Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
З а н а в е с.
Титус Попович
ВЛАСТЬ И ПРАВДА{79}
Пьеса в четырех действиях
Перевод Е. Азерниковой
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Павел Стоян, 65 лет.
Михай Дума, 45 лет.
Петр Петреску, 50 лет.
Василе Олариу, 55 лет.
Тибериу Ману, 47 лет.
Марта, 45 лет.
Дед Никифор, 70 лет.
Йон, 55 лет.
Андрей, 25 лет.
Траян Мэриеш 55 лет.
Доктор Мартин.
Лейтенант.
Младший лейтенант.
Шофер, 35 лет.
Рабочие, крестьяне, дети, юноша, девушка, стража, сержант, заключенные, офицер, строители, партийные активисты.
Действие происходит в наши дни.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Странный красноватый цвет.
Д о к т о р. Да-а-а. (Поспешно.) Не вздумай искать в этом «Да-а-а» какой-нибудь скрытый смысл. Просто у меня такая странная привычка.
С т о я н. К старости мы обрастаем привычками, как колючками.
Д о к т о р. Ты все еще куришь? Сколько сигарет в день?
С т о я н. Что бы ты хотел услышать?
Д о к т о р (с профессиональной улыбкой). Правду.
С т о я н (резко, глядя ему прямо в глаза). А ты… скажешь мне правду?
Д о к т о р (короткая напряженная пауза, потом взгляд ясный, открытый). Да, Павел.
С т о я н (пауза). Спасибо, Мартин… (Улыбка застыла на его лице как маска.) Впрочем…
Д о к т о р (встревожен отсутствием реакции). Я бы посоветовал тебе проконсультироваться и с…
С т о я н (отрицательно качает головой). Я верю только тебе. Знаешь почему? Не знаешь. Помнишь, в июле сорок четвертого тебя привезли после процесса худого, как кошка. Какого черта тебя так разнесло? Ты вошел в камеру, козырнул по-военному… а уж из тебя вояка — смех один!.. и отрапортовал: «Приговорен к смертной казни!»
Д о к т о р (тихо). Это я форсил…
С т о я н. Нет. Ты был уверен, что с тобой такого произойти не может. (Очень тихо, удивленно.) Вот и я не верю. Ты на рыбалку-то ездишь?
Д о к т о р. А как же! На прошлой неделе в Дорне{80}… может, потому, что у меня не было специального разрешения, я поймал такую рыбищу… (Показывает размеры, напоминающие Моби Дика{81}.)
С т о я н. Я пришлю тебе прекрасный английский спиннинг. Марка «Шекспир»…
Д о к т о р (поучительно). У рыбаков — владельцев изысканных удочек — рыба, как правило, не клюет. (Провожает Стояна до двери.)
С т о я н (резко повернулся, с бешенством). Черт бы побрал все эти слова. Здорово мы научились за них прятаться… Зачем? Именно теперь и следовало бы напиться.
Д о к т о р. Если хочешь.
С т о я н. Нет, спасибо. Мне это уже не по плечу. Всего хорошего.
На сцене обозначены три места действия.
Улица, тихая боковая, — место прогулок влюбленных и пенсионеров.
Двор Дома приезжих уездного комитета партии. Выглядит, пожалуй, слишком ухоженным: симметричные грядки, фонтанчик с журчащей водой, несколько зеленых кустов, забор из проволочной сетки. Старинные марамурешские ворота{82}. Холл дома — просторный, обставленный массивной мебелью. Его украшает искусственный камин и многорожковая люстра. Разрозненные предметы крестьянской утвари — сундук для приданого, трехногие табуретки, кувшины. На стене углом прибита посудная полка. Безвкусные картины и лишь одна по-настоящему хорошая — портрет деда Никифора. Выразительное, неординарное лицо.
Во дворе В а с и л е О л а р и у. Он высок, худ, еле заметно волочит правую ногу. Т р а я н М э р и е ш — пожилой, но еще крепкий, одет весьма неприхотливо: двубортный пиджак, крестьянская рубаха, резиновые сапоги, охотничья шапка. Ш о ф е р — личность невыразительная.
Каждый чем-то занят, хотя никакого дела у них нет.
О л а р и у (шоферу, сухо и повелительно). Почему ты позволил ему уехать одному?
Ш о ф е р (привычно). Разрешите доложить…
Олариу грустно улыбается.
Извините… Привычка…
О л а р и у (с той же улыбкой). Эх ты! Столько времени утекло — а ты все не отвыкнешь.
Ш о ф е р (просто). Нет. (Продолжает прерванное объяснение.) Я уговаривал, аргументировал… Мол, движение сумасшедшее, машин много… А милиция! Эти новички с высшим образованием! Я не против, но с правилами-то они не… Думаете, он меня слушал? Так на меня посмотрел, что я и умолк. Будто вы его не знаете…
О л а р и у (негромко, почти шепотом). Я? Знаю.
М э р и е ш (все это время он разглядывал марамурешские ворота, с эстетической точки зрения они его, видно, не удовлетворили). Ей-богу, господин Олариу, стоит мне увидеть гнилую труху вроде этой, сохранившуюся еще со времен Децебала{83}, так и хочется схватить топор и пустить ее на дрова. Да где уж! Разве можно! Товарищ Стоян купил их, когда был первым секретарем… А денег отвалил — сказать страшно! По мне, красная цена им — сто пятьдесят лей, но крестьянин — мужик хитрый, увидел, как загорелся покупатель, цену-то и взвинтил… Теперь они всю перспективу улицы портят! А сколько раз я предлагал заказать новые чугунные ворота с цветами и красной звездой в наших закрытых мастерских. Но, дорогой господин Олариу…
О л а р и у (сухо, резко и жестко). Мэриеш! Не смей меня называть господином Олариу, ясно? Никогда!
М э р и е ш (обмяк, угодливо). Извините, пожалуйста… Я ведь безо всякого умысла. Теперь никогда не знаешь, как… Некоторые любят, когда их «господами» величают, если, конечно, они не на партсобрании сидят.
О л а р и у (сухо). Лично мне это не нравится.
М э р и е ш (пытается обрести утерянное равновесие, рассматривает ворота). Надо их смазать.
Улица: по ней идут ю н о ш а и д е в у ш к а.
Д е в у ш к а. Ну чего ты пристаешь. Я ведь сказала: я не люблю тебя больше.
Ю н о ш а. Глупости!
Д е в у ш к а. Может, ты лучше меня знаешь, что я чувствую?
Ю н о ш а. Ну хорошо — чем я провинился?
Д е в у ш к а. В том-то и дело. Ничем.
Ю н о ш а. Может, я был бестактен?
Д е в у ш к а. Что ты!
Ю н о ш а. Так что же?
Д е в у ш к а. Просто я вдруг поняла, что не люблю тебя больше. Разве так не бывает?
Ю н о ш а. Ты эти свои мелкобуржуазные штучки брось…
Д е в у ш к а. Ах так… Используешь политические аргументы… Может, еще обсудим на собрании… Чувства ведь тоже надо уметь планировать.
Ю н о ш а смотрит на нее
