Фашистская Европа - Валерий Шамбаров

Воздушная разведка обнаружила это. Маршал Малиновский, оценив такое расположение противника, приказал обойти Братиславу с северо-запада. Гарнизон переполошился. Принялся перекидывать войска с восточной окраины на противоположную. Но одни защитники пытались отбиваться, а среди других покатилась паника – русские окружают! Они заметались, бросились выбираться из наметившейся ловушки. Многослойная оборона рухнула за два дня. 4 апреля по улицам Братиславы шагали наши солдаты. Жители встречали их не как завоевателей, а как освободителей – букетами весенних цветов.

15. Германия

Искалеченная нация

Люди, которым довелось побывать в Германии в годы войны, свидетельствовали – там жилось хорошо. Не было никакой преступности, хулиганства. Немцы были очень внимательны друг к другу. В любой ситуации были готовы помочь. В случае каких-либо проблем можно было обратиться к любому полицейскому, к девушкам из гражданской обороны, в местные организации нацистской партии. Снабжение было нормированным, по карточкам. Но их отоваривали четко, без обмана, не было никаких злоупотреблений. Всего хватало.

Но те, кто описывал эти идеальные картины, не замечали довольно грязной подкладки – или не обращали на нее внимания. Нацистам действительно удалось искоренить преступность и злоупотребления. Искоренить страхом. Ведь жуликов, проституток, воров ждал концлагерь. Достаток продовольствия и промышленных товаров обеспечивался повальным ограблением покоренных стран. А доброжелательными и внимательными немцы были только среди «своих». На самом же деле нацизм формировал облик не только членов гитлеровской партии или ордена эсэсовцев. Он за короткое время морально искалечил весь германский народ!

Трагическим летом 1941 г. Красная армия была практически разгромлена, советские солдаты сотнями тысяч попадали в «котлы» и сдавались, а то и сами, добровольно складывали оружие. Но германское руководство озаботилось, что не ожидало такого количества пленных. Вышел приказ начальника Верховного командования вермахта фельдмаршала Кейтеля, разрешавший «как правило» применять против пленных оружие. Уничтожать на месте. В войсках восприняли приказ с полным одобрением. Можно не возиться! Затрещали автоматы и пулеметы, сметая сдавшихся русских в ближайшие рвы. Это делали не каратели, не айнзатцкоманды, а обычные армейские части. Кому сдались «недочеловеки», те их и истребляли.

Огромные колонны гнали и в лагеря. Но для конвоирования и охраны пленных строевые воинские части старались не отвлекать. В 1941–1942 гг. эту задачу возложили на военно-строительную организацию Тодта, куда призывали граждан старших возрастов. Но и «стройбатовцы», почтенные отцы семейств, в жестокости не уступили молодым. Измывались над пленными, гнали без еды и воды. Пристреливали и добивали штыками отстающих, упавших или просто «не понравившихся». А для тех, кто дошел, были лагеря – большинство из них представляли собой участки голого поля, огороженные колючей проволокой. Пленных держали под открытым небом, почти не кормили. Если охрана была подобрее, позволяла приходить местным жителям, кидать через ограду хлеб, картошку, свеклу. Нередко и этого не дозволяла. В первую же осень и зиму миллионы сдавшихся солдат вымерли от болезней, холода и голода. Охраняли и морили их те же стройбатовцы и армейские части.

Нацистские лидеры спохватились позже. Война непредвиденно затягивалась, призывались новые контингенты, в промышленности и сельском хозяйстве остро не хватало рабочих рук. А тут вдруг миллионы молодых мужчин погибли впустую! 28 февраля 1942 г. Розенберг сетовал в письме к Кейтелю: «Судьба русских военнопленных в Германии есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 млн 600 тыс. пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды». Вопиющую бесхозяйственность признавал и Гиммлер. В одном из выступлений перед высшими чинами СС он говорил: «В то время мы не ценили многочисленные людские ресурсы, как ценим их сегодня в качестве сырья, в качестве рабочей силы. То, о чем не следует сожалеть, мысля категориями поколений, но что нынче представляется неразумным в смысле потери рабочей силы, то есть гибели пленных десятками и сотнями тысяч от истощения и голода».

