существо, я не раз, увлекаемый страстью, нарушал твои вечные законы и частица твоего дыхания, заключенная в моей груди, горько упрекала меня за такое осквернение храма, в котором она заключена. Но ты милосерд… Когда, обуреваемый сомнениями и упреками твоего дыхания, я лежал на полу храма перед священным твоим изображением долгие ночи, ты внушил мне, что я, мнивший, будто имею свободную волю и поступаю по собственному желанию, в сущности всегда и во всех поступках подчинялся закону роковой необходимости, непреложно господствующему над миром, и когда мне казалось, что я делал что-либо по своему хотению, на самом деле я исполнял только те предначертания, которые были вложены в меня при самом рождении высшей волею, правящей вселенной. Я унаследовал эти предначертания от бесконечного ряда моих предков в виде способностей и характера, в виде наклонности к добру или злу, словом — в виде известного склада ума и качества души, которые заранее определяют всю последующую судьбу человека, все его поступки и действия, все его пороки и добродетели. И я понял тогда, что я не мог стать на дороге существа, которое выше меня, не мог управлять его судьбой по собственному усмотрению, ибо все грядущее этого существа было заранее определено высшей волей, на основании закона роковой необходимости, в котором никакая случайность не может изменить ни одной йоты. Но можем ли мы, слабые смертные, распознавать намерения высшей воли хотя затем, чтобы согласовать с ними свои поступки? По счастью, высшая воля дала нам эту возможность, как по виду вечернего неба узнают, каков будет завтрашний день, как причина обусловливает следствия, так по прошедшему и настоящему возможно предузнавать грядущее. Рассматривая проявления высшей воли в прошедшем и настоящем, мы можем разгадать ее намерения в будущем. Таким образом, погружаясь в глубину веков, я вижу, что все слабое, уродливое, негодное вымирает, что сильное, красивое, даровитое повсюду берет верх и, если умирает в свой черед, то только затем, чтобы уступить место еще лучшему, прекраснейшему, даровитейшему. В этом состоит закон мировой справедливости"…

. . . . . . . . . . . . . . . . .

"Я вижу, что мир постепенно развивается, совершенствуется, и понимаю, что в этом состоят предначертания высшей воли. Поэтому Ариасвати, как воплощение всего прекрасного и высокого на земле, не может погибнуть, не может обратиться в небытие, ибо это было бы противно высшей справедливости, следовательно, противно намерениям высшей воли. Я слишком долго жил, чтобы не понимать этого. Я родился в тот год, когда хвостатая звезда потрясла основания земли, когда вся утроба земная всколебалась от ужаса и на следующий день солнце взошло на западе и на востоке закатилось. Такие перевороты случались и прежде. Подобный случай был в царствование древнего Прадаксы — не того, о котором я буду говорить, а 15000 лет назад, как сказано об этом в летописях нашего храма. Мозг мой был способен воспринять все знания человечества, накопившиеся в течение длинного ряда веков, и приобрести еще новые, которые ставят меня высоко над всеми окружающими меня людьми. Но душа моя была мутна, обуреваема низменными страстями, искра божества, составляющая ее сущность, едва тлела в ней под толстым слоем тела, и только теперь долгие годы страданий и тяжелого одиночества помогли ей разгореться в светлое пламя, при помощи которого я ясно вижу свои заблуждения и оплакиваю роковые ошибки, которые сделали меня недостойным той, которую я любил более жизни. Я сознаю, что я должен умереть, хотя в моей власти тянуть эту постылую жизнь до бесконечности. Я должен умереть, смертный холод могилы будет для меня искуплением и, быть может, возродясь через тысячи веков к новой жизни, я еще найду ее и буду тогда ее достоин…