Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

— Ты должен гордиться, что ради тебя мы идем на такие расходы и хлопоты, — неизменно повторяла она, на что юноша столь же неизменно пожимал плечами.

В самом конце второй недели его ежедневных свиданий с Гарехом рейнджера поджидало неожиданное развлечение. В мастерской латника появился аббат Олин. Его сопровождал какой-то человек; судя по курчавым волосам и смуглой коже, этот крепкий, мускулистый незнакомец был бехренцем. За спиной у него висел массивный меч с изогнутым лезвием; рукоятка меча не имела привычной крестовины.

— Наконец-то я нашел оружие, достойное короля, — объявил настоятель Сент-Бондабриса и кивнул незнакомцу.

Тот снял со спины меч и с почтением взял в обе руки, держа перед собой.

Эйдриан не спустился с подмостков, где Гарех занимался подгонкой доспехов, но стал внимательно разглядывать удивительное оружие. Тонкое лезвие меча ярко блестело.

Он перехватил взгляд Садьи, призывавший к спокойствию и терпению. Они оба понимали, что едва ли в мире найдется оружие, равное «Урагану».

— Этот меч выковал Рамус Судабайда, — торжественно провозгласил Олин, словно это имя что-то значило для Эйдриана.

— Он был лучшим оружейником во всем Бехрене, — пояснил старый аббат, и при этих словах Гарех Калловег насмешливо хмыкнул.

Могучий бехренец сверкнул на латника угрожающе прищуренными глазами.

— Бехренцы никогда не превосходили нас ни по оружию, ни по доспехам, — заявил Гарех.

— В его количестве, несомненно, — согласился Олин. — У них намного сложнее и с металлами, и с топливом для кузниц, да и лесов в Бехрене не такое изобилие, как у нас. Зато качество оружия! — продолжал старик, и глаза его восторженно заблестели. — Этот меч сделан старинным способом бехренских оружейников — навивкой металла. Не побоюсь сказать, что качеством их оружие тысячекратно превосходит наше.

Эйдриан повнимательнее пригляделся к мечу.

— Да! — торжествующе воскликнул Олин. — Лезвие этого меча навитое, а не цельное, и потому любой удар не тупит его, но делает еще острее!

Настоятель Сент-Бондабриса подал бехренцу знак, и тот подошел к Эйдриану.

— Возьми этот меч! — с пылом воскликнул старик. — Возьми и ощути, насколько он уравновешен, почувствуй его силу.

Юноша взял меч одной рукой и легко взмахнул им, затем ухватился за рукоятку обеими руками и выполнил сильный рубящий удар. Меч был и впрямь великолепным оружием с удивительно тонким лезвием. Но именно его изогнутая форма, которая не позволяла ему тупиться, подсказала Эйдриану, что бехренское оружие не подойдет даже в качестве временной замены его несравненного «Урагана». Меч предназначался для рубящих ударов, как и его более тяжелые собратья, изготавливаемые оружейниками Хонсе-Бира. Но стиль Эйдриана строился на стремительных выпадах и молниеносных колющих ударах. Для би'нелле дасада годилось только легкое оружие, которое эльфы изготавливали из сильвереля.

— Прекрасное оружие, — сказал юный рейнджер, возвращая меч бехренцу, у которого удивленно вытянулось лицо. — Рамус Судабайда действительно был искусным оружейником.

— Но меч твой! — настаивал Олин.

— Нет, я никогда не собирался обзаводиться подобным оружием, — возразил ему Эйдриан. — Для меня он не годится.

— Это оружие достойно короля! — старый аббат перешел на крик. — Любого короля, владыки самого могущественного королевства! Неужели ты отказываешься от него потому, что меч сделан в Бехрене?

Юноша чуть заметно улыбнулся и внимательно поглядел на Олина, которого буквально трясло от возмущения. Что ж, поведение старика вполне совпадало с тем, что Де'Уннеро рассказывал Эйдриану про настоятеля Сент-Бондабриса. Вот и наглядный пример, объясняющий, почему старого аббата не избрали отцом-настоятелем и почему в ордене Абеля опасались наделять его слишком большой властью. Сердцем Олин прикипел к соседнему государству. Он горячо, всей душой и сердцем поддерживал и одобрял все бехренское. Наверное, ему было бы невероятно лестно знать, что король Хонсе-Бира владеет бехренским мечом!

— Я отказываюсь от этого оружия, потому что оно не подходит для моей манеры вести бой, — спокойно пояснил Эйдриан. — При всей красоте и совершенстве такого оружия, в бою оно окажется для меня бесполезным. Я отказываюсь от него, ибо не хочу потакать вашим желаниям ценою собственной жизни.

Глаза аббата Олина расширись настолько, что казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит. Садья с шипением втянула воздух, давая юному рейнджеру понять, что он слегка перегибает палку.

— В мире нет воинов более великих, чем бехренские чежу-леи, — заявил настоятель Сент-Бондабриса.

— Которых обучали совсем не так, как меня, — пытался объяснить юноша.

— Тебе не помешало бы поучиться их манере сражаться! — упрямо произнес Олин и, взглянув на бехренца, громко хлопнул в ладоши.

Бехренец, держа меч вертикально перед собой, встал в боевую стойку. Движения, которые последовали за этим, сильно отличались от эльфийского танца с мечом, совершаемого Эйдрианом каждое утро. Однако бехренский стиль ведения боя также строился на мышечной памяти мускулов и позволял воину действовать почти не задумываясь. Бехренец наращивал темп движений, перемещаясь с быстротой молнии.

Внезапно боевой танец прекратился. Бехренский воин принял первоначальную стойку, держа меч перед собой. На лице старого аббата сияла торжествующая улыбка. А Садья даже захлопала в ладоши.

— Он чежу-лей? — спросил Эйдриан.

— Разумеется, — ответил Олин. — И тебе стоит у него поучиться.

Юный рейнджер не возражал против знакомства с различными манерами ведения боя, откуда он мог бы что-нибудь позаимствовать и для себя, однако вовсе не торопился соглашаться на предложение Олина. Следя за движениями бехренца, Эйдриан заметил имеющиеся в его защите бреши, что давало ему, владевшему би'нелле дасада, определенное преимущество.

— Я так не считаю, — небрежно ответил юноша.

Краешком глаза он видел, что настоятель Олин кипит от злости.

— Во всем мире нет воинов лучше, чем чежу-леи, — пытался возражать старик.

— Есть! — перебил его Эйдриан.

Теперь уже не Олин, а бехренец глядел на него глазами, полными неприкрытой злобы.

— Этих воинов называют рейнджерами, — добавил он.

Он хотел еще сказать, что Маркало Де'Уннеро тоже сумел бы победить любого чежу-лея, но сдержался. Ставить воина, пусть даже вышедшего из стен абеликанской церкви, выше столь любимых Олином бехренцев означало лишь усугублять гнев старого аббата. Положение и без того становилось напряженным. Поэтому Эйдриан спокойно сказал: