Чердынец - taramans

У них там, у девок, какой-то свой «телеграф» имеется — попробует одна и начинается: «Ой девки! Там такая ялда! Такая оглоблина! Не верилось уже, что домой живая уйду! Просто кошмар какой-то!». А — получается наоборот — остальным тоже попробовать хочется, что уж там за оглобля такая?! И не знал Петруха проблем с женским полом, точнее — с его поисками!

Но большинству моих подруг мои размеры — нравилось! Вот только с аналом… получалось попробовать нечасто. Великоват, все же. Это только в порно, да в россказнях подростков пубертатного периода — анал — обычная история, ага… «Банк Империал!».

За всю жизнь повстречались мне всего пять… или нет… все-таки, наверное — семь, ну — пусть десять! женщин, которые были не прочь разнообразить процесс. А уж тех, кто от этого получал удовольствие — и того меньше. Даже Дашка, которая в этом плане была — редкость редкостная и то говорила, что это — хорошо, когда нечасто. Как изюминка, или — сладость на десерт. Одними же сладостями питаться каждый день не будешь? В-о-о-т! Это, то есть анал — вообще-то… не стандарт. И меня к этому влекло, судя по всему, то, что первый свой опыт с девушкой я получил — именно так. И это будет — через год, ага! Если вспоминать прошлое.

Девчонка была из приезжих, и была на год старше меня. У нас тут довольно много детей на лето привозят — бывшие кировчане, к своим родителям. Вот и она — была из таких же. И познакомил нас — конечно же — Крестик! Точнее — не познакомил, а рассказал про нее и ее подругу, тоже — девчонку из Тюмени. Он хвастался, что познакомился с девчонками, что — загорал с ними на Ржавце. Подпоил их винишком — и «оттарабанил» обоих! Где здесь было вранье, а где правда — хрен знает! Но Крестик рассказал, что девчонка эта — каждый день носит молоко от бабушки к тетке, в город. Вот, дескать, и можно договорится. Ты ей — велик, чтобы она туда-сюда быстрее обернулась, а она — ну… понятно. Я тогда еще не поверил — вот так, за пару часов велика и… Крестик злился и доказывал, что он так постоянно делает! И даже показал мне эту девчонку, издалека.

Я долго тогда настраивался, набирался смелости предложить такое. Сколько раз — все, вроде бы — готов! А проезжаешь мимо нее, и… проезжаешь мимо. Опыта у меня тогдашнего, понятно же — никакого не было. Все по методу проб и ошибок! И еще — сколько раз в голове прокручиваешь-прокручиваешь всю эту сцену, а все одно — выходит по-другому! Девчонка, как я понимаю, уже заметила мой к ней интерес и поглядывала даже — поощряюще так! Ну — это я сейчас так понимаю. А тогда… все было — плохо! Но потом, я все же решился.

На мой бессвязный лепет, она смотрела с недоумением, как мне кажется. И не сразу — поняла, что я ей предлагаю. Только, похоже связки: «велик», «Крестик рассказал», и «это… самое» дали ей понять, что мне требуется. Помню, что меня тогда даже покоробила, что, когда она поняла, то хмыкнула — и согласилась! Я тогда возмущенно думал — вот же где — блядь настоящая!

Интересно, что вот даже лица ее я сейчас не помню — ну, девчонка и девчонка. Высокая, выше меня заметно. В коротком таком ситцевом простом платьишке. В сарайке, где я и предложил… «произвести обмен», она смотрела на меня с тщательно сдерживаемым смехом. А я, похоже, готов был со стыда под землю провалиться. Или — сбежать! Но сдерживало от побега то обстоятельство — что так я опозорюсь еще больше!

И тогда она взяла все в свои руки. Не помню дословно, но что-то вроде такого:

— Так! «Резинки» же у тебя — всяко нету? Ну да! Вот что — в рот я брать не люблю! Без резинки — не дам — еще и залететь не хватало! Меня мамка тогда — убьет! Остается — только сзади!

На мое блеяние — «это как сзади?», девочка осмотрела сарай и потребовала:

— Постели что-нибудь на пол!

Я навалил на пол какие-то старые вещи: пальто, куртки, еще что-то, из тех, что висели на гвоздиках по стенам.

Она посмотрела на меня со смехом в глазах:

— Ты что — в первый раз, что ли?

Я молча кивнул. Она засмеялась: «вот же повезло с любовничком!».

Потом подняла платье, приспустила трусики и легла на заваленный вещами пол.

— Ну же! Иди сюда!

Помню, что я ошарашенно смотрел на ее попу и думал: «Какая она красивая, эта попа!».

Девчонка уже раздраженно махнула мне рукой: «Ну что стоишь-то?».

Я лег на нее, и она сама все сделала: «Нет! Не туда, я же сказала! Нет! Ой, ну что же такое?!» и протянув руку — направила меня куда нужно!

Сам процесс я практически и не помнил. Помнил только, что мне в итоге было так хорошо, что я был готов расцеловать ее, признаваться ей в любви и вечной верности! Только сдерживало то, что куда и как целовать ее — не знал! И как вообще целоваться — тоже не умел!

Потом девчонка деловито поднялась, натянула трусики, поправила платье и сказала:

— Ну что — выкатывай велик!

Я судорожно оделся, запинаясь о наваленные вещи, выкатил из сарайки велосипед. Она взяла его за руль, кивнула мне:

— Ты здесь будешь? Где тебе велик-то отдать? — и укатила.

Помню, что два следующих часа были для меня — пыткой. Мне было так стыдно вспоминать о том, что было в сарайке, что я не знал, куда себя деть! Ага, стыдно, и в то же время — мучительно сладко! Когда она приехала отдать велик, я не смел поднять на нее взгляд. Она некоторое время постояла, помолчала, потом хмыкнула и ушла.

В несколько следующих дней я передумал хрен знает, что и сколько! Меня так тянуло к этой девчонке, но мой стыд был еще больше! И я стал ее избегать! Несколько раз я точно видел, что она пытается мне что-то сказать, когда я с пацанами проезжал на великах мимо, или проходил — пешком. Но я опускал голову и только ускорялся. Она даже пару раз окликала меня… вроде бы. Но меня — буквально несло прочь от нее. И она — отстала! Потом, проходя мимо меня с девчонками, она