И добавьте немного лжи - Владимир Косатый

что очень большой промежуток времени. Вот только возникла одна беда. Тодор не сомневался, что его изолируют от внешнего мира, но он не предполагал, что изоляция достигнет такого размаха.

Его поместили в комнату без окон. Так что он не мог пользоваться самым простым средством для отсчёта дней. Естественно, что у него отобрали телефон и заодно часы. Также удивления не вызывало то, что в его пристанище не было компьютера. Но вот на отсутствие телевизора он не рассчитывал. Так что он не мог ориентироваться по программам. Единственная доступная форма развлечения было чтение. Его обеспечили поистине богатой для условий одной комнаты библиотекой. Беда заключалась в том, что она не пополнялась свежей прессой: журнал, датированный самой поздней датой, был издан более двух лет назад.

Следующей были разбита на части, а затем и растёрта в порошок мысль, что отсчёт дней можно будет вести, ориентируясь на распорядок дня. Как оказалось, пища ему выдавалась только по его требованию (для этого существовала специальная кнопка на панели рядом с дверью). Ну а смена охраны, что стало очевидно довольно скоро, не производилась по строгому графику.

Так что единственным средством измерения времени стал сам Тодор или, точнее, его действия. В тот момент, когда его глаза были заняты невероятно идеальной поверхностью потолка, его мозг уже не в первый и даже не сотый раз проводил расчёты. Он вспоминал сколько раз он испытывал голод и требовал себе еды, сколько раз спал. Проблема с этими расчётами заключалась в том, что он, как и любой другой торговец, адаптировался к безумному ритму жизни. Торговец, который спит раз в сутки и питается 3-4 раза за день столь же редкий экземпляр, как и лев, чей рацион составляют одни только устрицы. Он мог продержаться без сна почти трое суток и при этом не выглядеть как овощ, обладающий зачатками разума. При этом, имея возможность, для него не было проблемой в одни сутки уместить два восьмичасовых сна. С едой всё обстояло ещё неопределённее. Но это была хоть какая-то информация. К тому же Тодор довольно быстро осознал проблему, с которой столкнулся, и принял дополнительные меры.

Его охрана каждый день могла докладывать хозяину особняка, что их гость полностью поглощён чтением. Вот только для него это был своеобразный аналог примитивных часов. Он знал сколько ему требуется времени для прочтения страницы книги и поэтому бег стрелок он заменил на перелистывание страниц. Правда, и этот способ был далёк не то, чтобы от идеала, но и от возможности описать его как достоверный. Тодор пытался выбирать книги одного и того же формата, но проклятые бумагомаратели обладали своими представлениями об идеальном содержании их творений. Одни налегали на диалоги, зачастую немногословные. Другие любили сосредотачиваться на описаниях пейзажей или собственных мыслей. Да и к тому же его часы останавливались, когда он ел или спал.

И вот теперь он должен был объединить туманные расчёт и выбрать момент для того, чтобы бросить увесистый камень в эту лужу спокойствия. И по его прикидкам получалось, что его время приближалось. А может и уже настало. Хотя была и вероятность того, что он слишком долго спал. Что ж другого пути нет, придётся положиться на интуицию. Тодор прищурился и уставился на вторую доступную ему кнопку. Её ему сказали использовать в том случае, если он захочет поговорить с гостеприимным хозяином. Он сделал три глубоких вдоха, будто готовясь нырнуть, встал с кровати и, старясь не выдавать дрожь в ногах, подошёл к спартанской панели. Там он ещё раз прислушался к себе, но получил информацию только о том, что его организм был бы не против перекусить чем-нибудь сладким.

Палец вдавил кнопку. Последовавшая за этим тишина немного удивила Тодора. Когда он связывался со своими стражами, то он слышал звук звонка в их комнате. Немного поразмыслив над этим, он решил, что второе нажатие, возможно, даже выгодно для него. Его надсмотрщики могут решить, что это признак начала падения его духовной обороны. После повторного нажатия, уже более продолжительного, Тодор отошёл от стены. Третий звонок мог быть воспринят как жест отчаяния. Ему же нужно говорить с человеком, который готов к некоторым интеллектуальным вызовам, а не просто рассчитывает принять капитуляцию.

Реакция на вызов последовала только после продолжительной паузы, которая затянулась на более чем двести страниц из рассказов Брэдберри. Но вот в коридоре за дверью раздались шаги. Последовал негромкий окрик, и что-то щёлкнуло в двери.

– Профессор Докинз, а я уже начал думать, что Вы меня разыграли и больше не порадуете меня своей компанией.

– Простите. Но отчасти в этом виноваты Вы сами. Если бы не Ваше братство, то мне не пришлось бы столь много времени посвящать разоблачению ваших древних баек и подписывать меньше контрактов с телевизионщиками.

Докинз обернулся на дверь, где со стулом в руках стоял его помощник. Он махнул рукой указывая, где надо поставить новый элемент интерьера.

– Но оставим эти светские беседы на потом. Вы, наконец, решили поделиться информацией о братстве? – Ричард уселся на стул и закинул ногу на ногу.

– Отчасти. Но очень маленькой части. Вообще-то я хотел попросить выпустить меня.

Хозяин дома закусил губу, и по его лицу пробежала тень разочарования. Тодор решил, что это не самое подходящее время для драматических пауз и сразу перешёл к делу.

– Я понимаю, что эта просьба противоречит нашей договорённости, и у Вас нет никаких обязательств для её исполнения. Но позвольте мне объяснить, и, надеюсь, Вы признаете, что это в наших общих интересах.

– Что Вы имеете ввиду?

– Видите ли так сложилась, что нынешняя ситуация внесла изрядную долю хаоса в тот мир, к которому привыкло моё братство. Вы и Ваши соратники являются, простите меня за смелое сравнение, нашими естественными противниками. Ваше существование неизбежно, и у нас не было и никогда не будет цели уничтожать науку как явление. Да и вряд ли бы у нас это получилось, даже если к нам пришла бы столь глупая идея. Наше противостояние неизбежно, и мы просто разбиваем его на отдельные эпизоды. Но недавно этот баланс изменился. Вы решили объединить свои силы с третьей стороной.

– Конечно же, мы говорим о Родриго Клеменсо.

– Да, о нём. Его цели в корне отличаются от Ваших. Не знаю, как Вам он объяснил свои мотивы борьбы с братством, но я уверен, что правду он Вам не сказал. Даже больше, я думаю, что Вы это и сами понимаете, но считаете оправданным выбор наименьшего зла.

– Даже если и так,