Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века - Сергей Зеньковский

Из числа значительных и отличавшихся особыми чертами согласий беспоповцев следует еще упомянуть нетовцев, развитие которых прошло вне зависимости и связи с северными беспоповцами поморского и федосеевского толка. Это согласие было особенно распространено среди крестьянства и, меньше, среди мещанства Среднего Поволжья, от Вязниковских и Нижегородских пределов до Саратовщины. Уже сто лет тому назад П. Мельников определял их численность в 700 000 человек, а в дореволюционные годы их было, по всей вероятности, от полутора до двух миллионов[248]. Вначале они тоже развились из числа последователей вязниковских “лесных старцев”, учеников Капитона и его окружения, но со временем их учение значительно отошло от крайностей и непримиримого фанатизма этих проповедников умерщвления плоти. Один из ранних историков раскола Василий Фролов, сам долгое время бывший старообрядцем и хорошо знавший средневолжский, особенно вязниковский и керженецкий раскол, где он жил до 1718 года, уже в 1737 году писал о них в своем “Обличении”: “Вторая беспоповщина, под именем Козмы, называемая Кузминишна, она же Нетовщина”. Различая, с одной стороны, общее для всех старообрядцев учение и, с другой, — особенности учения Нетовского, или Спасова, согласия, он объяснял: “Собственная ересь и догма:

1) Сказывали, что святого причастия нет истинного от 7–го вселенского собора [то есть после последнего общего собора восточной и западной церквей].

2) Монашество с тех времен отвергали.

3) Об обращении еретиков и раскольников, о соединении веры не молилися.

4) О Его Императорского Величества здравии… не молилися.

5) Пение и служение церковное отрицали, — глаголали сице: како воспоим песню на земли чуждей!

Учитель их Козма бысть мужик неук, невежа, едва азбуку совершенно знал. Подруга себе имел второго Козму, называемы были Куземочки”[249].

В архивах Преображенского приказа, тайной полиции начала XVIII века, сохранились документы, указывающие, что на Керженце в конце XVII и начале следующего столетия проживал некий расколоучитель Козма Андреев и его сотрудник Козма Панфилов, а по другим архивным данным видно, что этот Козма Андреев и некий Козма Маленький, видимо, тот же Козма Панфилов, были келейниками старообрядческого Керженецкого монастыря[250].

Козма, по отцу, был из ярославских пределов и с 1660–х годов жил, видимо, еще ребенком, в Москве, но около 1683 года, по всей вероятности, в связи с неудачным стрелецким бунтом ушел на Керженец, где он с другим Козмой, своим приятелем, и был арестован. Козма Андреев умер в 1716 году в Преображенском приказе, а его товарищ уже в 1714 году. Учение Козмы было просто: “Благодати Божией несть ни в церквях, ни в чтении, ни в пении [т. е. богослужении], ни в иконах, ни в какой вещи, все взято на небо”. Так как проповедники этой новой веры провозглашали несть внешним проявлениям церковной и духовной жизни и утверждали, что даже богослужение или общая молитва уже невозможны, то согласие присвоило себе название, или же было прозвано, нетовщина, а само учение своими негативными чертами со временем приблизилось к своеобразному религиозному и духовному агностицизму. Правда, есть указания, что сам Козма Андреев уверял, что и он, и его ученики “утреню и часы, и вечерню поют по старой печати” и что, таким образом, его толк был близок к северному беспоповскому расколу. Но, судя по поведению его позднейших последователей, можно думать, что этот Козма или заведомо сообщал неправильные сведения о своем учении, или же что нетовцы так мало обращали внимания на “общее пение”, что уже в самом начале XVIII века большинство их перестало служить и посещать свои церковные службы.

В своем “Отразительном письме” Евфросин кратко упоминает о некоем Козме Медведевском, который “со своими последователями, священства стереже, всего таинства отречесь и книжные слова неправо поразуме, на претыкание себе и другим на соблазн”. Этот Козма, видимо, раньше действовал в районе Керженца и Вязниковских лесов, но так как несколько дальше тот же Евфросин говорит о Козме Косом[251], известном радикальном старообрядческом агитаторе на Дону, то трудно понять, откуда происходит прозвище “Медведевский” его первого Козмы: от селения и речки, Медведеве и Медведихи на Керженце или реки Медведицы на Дону. Не менее странно и то совпадение, что и на Дону было два Кузмы, Кузма Косой и Кузма Сидоров, его приятель, тоже проповедовавший на Медведице. Вполне возможно, что это были одни и те же лица, известные из документов Преображенского приказа под именем Андреева и Панфилова (или Маленького), а на Дону под прозвищами Косой и Сидоров. Во всяком случае обилие этих проповедников с именем Козма необычайно запутывает изучение истории нетовщины, которая, кстати сказать, известна только из официальных документов и свидетельств посторонних наблюдателей, так как сами нетовцы никаких сведений о своем происхождении и ранней истории не оставили. Видимо, их собственная история интересовала их не более, чем церковные службы.

