1941. Пропущенный удар. Почему Красную Армию застали врасплох? - Руслан Иринархов

Задачу на наступательные действия получила и группа генерала Поветкина, которая к исходу 28 июня должна была овладеть районом Старых Дорог.

И хотя решение руководства фронта было правильным, но разве можно было ожидать положительного результата от этого скороспешного и не подготовленного во всех отношениях контрудара? Некоторые части, выделенные для контрудара, уже втянулись в тяжелые оборонительные бои, другие не успевали сосредоточиться в исходных для наступления районах.

Дивизия комбрига Пархоменко была атакована вышедшими в район Шишиц отрядами 2-й танковой группы вермахта. А вскоре в бои с прорвавшимся в районах Дзержинска и Фаниполя противником были втянуты и танковые дивизии 20-го механизированного корпуса, понесшие в них большие потери[525].

Сводные отряды генерала Поветкина в течение всего дня отбивали попытки противника переправиться на восточный берег Березины в районе бобруйского железнодорожного моста, Доманова и Холмов.

Воздушно-десантная бригада полковника А.Ф. Левашова двигалась на автомашинах к Старым Дорогам. Видно, командование фронта так и не решилось из-за полного господства противника в воздухе провести ее выброску парашютным способом. К исходу дня бригада переправилась через Птичь и расположилась у деревни Концы. Во всех направлениях были посланы разведгруппы.

Значительно осложнилась обстановка и под Минском. Ночью вернувшиеся с задания разведчики доложили, что гитлеровцы перерезали Московскую автостраду, а в районе Семкова Городка отмечено большое сосредоточение их моторизованных частей (около 200 танков). Эти принесенные данные свидетельствовали о серьезной угрозе, нависшей над дивизиями 2-го стрелкового корпуса, у которых после прошедших боев оставалось совсем мало боеприпасов, горючего, продовольствия, отсутствовали средства связи и возможности для эвакуации раненых.

Учитывая эти обстоятельства, в 3 часа ночи генерал Ермаков принял решение на отвод корпуса за реку Волма[526]. Связавшись с командующим 13-й армией, он доложил обстановку и попросил разрешение начать отвод войск от Минска.

Да и обстановка в полосе обороны корпуса Юшкевича тоже становилась угрожающей, что при отсутствии резервов наводило на мысль и об его отводе восточнее города. Промедление с этим означало, что с потерей Минска будут потеряны и все дивизии 13-й армии.

Но самостоятельно принять такое кардинальное решение командарм, конечно, не мог. По телеграфу у Военного совета фронта было запрошено разрешение на отвод войск, на что поступил незамедлительный ответ: «13-й армии Наркомом и Военным советом Западного фронта подтверждено, что Минский укрепленный район должен быть во что бы то ни стало удержан, хотя бы пришлось драться в окружении. Но этого не случится, так как части 3-й армии собираются в районе Столбцы и будут выведены в район Минска, Ратомка. 6-й мехкорпус выводится через Столбцы, Пуховичи для последующего удара по тылам врага»[527].

Видно, Москва и штаб фронта все еще не теряли надежды, что отходившие войска 3-й и 10-й армий сумеют пробиться из окружения и выйти в район Минска, укрепив его оборону.

Совершенно несогласный с этим выводом, генерал Филатов заявил, что это приказание невыполнимо, на что последовал новый ответ из Могилева: «Посылаем делегата связи с письменным текстом данной директивы». Штаб фронта только разрешил отвести дивизии 21-го стрелкового корпуса в направлении Любча, Кореличи, Столбцы.

Утром германские войска, подтянув резервы, одновременно со всех сторон атаковали позиции воинов 2-го и 44-го стрелковых корпусов. Сдержать натиск трех танковых дивизий с северо-запада и двух с юго-запада ослабленным войскам 13-й армии было невозможно. До полудня советские воины сдерживали натиск фашистских танков, которые при активной поддержке авиации волна за волной накатывались на позиции поредевших защитников столицы Белоруссии.

Противнику удалось обойти правый фланг 161-й стрелковой дивизии и устремиться к городу, выходя на тылы всей группировки войск 13-й армии. Одновременно генералу Филатову пришло сообщение о прорыве противника в полосе обороны 64-й и 108-й стрелковых дивизий.

Оценив создавшуюся обстановку, командующий армией разрешил дивизиям генерала Ермакова отойти на рубеж реки Волма, а комдива Юшкевича — занять круговую оборону и стойко удерживать позиции в районе Городка, Мудровки и Ратомки[528].

