Книга путешественника, или Дзэн-туризм - Михаил Кречмар

«– Тебе, Серёга, нужны точные кадры для такого маршрута. Без кадров ты голый нуль. Как нарисуешь свой вариант маршрута, зайди ко мне.

Копков потрогал один образец, другой и, сгорбившись, быстро вышел. „Я и сам всё чудесно знаю про кадры, – думал Баклаков, оставшись один. – Куценко? Допустим, он. За шлихи я уже спокоен. Но будет ли мне подчиняться адъютант самого Будды? Адъютанты самолюбивы, так утверждает Монголов. Гурин? Головы у него не отнять. А личные взаимоотношения? С Гуриным никогда и ничто не ясно. Предстоит мужской разговор. Седой? Этот без вопросов. Сил у него не очень много, пожалуй, но самолюбия через край. Седого надо затребовать от Монголова. Личности есть, но нет коллектива. А для коллектива надо взять газорезчика Вальку Карзубина. Водку по утрам не пьёт, жизнь понимает. В тундре первый раз, значит, все его будут учить. Друг к другу меньше придираться будут“».

«Копковские мужики дважды приезжали в аэропорт на том же фанерном фургоне. Они стояли у трапа и вглядывались в возникавшую из недр самолёта расхристанную толпу. По неизвестным признакам они вынимали из толпы двух-трёх человек, и те сразу попадали под крыло опеки.

В отделе перевозок их переодевали в ватные костюмы и валенки, ехали они на другой машине, ночевали не в бараке, а у кого-нибудь на квартире и обязаны были отвечать на вопросы. Утром, прежде чем появиться у стола Богоды (зав. кадрами Геологического управления. – М. if.), они представали перед Копковым.

– Какого чёрта спокойно жить не даёте? – ворчал Копков. – Вам же с ними палатку делить. Вот и решайте сами.

Но всё же пристально вглядывался в свежего человека и после оценки протягивал руку: „Копков. Можно: Семён Григорьевич“.

Лишь один раз вышла осечка с рыжим человеком в лакированных туфлях. Увидев отобранных, он сам отделился от толпы, заговорил растерявшихся мужиков Копкова, у них переночевал и утром появился перед Копковым. У рыжего человека были затерянные в складках-морщинах глаза, точно у старого, отжившего свой век слона. Он глянул на Копкова и сразу сказал: „Не-ет! Ошибка! Я с ним работать не буду. Он же чокнутый на работе“».

Очевидно, что люди в такие команды подбираются прежде всего по чувству личной преданности и по способности к послушанию. Их производственные и походные навыки в достаточной степени вторичны, что бы об этом ни говорили руководители этих групп.

Собственно говоря, не очень-то они это и отрицают.

«Любого м-м-м… чудака можно научить ходить с грузом и копать шурфы, только если он не законченный идиот. А вот заставить профи относиться к тебе, как к руководителю, уже гораздо сложнее – особенно если ты и этот наёмный профессионал встречаются первый раз. Тем более что наёмные профессионалы в туризме и экспедиционном деле – люди с очень многообразным опытом, немногочисленные и твёрдо усвоившие одну истину: нанимателей много, а он – один. Поэтому они редко становятся хорошими членами команды – обычно держатся несколько в стороне».

Хотя…

Дровяная повинность.

«Со мной пойдут люди, которые лучше других подходят для работы на морозе. Ещё важнее подобрать людей, опытных в управлении собачьими упряжками. Я отдавал себе отчёт в том, что это будет иметь решающее значение для исхода всего предприятия. В таком деле участие опытных людей имеет и свои плюсы, и свои минусы. Преимущества очевидны. Сложенный вместе коллективный опыт, если его разумно применить, конечно, позволяет многого добиться. Часто опыт одного приходится кстати там, где его нет у другого. Сильные стороны многих, надеялся я, будут дополнять друг друга, образуя, можно сказать, полное совершенство. Но нет розы без шипов. Кроме плюсов могут быть и минусы. В данном случае минус обычно заключается в глубоком убеждении того или иного человека, что его опыт превыше всего, а другие мнения ничего не значат. Конечно, досадно, если опытность проявляется таким образом, но деликатным и разумным подходом можно исправить дело. Как бы то ни было, плюсы со всей очевидностью перевешивают, поэтому я решил взять с собой возможно больше опытных людей».

А ведь в путешественническом мире Р. Амундсен считается одним из наиболее авторитарных руководителей!

«Уставная» группа

Не всегда руководитель команды бывает столь счастлив, что может набрать группу самостоятельно. как не всегда и счастлив единоличный её руководитель своим выбором спутников. Сплошь и рядом, особенно в естественно-научных и военных официальных структурах, состав экспедиции определяется сверху. То же самое происходит, когда состав группы диктуется человеком или комитетом, которые финансируют путешествие.