Вообще, судя по отзывам современников и наблюдателей, нетовщина не очень четко примыкает к старообрядчеству. Обряд, старые книги, отграничение от никонианцев, характерные для беспоповцев и поповцев, видимо, мало захватывали нетовцев, которые своей религиозной индифферентностью скорее напоминают западного типа агностиков или скептиков XVIII века, чем подлинное старообрядчество. Из старообрядческих черт у них можно найти только двуперстное сложение и весьма неясные разговоры об Антихристе. Надежд у них на таинства как на путь к спасению нет, и поэтому нетовцы обычно для крещения или брака обращались к православным священникам, видимо, почитая оба обряда просто как регистрацию у ответственного “за акты гражданского состояния” лица. Крещение совершали иногда и родители, и повивальная бабка (бабушкино согласие), а иногда нетовцы и самокрестились, следуя учению какого‑то Романа, учившего в 1700—1720–х годах, то есть почти в то же время, как и Кузма Андреев[252]. Во всяком случае в отличие от северного беспоповства нетовцев, переходящих в секту, обычно не перекрещивали. Видимо, у них подход к обрядам был чисто формальным и никакой мистики, внутреннего содержания в них не вкладывалось или вкладывалось очень мало. В отдельных согласиях нетовцев возродился обряд исповеди земле, который в XIV веке был широко распространен среди стригольников, а раньше был наблюдаем и в Византии[253].

Отсутствие священства, частое отсутствие икон и двуперстие скорее всего напоминают учение Капитона и некоторых его учеников, но у нетовцев, как указывалось выше, совсем нет фанатизма и горячей веры непосредственных последователей “лесных старцев”; у нетовцев скорее угасание веры, сведение ее к редким и очень несложным обрядам и индивидуальной молитве. Да и молитва не всегда может спасти, полагают нетовцы, только Спас знает, кто спасется и как спастись, и поэтому нетовцы иногда называют себя Спасовым согласием или спасовцами. Это учение, что только Спас знает, кто спасется, а сам человек своему спасению помочь не может, несколько напоминает учение о предопределении, но вряд ли эта черта была заимствована ими из кальвинизма, скорее всего они просто пользовались подходящими для этого текстами из Евангелия.

Из области Волги нетовцы распространились на Урал, на Юг и в Сибирь, где они были довольно многочисленны в Томской губернии. Исследователи, наблюдавшие там в конце прошлого века нетовцев, так формулировали более современные черты их мировоззрения: Антихрист воцарился; благодати, священства и церквей больше нет; спастись можно только через молитву Спасову и через покаяние перед Богом наедине. Молелен, наставников и общих обрядов нет никаких, индивидуальная молитва только по псалтыри перед медными иконами, но у секты немоляков икон нет, да и все молитвы сокращены до крайности. Крещение и брак совершаются в “великороссийской” церкви, но после этого участники обряда читают очистительные молитвы. Общая тенденция была скорее всего в сторону минимализации проявлений веры и обрядности[254].

Несмотря на многочисленность крупных и мелких старообрядческих согласий, число которых умножалось чуть ли не с каждым годом, в начале этого века, незадолго до революции 1917 года, сами старообрядцы насчитывали шесть основных группировок сторонников двуперстного знамения и древлего предания. Это были:

1. Поповцы, которые в свою очередь делились на мощное белокриницкое согласие, которое в 1846 году восстановило свой епископат и в котором перед революцией было больше половины всех старообрядцев с шестью или десятью миллионами прихожан; на беглопоповцев, продолжавших принимать иереев из “российской” церкви; и наконец на т. н. часовенных, которые были остатками тех поповцев, которые во времена старообрядческого погрома, предпринятого Николаем I, оказались без священников и с тех пор, считаясь формально поповцами, фактически остались без иереев.