Логика монотеизма. Избранные лекции - Гейдар Джахидович Джемаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно сколько угодно говорить о так называемых «тонких» (духовных) ценностях, но никуда не уйдешь от того, что «грубые», материальные ценности являются тенью «тонких». Если вы попали в сферу господства «позитивной морали» – значит, вы оказались в религиозном царстве «золотого тельца».
Итак, от традиционного общества, понимаемого в широком плане, мы никуда не ушли. Мы по-прежнему находимся в луче вечных архетипов, которые просто замаскировались, перефразировали себя в новой презентации. «Профанизма» как такового нет.
Другой интересный вопрос – чего боятся иерократы, почему они идут на исторические трансформации, на организацию революции и тому подобное? Иерократия в глобальном смысле – это тирания. Не важно, что она отражает на человеческом уровне фундаментальную онтологическую реальность: Бытие – тоже тирания. Неважно, что жрецы корпоративно несут в себе некую констатацию того, что есть в виде созерцания простой истины: истина – тоже тирания. Человечество находится под бременем тирании по определению – прежде всего тирании Рока. Древние осознавали это непосредственно: есть всепоглощающий Рок, герой бросает ему вызов, а Рок – это тирания, глобальное «То, Что Есть». Если это так, то неизбежен и вызов тирании. Должен явиться герой, бросающий вызов Року.
Более того, та энергия, с помощью которой иерократия пытается все обновить, – революционная энергия, которую жрецы узурпируют, чтобы использовать в своих политтехнологиях, модифицируя жизнь так, чтобы она метафизически не менялась, – откуда она?
В недрах человечества дремлет титанический вызов. Титанический вызов в лице избранных героев направлен в глубочайшем смысле против Рока как абсолютной негативной вечности. Но это ведь только герой может напрямую «беседовать» с Роком как бы «с глазу на глаз», как на дуэли! А если речь идет о массовых движениях, о подспудном перегреве парового котла человечества?
Кто же олицетворяет для бунтовщиков силы Рока, саму онтологическую тиранию? Да те, кто ее осуществляет, – каста жрецов, иерократия. Ненависть к иерократии – это фундаментальная составляющая человеческого титанизма, то есть вечная готовность к нечленораздельному взрыву, бунту, отвержению системы. У этой антисистемности тоже есть два полюса. Один полюс – это сама ярость тех, кто внизу, в подземелье. Другой полюс – это сверхвнятная миссия пророков.
Пророки приходят для того, чтобы низвергнуть тиранию иерократии. Они приходят из противоположного конца реальности к обездоленному. Когда две этих составляющих, «плюс» и «минус» гнева – гнев божий и гнев угнетенных – встречаются, вспыхивает взрыв. Это религиозная революция, которая есть единственно возможная, подлинная революция. И якобинские революции, устраиваемые попами, лишь пародируют архетипические подлинные религиозные революции.
Подлинная революция – это революция Моисея, это революция Христа, это революция Мухаммеда (мир им всем). До них – это революция Авраама. А якобинская революция есть некая сюжетная имитация, но политтехнологически грамотная. Если обездоленные на поверхности земли и титаны, ворочающиеся в ее недрах, испытывающие глубокую нечленораздельную ненависть к олимпийцам, являются естественными союзниками пророков, то торгаши, третье сословие – естественные союзники жрецов. Буржуазия и церковь находятся в неразделимом союзе.
Человек? …[41]
3 апреля 2005
Сегодняшняя тема была сформулирована в таком суровом варианте: «Человек и…», и мне было предложено это многоточие в теме заполнить. То есть человек и нечто – общество, культура, цивилизация, история и так далее. Я понял, что любое конкретное дополнение будет нестерпимой банальностью: ведь тем, кто предлагает подобную тему, приходит в голову сопоставление человека с чем-то измеренным, изученным. Ну, например, человек и современная медицина, человек и образование, – это более доступно и понятно.
Человек есть нечто пугающее, человек – это вызов, человек несет в себе напряженную драму, которой исследователь (сам, между прочим, человек,) очень боится, избегает и пытается ее скорректировать, поставив человека на фоне такой вот башенки или фигурки. Я подумал, что мы не пойдем по этому банальному пути, а сделаем так: «и» заменим на вопросительный знак, а многоточие оставим. И название у меня получилось: «Человек?..». Таким образом я вывел тему человека на глобальную перспективу, ко взгляду на человека в его абстрактной чистоте, – Человека с большой буквы, лишенного всяких привязок к привычному, находящемуся в пределах досягаемости к простым вещам и понятиям.
Если говорить о человеке, то имеет смысл анализировать это понятие в его фундаментальной очевидности, в его вызове. Но надо учесть, что при этом мы сами являемся людьми, и поэтому каждый человек ощущает: то, что он называет Человеком с большой буквы, – это не он сам, а то, что находится вне его. Это то, что является неким объектом рассмотрения.
Казалось бы, чего проще: обратись к самому себе, взгляни себе в душу – и проблема человека будет решена. Просто если ты человек – Петр Иванович, – то наведи на себя самостоятельно zoom и рассмотри в деталях: вот он тебе, собственно, и есть человек. Ан нет – ни один Петр Иванович не хочет согласиться с тем, что человек исчерпывается им, или с тем, что человек – это то, что конкретно ходит по улицам, сидит и так далее.
На самом деле человек – это великая неопределенность, которая очень условно связана с тем, что представляем собой мы сами. Сколько бы мы ни занимались самоанализом, рассмотрением самих себя в качестве примеров человека, мы все равно будем очень далеки от реального содержания этого понятия, потому что человек, люди, имеют в виду не самих себя. Люди имеют в виду некую проблему, некий смысл своего существования, который им заведомо показан, но не дан. То есть человек есть обозначение вектора или траектории, человек есть обозначение некого горизонта, к которому мы имеем отношение через наш взгляд. Человек – это не мы сами, человек – это то, куда мы смотрим, всегда смотрим. И вот, оказывается, мы можем смотреть в разные стороны.
Есть взгляд на человека, который строго квалифицирован метафизической Традицией с древнейших времен, есть описания человека, которые дают великие Традиции прошлого и настоящего (Традиция не является продуктом самодеятельности общества: это глобальное знание, которому нет времени, которое не является продуктом исследований, оно просто либо принадлежит пониманию, либо можно не иметь о нем никакой информации). Мы подразумеваем такие великие Традиции, как даосизм, индуизм, то есть сакральную метафизику; на западе это неоплатонизм, неоплатоническая школа, отголосками которой явилась вся европейская философия вплоть до Гегеля. Метафизическая Традиция имеет очень конкретный взгляд на человека, где человек не есть предмет исследований того, что находится здесь и теперь, ходит по улицам, сидит в офисе, но некий горизонт, проблема, – то, чего мы заранее лишены, но к чему стремимся.
Что
