Короли алмазов - Каролин Терри

— Я могу понять отношение к ней немецкой императрицы, — тихо сказал Мэтью, следя взглядом за стройной фигурой княгини в центре зала, — но мне трудно поверить, что она потеряла расположение русского царя.

— Она была замешана в интригах.

— В этом я не сомневался.

— Политических интригах, Мэт, — подчеркнул Николас. — Она из тех женщин, которые роются в письменных столах, а потом выносят документы под одеждой.

— Под этим платьем у нее явно нет никаких документов, — с улыбкой сказал Мэтью. — Под этим платьем нет ничего, что не выглядело бы совершенно естественным.

Николас начал все больше беспокоиться. Он уже раньше видел такое выражение на лице Мэтью, но сейчас в нем была совершенно новая страстная настойчивость.

— Мэтью, прошу тебя, оставь эту женщину в покое! Княгиня опасна. Тот, кто изгнан из Берлина и Санкт-Петербурга, не может быть принят в Букингемском дворце. Держись от нее подальше, мой друг.

— Николас, посмотри еще раз на это прекрасное лицо и обворожительное тело. Я должен обладать ею, и я этого добьюсь!

Он преследовал ее весь вечер, среди ярких огней и фантастических костюмов, среди вальсов и менуэтов. Но княгиня Раминская, казалось, избегала его, ускользая так искусно, что он начал думать, что она это делает намеренно. Только он намеревался пригласить ее на танец, как она, бросив быстрый скользящий взгляд в его сторону, уходила танцевать с другим кавалером. Однако, позднее ему удалось заметить, что она смотрит на него. Поднеся бокал шампанского к губам, она встретилась с Мэтью взглядом и не отводила глаз, пока пила.

Потом она поставила бокал на стол, и ее влажные чувственные губы приоткрылись, как знак ее интереса и взаимного влечения. Она заметила и выделила его из всех — самого красивого мужчину в зале.

Даже то, что Мэтью представили княгине, не помогло. Она стояла опустив глаза, когда он заговорил с ней.

— Окажите мне честь танцевать с вами следующий танец, ваше высочество.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр Мэтью. — Она отлично говорила по-английски. — Но мне кажется, Клеопатре вряд ли понравился бы Генрих VIII. Она скорее предпочла бы Марка Антония. — Она обворожительно улыбнулась Николасу. — Ведь вы его изображаете, не так ли?

— Нерона, — едва вымолвил он, и его и без того красное лицо покраснело еще больше. — О да, конечно!

Мэтью осталось только смотреть, как княгиня закружилась в объятиях его друга, и пухлая рука Николаса легла на нежный изгиб ее спины. Больше всего на свете Мэтью хотелось прикоснуться к ней. Между тем, как все прочие дамы были закованы в броню корсетов под нарядными костюмами, было заметно, что на княгине не было ничего — или почти ничего под ее полупрозрачным платьем. До этого только леди Лэнгтри решалась появляться в обществе без корсета, и сейчас близость этого роскошного тела заставляла кровь Мэтью быстрее бежать по жилам. В своем воображении он прижимал ее к себе, и его руки блуждали по изгибам ее тела, чтобы наконец скользнуть под платье и ласкать ее прохладные белые груди.

Он с раздражением ощутил, что весь покрылся потом, и вовсе не от жары.

— Мы тоже могли бы потанцевать, — сказал он Джулии.

Она чувствовала, что служит лишь заменой другой, и хотела отказаться. Но как обычно, там, где дело касалось Мэтью, ее низменные инстинкты всегда одерживали верх над гордостью, и она шагнула к нему. И как обычно, от одного его прикосновения в ней просыпалось желание и подкашивались ноги.

— Пока ты весь вечер восхищался ею, я навела кое-какие справки. Дядя Николас прав: княгиня очень странная женщина.

Мэтью ничего не ответил, но она знала, что он ее внимательно слушает.

— История ее семьи чем-то напоминает рассказы в духе Мэри Шелли. Ее отец был своего рода современным графом Дракулой, а вся семья занималась окультизмом и, говорят, обладала даром ясновидения. В их фамильном замке в Польше были темные подвалы, полные летучих мышей-вампиров, и зловещие башни, наводящие на мысль об открывающихся гробах и трупах с вбитым в сердце колом. На семье лежало проклятие, а в ближайшем лесу бродили призраки трехсот казаков, казненных здесь однажды ночью.

— Ну, Джулия, я и не представлял, что ты питаешь такую страсть к мистическому вымыслу.

— Говорят, что она — колдунья.

— Она несомненно околдовала меня.

— К тому же она столь же умна, сколь красива. Я думала, что ты не любишь умных женщин.

— Я этого не говорил, — напомнил ей Мэтью, с улыбкой взглянув в глаза племянницы. — Последнее время ты поощряешь откровенные речи, так что посмотрим, как тебе понравится твоя собственная манера. Так вот, я не собираюсь водить с ней знакомство ради удовольствия беседовать с ней. Фактически, я вообще не хочу с ней разговаривать. Я хочу лишь обладать этим прекрасным телом. Я хочу сорвать с нее платье, бросить на кровать и изнасиловать так, как ни один мужчина не насиловал женщину.

Джулия закрыла глаза, чувствуя, как горечь и отчаяние охватывают ее. Она осознала силу страсти, с которой Мэтью желал другую женщину. Одновременно с этим к ней пришло убеждение, что княгиня — не та женщина, которая ему нужна. Если бы, думала Джулия, он не был моим дядей. Все было бы иначе, если бы он принадлежал мне.

Николас с княгиней проплыли в танце мимо них и опять взгляд Мэтью встретился со взглядом княгини. Он не замечал ничего вокруг, кроме этого призывного взгляда и влажных влекущих губ. Внезапно на этих губах появилась загадочная улыбка, и княгиня исчезла, закружившись в вихре танца. Больше в тот вечер Мэтью ее не видел.

После бала Мэтью с несвойственным ему рвением начал принимать все приглашения подряд. В течение нескольких дней он приезжал на приемы, беспокоясь что ее там не будет. Но он волновался напрасно. Княгиня Раминская была в моде, ее всюду приглашали. Кроме своей красоты, она очаровывала своей эмоциональностью, остроумием и шармом. Она могла поддержать умную беседу на любую тему и обладала поразительными знаниями английской литературы и истории.

Княгиня не избежала критики — как любая женщина. О ее разрыве с мужем говорили много, но никто точно не знал, была ли она разведена. Однако, было известно, что у нее трое маленьких детей, которые живут с князем в Берлине, и наличие которых никак не отражается на образе жизни княгини. Такое пренебрежительное отношение к материнским обязанностям заставляло многих хмуриться и недовольно поджимать губы, но Мэтью это не трогало. Семейное положение княгини не имело никакого отношения к его планам.

Ее настроение было переменчивым. Она могла быть надменной — княгиней от головы до пят, а в следующий момент становилась легкомысленной и игривой. Мэтью она казалась яркой бабочкой, постоянно ускользающей из рук.