В марте 1942 г. приказ Кейтеля, разрешающий уничтожать пленных на месте, был отменен. Вместо этого вышел другой приказ – клеймить пленных, как рабов. Хладнокровно уточнялось, что клеймо в виде буквы V должно выжигаться каленым железом на правой ягодице. Вместо пули и голода пленным теперь предстояло умирать от непосильного труда на голодном пайке (из советских пленных, захваченных в годы войны, до победы дожила лишь шестая часть). Что же касается возникшего дефицита рабочей силы, то для его восполнения имелись способы, опробованные еще в Первую мировую. Немцы стали угонять в рабство мирных граждан. Заместитель начальника политического департамента Остминистериума Бройтингам докладывал: «Сейчас сложилось парадоксальное положение, когда мы вынуждены набирать миллионы рабочих рук из оккупированных европейских стран после того, как позволили, чтобы военнопленные умирали от голода, словно мухи».

Во всех захваченных советских городах объявлялась обязательная регистрация молодежи. Ее обязывали явиться в назначенный день, набивали в эшелоны и под охраной отправляли на запад. Часть «остарбайтеров» (т. е. восточных рабочих) попадала на завод или фабрику. Другие – в домашнюю прислугу, на фермы. Сохранились многочисленные свидетельства, как добропорядочные немецкие хозяева держали прислугу в сараях, кормили отбросами. Как фермеры по вечерам, после рабочего дня, в присутствии собственных жен и детей деловито пороли русских девушек за те или иные провинности. Как на беглецов целой деревней организовывали охоты с собаками.

Из западных стран тоже широко набирали подневольную рабочую силу. Если требовались люди на те или иные предприятия, рейхсфюрер СС отдавал распоряжение начальнику гестапо Мюллеру. Катился приказ – например, переместить 35 тыс. заключенных из французских тюрем в те или иные германские концлагеря. Персональная судьба каждого из этих 35 тысяч никого не интересовала. Кто-то сидел за мошенничество, а кого-то задержали в облаве – показались подозрительными документы. Всех скопом грузили в поезда и увозили неведомо куда.

Почтенные германские предприниматели ничуть не возражали против использования рабов. На одних лишь заводах Круппа трудились тысячи пленных, заключенных и «остарбайтеров». Заводской врач Эйгер описывал, что все они жили в жутких условиях, «более других страдали татары и киргизы. Они гибли, как мухи, от плохих условий проживания, низкого качества и недостаточного количества пищи, непосильной работы без отдыха. Даже снабжение водой для них иногда прекращалось на срок от 8 до 14 дней…» На предприятиях Круппа располагался и собственный небольшой концлагерь, где под охраной эсэсовцев содержались 600 женщин. Они ходили босиком, единственной одеждой им служили мешки с отверстиями для рук и головы, все были истощены и больны, многие умирали.

Аналогичное положение было на заводах других фирм, на шахтах и рудниках. Концерн «ИГ Фарбениндустри» специально построил цеха рядом с Освенцимом, чтобы иметь под рукой рабочую силу. А немецких рабочих, трудившихся на тех же предприятиях, подобное положение отнюдь не возмущало. Ни одного факта протестов, забастовок и других проявлений «классовой солидарности» не зафиксировано. Да и зачем им было возмущаться? Они имели на военных заводах броню от фронта, получали пайки и очень хорошую зарплату (за счет использования рабов).

Регулировал потоки невольников очень интеллигентный Альберт Шпеер – еще один представитель «интернациональных» финансовых кругов наряду с Шахтом, Шредером, Кепплером. Он был начинающим архитектором, довольно талантливым. Но обладал еще одним ценным качеством: приходился родственником американским банкирам Шпеерам. Непонятным образом он очутился рядом с Гитлером, сумел завоевать его личную дружбу. В годы войны осторожный Шахт начал помаленьку отодвигаться от правящей верхушки Рейха. Шпеер, наоборот, возвысился. С какой-то стати молодой, никому не ведомый архитектор был назначен министром вооружений и боеприпасов, вошел в центральный комитет по планированию Германии, перехватил у Геринга функции экономического диктатора.

Позже в тюрьме он написал очень «гуманные» мемуары, изобразив себя чуть ли не врагом гитлеровского режима. Но с карательной системой он был связан напрямую. Заказывал остарбайтеров и пленных на стройки военных и промышленных объектов, самолично издавал приказы, предписывая подневольным работникам «суровые наказания» за лень и «саботаж». А тех, кто был уже не в состоянии полноценно трудиться, Шпеер требовал отсылать обратно в концлагеря. На смерть.