Здесь, правда, почти никогда не бывает так, чтобы самого руководителя полностью отстранили от набора группы. Более того, если начальник идёт на такое условие или вынужден на него пойти, он, как правило, выдвигает условие встречное: одного человека или нескольких он нанимает сам – в зависимости от того, каких людей ему даёт руководство. Кстати, иногда этим «кем-то» будет на первый взгляд совершенно никчёмный человек, но это только на взгляд всей группы, а не её руководителя.

Начальники геологических партий иногда нанимали на работу людей вполне определённого типа, которых они называли «заменитель женщины». За этим странным определением скрывался вполне безобидный смысл: это был человек, который находился в лагере, когда все остальные его обитатели выходили на маршрут, поддерживал огонь в печи и отпугивал своим видом от лагеря диких животных.

Одной из самых распространённых неприятностей в походных группах и экспедициях, набранных руководством или спонсорами. является разделение полномочий и выявление так называемых неформальных лидеров.

«К этому времени я уже успел прочитать по этому предмету все книги, какие только мог раздобыть, причём меня поразила одна слабая сторона, общая большинству прежних полярных экспедиций. А именно: их начальники не всегда были судоводителями, вследствие чего в отношении навигации им почти всегда приходилось передавать управление судном в руки более опытных мореплавателей. При этом неминуемо оказывалось, что тотчас по выходе в море у экспедиции появлялось два начальника вместо одного. Это, безусловно, всегда вело к разделению ответственности между начальником экспедиции и капитаном, откуда беспрестанно возникали трения и разногласия, а следствием этого являлось ослабление дисциплины среди подчинённых участников экспедиции. Возникали две партии: одна состояла из начальника экспедиции и научных сотрудников, а вторая из капитана и судового экипажа. Поэтому я заранее решил никогда не становиться во главе экспедиции, прежде чем не буду в состоянии избежать этой ошибки».

Сдержанная атмосфера доброжелательности, которая при этом ни в коем случае не подразумевала панибратства и, с другой стороны, не была лишена элементов субординации, была характерна для экспедиций практически всех без исключения британских исследователей. Вообще, когда читаешь книги английских путешественников XVIII–XX веков, то ловишь себя на интересной мысли. Членами этих экспедиций (а иногда и их руководителями) нередко становились люди, имевшие лишь отдалённое представление об области или объекте исследований. Потому британцы в своих странствиях допустили огромное количество самых разнообразных ошибок – начиная от судна с винтом, приводившимся в движение мускульной силой гребцов, на котором некая шотландская экспедиция пыталась подняться по Нилу, и кончая использованием пони в Антарктике. Но результаты в описании Земли, которых добились британцы, никто не мог превзойти.

Я отношу это как раз за счёт присущего им духа команды, честной игры, которая распространялась на всех без исключения членов экспедиционных групп. И толстомордым юмористам можно сколько угодно издеваться над джентльменством – но, по моему мнению, именно ему «нация просвещённых мореплавателей» обязана тем сплочением, которое было характерно для всех их исследовательских партий – от Эскадры капитана Кука до антарктических команд Шеклтона и Скотта. Под джентльменством я подразумеваю существование в рамках стандарта довольно значительных условностей, которые и не давали им перейти к «естественной жизни», то есть скотству.

Дороги сближают…

«Чем больше неблагодарной работы мы делали, тем выше я ценил троих моих верных помощников. Кэмпбелл готов был предоставить в моё распоряжение любого из людей, а если понадобится – то и всех сразу, но я никогда не изменял принципу добровольности. По опыту я знал, что совсем нетрудно привлечь людей к работе, которая незамедлительно приносит интересные результаты – выявляет, например, новые виды животных, неизвестные каменные породы, что-нибудь красивое. Но если ты раз за разом не получаешь вообще никаких результатов или во всяком случае результатов ощутимых, то найти для такого дела помощников чаще всего очень непросто. Мне же необычайно повезло с товарищами – они всегда сами вызывались производить систематические наблюдения и нередко жертвовали обедом, орудуя киркой и лопатой или вытягивая драгу. И та, и другая работа, как правило, бывала бесплодной, тем не менее никто не унывал и не бросал её, пока я сам не приходил в отчаяние от морской биологии и всего, что с ней связано, и не отправлялся решительно к дому, хотя кому-кому, а мне уж никак не подобало первому падать духом. Поэтому достижения в этой и других областях науки в значительной мере заслуга Абботта, Браунинга и Дикасона. Не будет преувеличением сказать, что Северная партия, которая по прибытии в Антарктику состояла из пяти офицеров и унтер-офицеров военно-морского флота и одного матроса, к моменту возвращения спустя год насчитывала шесть научных работников. И каждый из них внёс в науку свой вклад в виде оригинальной работы».