Рюрик. Полёт сокола - Михаил Задорнов

— Серпике! — крикнул «немой», хватая за поводья коня и вглядываясь в темноту.

— Я здесь, Силмук! — ответила, выбегая, девица. — Смотри, толстый собирается удрать! — Она подхватила за уздечку коня «тучного» и повлекла его к себе. Хазарин, не успевший вскочить в седло, снова упал, потому что одна нога его была уже в стремени. Он рухнул в траву и закрыл голову руками.

— Серпике, где тот, что побежал за тобой?

— Его уже нет, у нас, суварок, остры не только языки, — мрачно ответила девица, вытирая о дорогой халат толстого свой небольшой чуть изогнутый кинжал.

— Не убивайте, — взвизгнул хазарин, почувствовав прикосновение лезвия к спине, — я отвечаю за доставку еды для приближённых самого бека и корма для их коней, у меня много серебряных дирхемов и золотых дукатов, я могу всё…

— Сколько тем в хазарской коннице? — на ломаном тюркском спросил Сила.

— Три тьмы, и одна булгар с буртасами, а ещё наши тудуны в верховьях Дона должны собрать славянскую тьму. Не убивайте меня, я не воин, я ездил со своими помощниками в поисках корма для коней, здесь было очень жаркое лето, вся трава выгорела… Не убивайте, возьмите деньги, а если отпустите, то я привезу ещё много денег! Вон там, в балке, обоз из пяти возов, возьмите их, только отпустите!

— Теперь у нас есть настоящие боевые кони и оружие, Серпик, — довольно молвил богатырь, собирая воинскую добычу. — Сколько воинов в обозе? — спросил он у «тучного».

— Там нет воинов, только местные земледельцы со своими возами, там сено и хорошая еда! Вы будете довольны! — частил «тучный».

Стремительное движение новгородской конницы было столь неожиданным для вятичей и их хазарского тудуна, что они пребывали в растерянности. С одной стороны, подчиняясь приказу из Итиля, они уже начали сбирать тьмы для предстоящей битвы, но других указаний от великого бека или хазарского воеводы тархана Исмаила пока не поступало. А новгородское войско, с которым предстояло сразиться, перейдя Оку, вдруг оказалось здесь, причём Рарог так стремительно двигался вглубь, как будто сам собрался захватить Итиль. Что было делать? Нападать на сильного решительного противника, не собрав ещё полностью тьмы, было безумием, да и не хотелось вятскому князю Яролюбу нападать на своих же славян. Им, вятичам, пуще всего милей свобода, жизнь богатая и привольная. И хоть они платят дань хазарам, да в остальном вольны на своей земле. Разъезды, а иногда и целые полки вятских воинов то и дело появлялись вблизи русской конницы, сопровождали её некоторое время и снова исчезали. Князю и воеводе о каждом их появлении тут же сообщали дозорные, но дружина неудержимо текла на полудень.

Поразмыслил вятский князь, с боярами да старейшинами побеседовал, и порешили они, что коли князь Рарог их не трогает, а мирно движется своей дорогой, то и им его трогать нет резону.

— А доносить про то, что движется чужая конница, это дело хазарского тудуна, он для того беком и поставлен, — заключил князь Яролюб.

Конная дружина блестящей стальной змеёй струилась по дорогам на полдень вдоль Дона-батюшки, сверкающего на солнце с левой руки. Все мысли князя Рарога были о предстоящей схватке с хазарами. Где остановиться для решающего боя, или идти, пока дозорные не обнаружат вражьи разъезды?

Спешил князь, ибо ведал — чем дальше пройдут они в земли хазарские, тем меньше у противника будет времени на изготовку, тем вернее победа. Уже завечерело, когда первые сотни конников достигли донского притока Тихая Сосна.

— Привал, — распорядился Рарог, — надо подождать наши лодьи!

Выставив охрану, войско расположилось в придонской степи. На берегу развели три костра — условный знак ратникам на лодьях, чтоб, проплывая ночью, не проскочили мимо. Ближе к полуночи задремавшего Рарога тронули за плечо.

— Княже, ратники пришли, лодьи вытянули, отдыхают, как ты велел, только от них какой-то старик к тебе, речёт, с важными новостями! — окликнул молодой охоронец.

— Пропусти! — велел Рарог.

Пред очами князя и воеводы, который спал тут же, на своей попоне, неожиданно предстал Айер.

— Едва на лодьи ваши поспел. От Вольфганга доверенный человек прибыл, — негромко молвил вепс. — Он сообщает, что франкам и нурманам ведомо про хазарский поход. И потому они готовятся, в случае, ежели хазары нас разобьют, идти на Новгород и хотя бы часть словенских земель себе прихватить. Многие снаряжают купеческие корабли и уже плывут в Нево, чтоб в нужный час оказаться под боком…

— Узнаю расчётливых европейских лис, не преминут на чужом горе побыстрей нажиться, — горько усмехнулся князь. — А мыслят они верно, Хазария далече, а они рядом, отчего ж с хозяйского стола жирный кусок не стащить. Только мы пока не поджаренная дичь на их столешнице. Да и грады наши: Ладога, Нов-град, Руса, Изборск, Плесков, Белоозеро и прочие надёжно укреплены и городскими дружинами охраняемы. А лодьи морскую границу стерегут. — Князь умолк, погрузившись в тяжкие думы.

— Выходит, не только с Хазарией будет предстоящая битва, — также задумчиво молвил воевода.

— Так, брат Ольг, а потому проиграть её мы не имеем права, — наполняясь внутренней силой, блеснул очами князь. — Иначе одни головешки останутся от Руси.

И опять конная дружина Рарога борзо шла древним шляхом по высокому десному берегу Дона. Сосновые, дубовые и смешанные рощицы всё чаще стали сменяться низкими кустами и травами. Русская дружина вышла к придонской степи. Копыта коней поднимали теперь облачка белесой меловой пыли, под ногами стлались зелёные пыреи, душистые чебрецы, шелковистые полыни, низкая осока, в которых громко трещали сверчки, кузнечики и цикады. Ветер уже гнал высохшие шары перекати-поля, а в небе над степью парили хищные канюки, чёрные коршуны да степные луни.

Причудливые белые скалы выходили к чистой донской воде и, как дозорные, глядели на восход поверх низкого, болотистого и лесистого шуйского берега.

— Гляди, братья, вон те белые скалы, будто люди окаменевшие стоят! — воскликнул кто-то из воинов.

— А вон та, ну точно воин в шеломе! — отвечал другой дружинник.

— А там — звери неведомые…

— Это Дивногорье, — пояснил седоусый кривич, которому доводилось бывать в этих местах. — Слыхивал я сказание древнее от старого донского лодочника про то, что жили некогда на земле сей великаны. Да только случилась меж ними ссора, и перебили они один другого. И боги в наказание не взяли их в Ирий, а превратили в каменных Дивов, что теперь стоят вечными стражниками сей земли…

Только дозорным было не до дивных красот: то, опускаясь в балки да овраги, то снова поднимаясь на скалистые гряды, зорко следили воины, сменяя друг друга, не затаилась ли в очередной впадине вражеская засада, не полетят ли из ольховой или дубовой рощицы на холме хазарские стрелы.