Рядовая темная лошадка - Самат Айдосович Сейтимбетов

Схватили, приказали, послали куда-то еще, к чему эти игры в дружелюбие?

— Не думаю, - спокойно ответил он, - просто не понимаю, что происходит.

— Я не зря заговорила о потерях городов и планет, - ответила Ульяна, отпив какого-то сока из бокала. - И о прошлых сотрудниках тоже. Вы видели, что у нас творится, и иногда левая рука не знает, что делает правая, а иногда знает, но не мешает, так как традиции. Все это приводит к тому, что мы регулярно бомбим свои же города, до основания, убиваем своих же граждан и потом делаем вид, что ничего не было.

Михаил кивнул, решив, что ничего не теряет.

— Создаем программы и потом сами пытаемся от них избавиться, или бросаем в бой без подготовки, принуждаем там, где следовало бы предлагать сотрудничество, - продолжала Ульяна. - Все это, в первую очередь, относится к вам, Михаил.

— Вы предлагаете мне сотрудничество? - изумился он.

— Да.

— Вы же знаете, что не бывает сотрудничества под принуждением? - спросил Михаил.

Он ожидал занудных замечаний, что бывает, но Ульяна лишь промолчала и снова печально улыбнулась. Придвигать еду не стала, а Лошадкин не спешил ее трогать.

— Да, настоящее, добровольное сотрудничество должно быть добровольным, - согласилась Ульяна. - В этом смысле наша первая добровольная армия невольников выглядит в ваших глазах насмешкой, да? О, этот огонь в глазах, вы готовы убить за то, что вас купили, но выслушайте меня, Михаил, прошу!

— Я слушаю, - кротким голосом ответил Лошадкин.

Убить ее, ха! За ним наблюдали и готовы были застрелить на месте. Вполне возможно, что эта Ульяна играла в какие-то свои игры, чтобы подсидеть коллег - пяточников или продвинуться дальше по служебной лестнице. Увидела возможность, в лице Михаила, и начала крутить-вертеть, попытавшись зайти с другого угла.

— Замысел был более чем благородным, вы уже знаете, что в галактике полно рабства, продаж на органы и прочих не слишком гуманных дел. Уверена, что вас, как землянина, это должно задевать еще сильнее.

— Это стереотип, но допустим.

— Мы собирались скупать рабов, чтобы затем давать им свободу. Но не просто так, а через битвы, чтобы они заслужили ее и ценили. Чтобы они сражались за нее яростно и неистово, не так, как мы. Чтобы они, получив гражданство, влили новую кровь, смели старые преграды и традиции, в которых мы закоснели, помогли нам сбросить их, как старую чешую, и обновиться. Что скажете?

— Благородный замысел, негодное исполнение, - пожал плечами Лошадкин. - Вы не одиноки в этом.

— Те, кто сумел завоевать свою свободу с оружием в руках, они бы повели нас вперед, дали толчок развитию, так все это представлялось, но затем вмешалась реальность. Традиции, пренебрежительное отношение, то, как невольников с якобы добровольным контрактом кидали на смерть, сберегая закрастян, вы сами все это видели и ощутили на своей шкуре.

— Было такое, - признал Лошадкин.

Что-то добавляли в воздух? Ульяна казалась ему все прекраснее и желаннее. Затем Михаил сообразил, что она просто говорит приятные ему вещи, те, с чем он и так соглашался. Возникшее чувство общности, помимо всего прочего, работало на ее телесную притягательность, а та, в свою очередь, добавляла мнимой убедительности словам.

— Программа так и не заработала толком, из-за названных мной причин, но вы, Михаил, вы внезапно выделились в ней, сверкнули, словно драгоценный камень в куче мусора!

— Что? - вырвалось у Лошадкина.

— Понимаю ваш возглас, но вы сумели отобрать... нет, командир отделения из числа вольников сама отдала вам власть. Вы справились на луне Кренцаша и спасли больше всех живых, а также помогли нашему флоту не попасться в ловушку, извернулись в невероятной ситуации. Показали себя на учениях и затем на Холдаше, несмотря на то что высадка провалилась. Виновные уже наказаны, если вам интересно.

Михаил только фыркнул удовлетворенно, не зная, что тут можно сказать.

— Вас не должны были трогать и уж точно не должны были давить пяточники. О, не надо вскидывать брови, неужели вы думаете, что мы не знаем, как нас называют? - Ульяна подалась вперед, грудь ее рвалась на свободу, манила, звала пощупать и стиснуть. - Я вам по секрету скажу, Михаил, мы и сами так себя называем, тех, кто творит всякое, вместо работы по делу.

— Но вы же видели, что нас кидают на Забраш - четыре, почему не остановили?

— Не в моей власти было отменить операцию, - призналась Ульяна, - и все считали, что она пройдет легко, задавим остатки Роя десантом, не потеряв горожан и город. Мы просчитались (она вздохнула), а вы опять спасли ситуацию.

— Спас?

— Кого смогли, Михаил, кого смогли. Но в той ситуации невозможно было спасти всех, вы все сделали верно, хотя и не все это поняли.

Осталось только нагнуться и снять штаны, раздвинуть булки, чтобы она уже физически засунула язык в анус по самые гланды, иронично подумал Лошадкин. Ему было приятно, конечно, тепло и радушие, вид приятного женского тела, все это обволакивало и расслабляло.

— Когда вас упомянули в жалобе, я немедленно отреагировала и хотела бы принести извинения за всех жителей Закрасты, кто обошелся с вами... неправильно. Сейчас и ранее, но особенно сейчас. До рядового состава прилетевших на помощь не доводили, кто вы и что вы, и они отреагировали