Не кысь (сборник) - Татьяна Толстая

Пример правильного отношения к животным:

Приди, котик, ночевать,Нашу деточку качать.Я за то тебе, коту,За работу заплачу:Дам кувшин молокаИ кусок пирога.

Честный труд за честную плату, как говорится и поется в Америке. Партнерство и равенство. Примеры неправильного отношения к животным:

Пой, ласточка, пой,

или:

Ну, тащися, Сивка!

или:

Дай, Джим, на счастье лапу мне,

так как это harassment, принуждение. Принуждением являются и такие возмутительные строки, как:

Не спи, не спи, художник,Не предавайся сну,

а также:

Не спи, вставай, кудрявая,

а также:

Любите живопись, поэты;

а нижеследующее являет собой сексуальное принуждение, за которое получают тюремный срок:

Поцелуй меня,Потом я тебя,Потом вместе мыПоцелуемся!

Частный случай — вмешательство в личное пространство человека, которое у американцев составляет что-то около полутора метров окружающего человека воздуха (у супругов меньше), а у некоторых средиземноморских наций — ни одного. Если человек может разговаривать с вами, только приблизив лицо вплотную, или тыкая кулаком в плечо, или вертя вашу пуговицу, то он нарушает ваше личное пространство. У русских, очевидно, это пространство тоже небольшое, что знакомо каждому, на чьей спине лежали россияне в очереди в кассу в полупустом магазине. Нарушением являются также слишком личные вопросы. Примеры:

Соловей мой, соловей,Голосистый соловей,Ты куда, куда летишь,Где всю ночку пропоешь?

(Да какое тебе дело?!)

О чем задумался, детина?

или:

Что ты жадно глядишь на дорогу?

Задание: определить, является ли текст

Коня на скаку остановит,В горящую избу войдет

политически корректным или же нет? Варианты ответов:

1. Да, так как описывает женщину, преодолевшую стереотип «чисто мужской» или «чисто женской» профессии.

2. Нет, так как описывает вмешательство в частную жизнь животного, а также непрошеное нарушение (unsolicited trespassing) приватности (privacy) частного жилища.

Политически корректное поведение в теории требует признания всеобщего равенства, установления справедливости, опоры на собственные силы, предпочтения богатого внутреннего мира индивида случайным чертам его внешности; требует быть внимательным к любым меньшинствам и при этом не унижать их жалостью, требует бережно охранять окружающую среду и не уничтожать из пустой прихоти мир животных и растений; требует иметь в здоровом теле здоровый дух, не пить — не курить и питаться свежими овощами и экологически чистой водой, — все это не вызывает возражений, разве что вызывает в памяти подозрительно знакомые, еще не отшелестевшие в залетейские пространства конструкты: человек будущего, строитель коммунизма, дружба народов, свинарка и пастух, внучата Октября. Но ведь для того, чтобы успешно построить светлое будущее, кто-то должен бдить. «Спи, Светлана! Папа с трубкой…», а в американском варианте мама с трубкой и небритыми из принципа ногами не спит и несет свою бессонную службу, как опричник. Из программ университетов, колледжей, школ изымаются политически некорректные тексты, написанные «мертвыми белыми мужчинами»: хватит, попили нашей кровушки! Неизъятые тексты прочитываются с точки зрения угнетенных и клеймятся. В книжных обзорах, в рецензиях авторов хвалят за тему, за правильно выбранных персонажей: пара лесбиянок, усыновляющая корейского ребенка, больной СПИДом, вегетарианец, китайский иммигрант, требующий признания вклада китайцев в строительство американских железных дорог в XIX веке. Хвалят и автора, если он родился с церебральным параличом или совсем без головы. При этом больных желательно не называть больными, а считать здоровыми: они просто немножко другие. Но не хуже вас.

Дж. Ф. Гарнер, автор «Политически корректных сказок», пересказал классические, всем известные сказки на феминистско-экологический манер. Получилось, по-моему, не очень смешно, хотя и познавательно. Гарнеру, мне кажется, не хватило смелости и артистизма, чтобы создать полноценную сатиру на Пи-Си. Он остановился на полпути, словно бы боясь возмущенной реакции задетых. Если так, то напрасно: идти, так идти до конца, все равно он уже заклеймен. Либеральная жандармерия, политический РАПП лучше знает, на три метра под землей видит. Тем не менее, это полезное чтение. Желающие посмеяться посмеются, желающие обратиться в феминистскую веру найдут для себя полезные указания, в каком направлении двигаться. Надеюсь, что и мой скромный труд тоже не пропадет даром: желающие перечесть русскую литературу с подозрением, вызванным вновь вскрывшимися обстоятельствами, теперь знают, как пользоваться политически корректной, вечнозеленой идеологической метлой. С Новым 1948-м или 1984-м годом, дорогие товарищи[7].

Примечания

1

Статья для New York Review of Books, рецензия на перевод книги Молоховец на английский.

2

Лилит — по преданию, первая жена Адама, оставшаяся в раю.

3

Предисловие к трехтомнику А. Гениса «Раз. Два. Три»

4

Для журнала «Architectural Digest», 2002 год.

5

Для журнала «Architectural Digest», 2002 год.

6

Это — предисловие к «Политически корректным сказкам» Дж. Ф. Гарнера.

7

В своей статье для американского журнала я как-то процитировала строку Пушкина: «Потомок негров безобразный». Мне позвонил редактор: «Вы что, с ума сошли? Я не могу напечатать эти слова». — «Но Пушкин это сказал о себе». — «Этого не может быть». — «Может». — Молчание. — «Снимите строку!» — «Не сниму». — «Тогда давайте напечатаем вашу статью под другой фамилией». — «Тогда я вообще снимаю свою статью и напечатаю ее в другом месте, сославшись на вашу цензуру». — «Это тоже невозможно. Слушайте, ваш Пушкин что, расист?» — «Наш Пушкин — эфиоп». — Долгое молчание. — «Слушайте, без этой строки ваша статья только улучшится. Поверьте мне, старому редактору». Долгий визг с моей стороны о том, что я это уже семьдесят лет слышу, и что советская власть, и тоталитарный режим, и Главлит, и Николай Первый, и кишиневская ссылка, и понятно что. И что я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от тебя, политическая корректность, и подавно уйду. Визг не помогает. Тогда я меняю тактику и — холодно, злобно, раздельно: «Так. Мало того, что черных вы, белые, держали в рабстве в течение трехсот лет. Теперь вы затыкаете рот единственному русскому черному поэту, томившемуся в неволе среди берез тоталитарного строя. Вот он, расизм. Вот она, сегрегация. Генерал Ли сдался, а вы — нет. Мы что, в Алабаме?..» Пушкина напечатали.