Чужестранка Книга 1 - Диана Гэблдон

Я открыла маленький шкафчик позади письменного стола и увидела запасной парик капитана Рэндол-ла, аккуратно укрепленный на одной из двух металлических распялок, а также оправленное в серебро зеркало и разложенные перед ним в полном порядке щетки и черепаховый гребень. Я поставила распялку с париком на письменный стол, высыпала на парик весь оставшийся в песочнице песок и убрала парик на место.

Я сидела за письменным столом с гребнем в руке и изучала свое отражение в зеркале, когда вошел капитан. Он устремил на меня взгляд, вобравший и мой неприглядный облик, и обысканный шкафчик, и разрисованную промокашку.

Глазом не моргнув, он придвинул стул и уселся наискосок от меня, лениво развалясь и положив ногу на ногу. Плеть для верховой езды свисала с изящной аристократической руки. Я следила глазами за тем, как медленно покачивался черно-красный кончик плети, завязанный узлом.

— Идея имеет свои привлекательные стороны, — заметил он, проследив за направлением моего взгляда. — Но я мог бы придумать и что-нибудь получше, стоит только сосредоточиться на несколько минут.

— Смею считать, что вполне можете, — сказала я, отбрасывая со лба прядь волос, которая лезла в глаза. — Но закон не разрешает вам пороть женщин, не так ли?

— Разрешает при определенных обстоятельствах, — вежливо ответил он. — Ваш случай этим обстоятельствам не удовлетворяет — пока. Кроме того, это слишком публично. А мне вначале хотелось бы поближе познакомиться с вами в приватной обстановке.

И он потянулся к буфету за графином. Мы молча потягивали кларет, глядя друг на друга поверх рюмок.

— Я совсем забыл принести, вам поздравления с вашим замужеством, — неожиданно произнес он. — Простите мою неучтивость.

— Не стоит извинения, — ответила я изысканно-любезным тоном. — Я уверена, что семья моего мужа будет вам чрезвычайно признательна за оказанное мне гостеприимство.

— Я в этом сомневаюсь, — сказал он с обаятельной улыбкой. — К тому же я не собираюсь сообщать им, что вы здесь были.

— А почему вы думаете, что они об этом не узнают? — спросила я, начиная ощущать внутри себя — пугающую пустоту — вопреки принятому мною заранее решению держаться вызывающе.

Я бросила быстрый взгляд на окно, но оно выходило не на ту сторону. Солнца не было видно, но свет казался желтым; возможно, прошла уже половина послеполуденного времени? Сколько понадобилось бы Джейми, чтобы найти мою лошадь? И сколько времени надо, чтобы отыскать мои следы, ведущие к ручью, — и, возможно, там потерять их? В бесследном исчезновении есть свои недостатки. Если Рэндолл не сообщит Дугалу, где я нахожусь, шотландцам никоим образом не удастся узнать, куда я подевалась.

— Если бы они узнали, — заговорил капитан Рэндолл, приподняв элегантно изогнутую бровь, — они бы, несомненно, уже обратились ко мне. Принимая во внимание те прозвания, которые Дугал Макензи давал мне по случаю нашей последней встречи, я вряд ли могу думать, что он считает меня подходящим компаньоном для своей родственницы. А клан Макензи настолько ценит вас, что готов скорее принять вас в лоно семьи, нежели видеть, что вы попали в мои руки. Мне трудно представить, чтобы они оставили вас томиться здесь. — Он посмотрел на меня весьма неодобрительно — и на мое испорченное водой платье, и на нечесаные волосы, и вообще на весь мой непрезентабельный облик. — Черт меня побери, если я понимаю, зачем вы им нужны, — продолжал он. — Или если вы столь ценны для них, то какого дьявола они позволяют вам бродить одной по лесам и полям. Я полагаю, что даже варвары лучше заботятся о своих женщинах, чем они.

В глазах у него внезапно вспыхнул огонек.

— А может быть, вы решили распрощаться с ними? — спросил он и откинулся на стуле, по-видимому, заинтригованный этим новым предположением. — Брачная ночь оказалась более тяжким испытанием, чем вы предполагали? Признаюсь, я был просто поражен тем, что вы предпочли разделить ложе с одним из этих волосатых полуголых дикарей, нежели продолжить беседы со мной. Это свидетельствует о высоком чувстве долга, мадам, и я должен поздравить вашего нанимателя, кем бы он ни был, с тем, что он сумел его вам внушить. Но, — он еще дальше откинулся на спинку стула, удерживая в равновесии на колене стакан с кларетом, — боюсь, я по-прежнему должен настаивать на том, чтобы вы открыли мне имя вашего хозяина. Если вы и в самом деле порвали с Макензи, то вероятнее всего предположить, что вы французский агент. Вот только чей?

Он уставился на меня, как змея, которая надеется зачаровать птичку. К этому времени я выпила уже достаточно кларета, чтобы в какой-то мере заполнить холодную пустоту страха во мне. Я тоже откинулась на спинку стула.

— О, — заговорила я, стараясь выдержать предельно вежливый тон, — так я, оказывается, тоже участвую в разговоре? Я полагала, вам достаточно самого себя. Продолжайте, прошу вас.

Красивая линия его рта слегка поджалась, и глубокая складка возле губ сделалась глубже, но он ничего не сказал. Отставив стакан с вином, он встал, снял парик, подошел к шкафчику и поместил парик на свободную распялку. На минуту остановился, заметив темные песчинки на втором парике, но выражение его лица почти не изменилось.

Волосы у него были темные, густые, тонкие и блестящие. Длинные до плеч и перевязанные сзади голубой шелковой ленточкой, они выглядели потрясающе знакомыми при всем несходстве прически. Он развязал ленточку, взял со стола гребень и распушил волосы, слежавшиеся под париком. Потом снова завязал ленточку. Я подняла и подала ему зеркало, чтобы он мог судить об окончательном эффекте. Он взял у меня зеркало с подчеркнутой любезностью, водворил его на место и почти со стуком закрыл дверцу шкафа.

Не знаю, была ли эта нарочитая медлительность рассчитана на то, чтобы подействовать мне на нервы, — если так, то он вполне преуспел, — или он просто не мог решить, как ему вести себя дальше.

Напряжение уменьшилось с появлением ординарца, принесшего поднос с чаем. Все еще не говоря ни слова, Рэндолл налил и подал мне чашку. Мы отпили понемногу.

— Ничего не говорите мне, — нарушила я молчание. — Позвольте высказать догадку. Это что, новая форма убеждения, придуманная вами, — пытка мочевым пузырем? Вы накачиваете меня напитками в надежде, что я пообещаю вам сообщить нечто в обмен на пять минут наедине с ночным горшком?

Он был так поражен неожиданностью, что засмеялся от души. Смех преобразил его лицо, и мне теперь не составило труда понять, почему так много надушенных конвертов, Надписанных явно женской рукой, скопилось в левом нижнем ящике его письменного стола. Сбросив маску, он не подавил смех, но продолжал смеяться. Кончив, посмотрел на меня с полуулыбкой.