Том 6. Приключения Гекльберри Финна. Янки из Коннектикута при дворе короля Артура - Марк Твен

Июньский день выдался на редкость ясный и теплый, на дворе был просто рай, в комнаты не хотелось заходить. Гости явились к полудню; мы собрались под большим деревом и скоро разговорились, как старые приятели. Даже король оттаял немного, хотя сначала ему нелегко было привыкнуть, что его называют просто Джонсом. Я просил его не забывать, что он фермер, но вместе с тем просил его не вдаваться в подробности, а довольствоваться простым утверждением этого факта, – ибо он был из тех людей, которые все испортят, если их не предупредишь, так как язык он имел гибкий, ум деятельный, а сведения обо всем самые туманные.

Даули был разодет, как павлин. Мне без труда удалось заставить его разговориться и рассказать свою историю; было приятно сидеть под деревом и слушать его болтовню. Он сам выковал свое счастье. А такие люди умеют порассказать; они заслуживают уважения и настойчиво его требуют. Он рассказал, как вступил в жизнь сиротой, без денег и без друзей; как он жил хуже, чем живут рабы у иного хозяина; как он работал ежедневно по шестнадцати, по восемнадцати часов и питался одним черным хлебом, да и то впроголодь; как его усердие привлекло, наконец, внимание доброго кузнеца, который чуть не свалил его с ног великодушным предложением взять его к себе в ученики на девять лет, на готовых харчах и одежде, и научить ремеслу – или «секрету», как выразился Даули. Это было первое его возвышение, первая блистательная удача; и он до сих пор говорил о ней с восторгом и не переставал удивляться, что такое необычайное счастье могло выпасть на долю обыкновеннейшего человека. За все время своего ученичества он ни разу не получил новой одежды, но в тот день, когда ученичество кончилось, его хозяин подарил ему новое одеяние из сермяги, в котором он чувствовал себя несказанно богатым и прекрасным.

– Я помню этот день! – восторженно воскликнул колесник.

– И я тоже! – вскричал каменщик. – Я тогда не поверил, что это твоя одежда. Честное слово, не поверил!

– Никто не верил! – крикнул Даули, и глаза его засверкали. – Я из себя выходил, убеждая соседей, что одежда эта не краденая. То был великий день, великий день! Такие дни не забываются.

Да, его хозяин был прекрасный человек. Дела его процветали так, что он дважды в год до отвалу наедался мясом и белым хлебом – настоящим пшеничным хлебом; по правде говоря, он жил, как лорд. Со временем Даули унаследовал его предприятие и женился на его дочери.

– А теперь посмотрите, как все изменилось, – сказал он внушительно. – Два раза в месяц я ем свежее мясо. – Он помолчал, чтобы слушатели имели возможность понять все значение этих слов. – И восемь раз в месяц – солонину.

– Это правда, – подтвердил колесник, затаив дыхание.

– Я это сам видел, – почтительно подтвердил каменщик.

– А белый хлеб у меня на столе каждое воскресенье, круглый год, – торжественно добавил кузнец. – Скажите по совести, друзья, разве это не правда?

– Клянусь головой, правда! – вскричал каменщик.

– Я это подтверждаю, – сказал колесник.

– Скажите сами, какая у меня в доме мебель! – Даули широко раздвинул руки, как бы предоставляя каждому полную свободу слова. – Говорите все, что хотите. Говорите так, словно меня здесь нет.

– У тебя пять табуреток, и притом прекрасной работы, хотя твоя семья состоит из трех человек, – сказал колесник с глубоким уважением.

– А для еды и питья у тебя шесть деревянных кубков, и шесть деревянных тарелок и две оловянные, – торжественно сказал каменщик. – Я говорю это по чистой совести, зная, что буду отвечать перед богом на страшном суде за каждое лживое слово.

– Ну, теперь ты знаешь, что я за человек, брат Джонс, – сказал кузнец с благородной и дружественной снисходительностью, – и, разумеется, думаешь, что такой человек требует к себе уважения и не станет якшаться с незнакомыми людьми, пока не узнает, кто они такие? Но ты не беспокойся: знай, что я готов принять каждого как равного и друга, какое бы скромное ни занимал он положение в этом мире, лишь бы он был хороший человек. И в подтверждение моих слов вот тебе моя рука; я сам заявляю, что мы с тобой равны, совершенно равны, – и он улыбнулся всем самодовольной улыбкой бога, который совершил благородный и прекрасный поступок и отлично понимает это.

Король принял протянутую руку с плохо скрытым неудовольствием и сейчас же выпустил ее, как дама выпускает из рук скользкую рыбу; все это произвело отличное впечатление, ибо ошибочно было принято за естественное смущение человека, ослепленного блеском величия.