И это было правильное решение генерала, так как оборона армии уже распалась на отдельные очаги, осуществлять единое управление которыми стало невозможно.

В течение всего дня ожесточенные бои шли в полосе обороны дивизии полковника Иовлева. Мужественно сражались у Семкова Городка воины батальона капитана Новикова, но сдержать сильный натиск противника не смогли. Враг прорвался через их позиции и устремился к Минску. Штаб дивизии с двумя батальонами 159-го стрелкового полка и сводным отрядом воинов, отошедших от границы, оказался в окружении, не имея связи не только с корпусом и армией, но и со своими другими частями. Связь поддерживалась только со штабом дивизии генерала Мавричева.

Ночью в расположение штаба полковника Иовлева добрался делегат связи, передавший распоряжение комдива Юшкевича — оборонять рубеж Городок — станция Ратомка — Старое Село. Это был последний приказ, поступивший в дивизию, остатки которой, оставив Городок, заняли круговую оборону в районе станции Ратомка — лес восточнее деревни Старое Село — Мудровка. Но и на этих позициях подразделения не смогли долго удержаться.

С самого утра большие группы автоматчиков при поддержке танков и авиации атаковали и позиции 108-й стрелковой дивизии у Городища и Фаниполя. Танки врага отбивать уже было нечем, в артиллерийских подразделениях остались считаные снаряды…

В ночь на 29 июня генерал Мавричев вывел в район севернее Старого Села остатки своей дивизии без 444-го и 539-го стрелковых полков, которые отдельными очагами сопротивления все еще продолжали бои в районах Дзержинска, Кукшевичей, Станькова и на дороге Минск — Слуцк, у деревни Подгай.

После непродолжительного отдыха и уточнения боевых расчетов, распределения оставшихся боеприпасов 407-й стрелковый полк (около 500 чел.) занял оборону в южном секторе. Сводные отряды, присоединившиеся к дивизии, заняли оборону по северному полукругу. Штаб и командный пункт разместились, в карьере, а недалеко на огневые позиции стал противотанковый дивизион (12 орудий и несколько счетверенных пулеметных установок) и уцелевшие 2 орудия первого дивизиона 49-го Краснознаменного артполка.

В резерве генерала Мавричева находилось несколько бронемашин разведбатальона, 120 пограничников и около 300 воинов тыловых подразделений[529].

Место, выбранное командиром дивизии, имело ряд преимуществ для размещения частей и создания устойчивой обороны — рядом был большой лес, огромные карьеры и высокое место с хорошим круговым обзором. Пользуясь наступившим временным затишьем, воины приступили к подготовке оборонительного рубежа (рыли окопы, ходы сообщения, огневые позиции), готовясь к тяжелым боям в полном окружении. В ночь прекратилась и уже больше не возобновлялась связь со штабом корпуса и армией. Прервалась связь и с двумя полками дивизии.

444-й стрелковый полк (командир — полковник И.И. Петухов), державший оборону в районе Дзержинска и деревни Станьково, был около 10 часов атакован несколькими группами танков, которые прорвались через позиции стрелковых подразделений и нанесли удар по орудиям поддерживавших артиллерийских полков. Орудийные расчеты дивизионов в неравном бою погибли почти полностью, что позволило нескольким вражеским танкам устремиться к станции Волчковичи.

Под их удар и попали штабы 44-го стрелкового корпуса и 13-й армии, размещавшиеся в лесу северо-восточнее станции. Их охрану несли воины 3-го батальона 159-го стрелкового полка и противотанковая батарея лейтенанта Ишанина. Вдруг в лесной тишине раздались тревожные крики: «Немцы, танки!» — и весь лес вскоре наполнился пулеметными очередями, разрывами снарядов. Заметив землянки, приблизившийся к ним немецкий танк открыл огонь.

Положение штаба корпуса становилось критическим.

В этот момент и подоспело орудие сержанта Т. Назарова, с ходу вступившее в бой. Первым же снарядом была разбита гусеница танка, вторым — заклинена башня. От очередного снаряда загорелся еще один подошедший танк. Осколками снаряда ранило командира и наводчика орудия, но расчет продолжал бой. Поймав в прицел очередную вражескую машину, артиллеристы открыли огонь — еще один задымил, а вскоре взорвался и другой. Уцелевший танк, отстреливаясь из пулемета, скрылся в лесу. Гитлеровских танкистов, пытавшихся выбраться из подбитых и горевших танков, уничтожили офицеры штаба.