Угольщица вынесла стол и поставила его под деревом. Это, видимо, изумило гостей, так как стол был новый и хорошо сделанный. Но изумление еще больше возросло, когда госпожа Филлис, стараясь принять самый равнодушный вид, но с сияющими тщеславием глазами, не спеша развернула ослепительно белую скатерть и покрыла ею стол. Скатерти не было даже у кузнеца, при всем великолепии его дома, и видно было, что он сильно задет. Зато Марко чувствовал себя, как в раю; и это тоже было заметно. Филлис вынесла два прекрасных новых табурета и – о! – это произвело сенсацию; гости были потрясены. Потом она вынесла еще два, стараясь сохранить полное спокойствие. Новая сенсация, благоговейный шепот. Потом еще два; гордость так переполнила ее, что казалось, будто она движется по воздуху. Гости были потрясены, и каменщик пробормотал:

– Перед такой роскошью невольно благоговеешь.

Как только госпожа Филлис повернулась, чтобы идти обратно в дом, Марко, чувствуя, что надо ковать железо, пока горячо, сказал ей, стараясь говорить спокойно и сдержанно, хотя это не очень ему удавалось:

– Достаточно, остальные приносить не надо.

Остальные! Значит, это еще не все! Эффект был необычайный. Я и сам не мог бы добиться лучшего.

Затем пошли сюрпризы за сюрпризами, подогревшие общее изумление до ста пятидесяти градусов в теин, но парализовавшие внешние его проявления, которые свелись к охам и ахам и безмолвному возведению к небу рук и очей. Она принесла посуду, совершенно новенькую, новые деревянные чашки и прочие столовые принадлежности; подала пиво, рыбу, цыплят, гуся, яйца, жареную говядину, жареную баранину, ветчину, зажаренного поросенка и груду белого пшеничного хлеба. Никто из них за всю жизнь не видал подобного великолепия. Пока они сидели, отупевшие от изумления, я как бы случайно взмахнул рукой, и передо мной, как из-под земли, возник сын лавочника и заявил, что он пришел за деньгами.

– Хорошо, – сказал я равнодушно. – Сколько там всего? Подведи итог.

Он стал вслух читать счет, и потрясенные гости слушали, и волны удовлетворения заливали мою душу, и волны то ужаса, то восторга заливали душу Марко:

2 фунта соли ……………………………. 200 миллей

8 дюжин пинт пива в деревянном бочонке …….. 800 ""

3 бушеля пшеницы ……………………….. 2700 ""

2 фунта рыбы ……………………………. 100 ""

3 курицы ……………………………….. 400 ""

1 гусь …………………………………. 400 ""

3 дюжины яиц ……………………………. 150 ""

1 кусок жареной говядины …………………. 450 ""

1 кусок жареной баранины …………………. 400 ""

1 окорок ветчины ………………………… 800 ""

1 молочной поросенок …………………….. 500 ""

2 обеденных сервиза …………………….. 6000 ""

2 смены мужской одежды и белья …………… 2800 ""

1 юбка и 1 кофта шерстяная и женское белье … 1600 ""

8 деревянных чашек ………………………. 800 ""

Разная столовая утварь …………………. 10000 ""

1 стол ………………………………… 3000 ""

8 табуреток ……………………………. 4000 ""

2 кошелька-пистолета, заряженных …………. 3000 ""

Он умолк. Наступила зловещая тишина. Никто не смел шевельнуться. Никто не смел дохнуть.

– Это все? – спросил я, и голос мой был совершенно спокоен.

– Все, прекрасный сэр, только некоторые мелочи я отнес в графу «разная утварь». Если угодно, я могу их выде…

– Это лишнее, – сказал я, сопровождая свои слова жестом полного безразличия. – Скажи общий итог, пожалуйста.

Приказчик прислонился к дереву, чтобы удержаться на ногах, и сказал:

– Тридцать девять тысяч сто пятьдесят мильрейсов![35]

Колесник свалился со стула, остальные ухватились за стол, чтобы не упасть, и хором воскликнули:

– Господи, не покинь нас в день бедствия!

Приказчик поспешил сказать:

– Отец поручил передать вам, что совесть не позволяет ему требовать, чтобы вы уплатили все сразу, и он только просит вас…

Я обратил на его слова так мало внимания, словно это был ветер, с видом полнейшего равнодушия достал деньги и кинул на стол четыре доллара. Надо было видеть, как все уставились на эти монеты!

Приказчик был изумлен и очарован. Он попросил меня оставить в залог один доллар, пока он сходит в город за…