Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Победный пир был весёлым и ярким, но отнюдь не таким продолжительным, как это обычно представляют – спешные дела и распоряжения не могли быть отложены. Чары с вином были, однако, подняты, и за столом победителя сидели побеждённые шведы, которых царь пригласил к обеду. Тогда он и поднял тост за здоровье учителей! Шведский фельдмаршал Реншильд спросил у Петра: «Кто же эти учителя?». «Вы, господа шведы, – ответил Пётр. – Мы у вас же научились побеждать вас!»

На следующее утро торжественно хоронили павших, над братской могилой был насыпан высокий холм. В тот же день Пётр посетил Полтаву. Келин получил медаль на золотой цепи и 10 тысяч рублей. Весь полтавский гарнизон – годовое жалование, а семьи убитых – пожизненные пенсии.

29 июня – по старому стилю, был день тезоименитства Петра. В раскинутых шатрах Пётр угощал своё войско обедом, обходил столы, здоровался с солдатами, говорил: «Хлеб, соль, товарищи!» и пил за их здоровье. На следующий день он двинулся к Днепру, к Переволочной, куда ушли преследующие шведов силы: князь Голицын с гвардейскими полками и генерал Боур с драгунскими под общим командованием Меншикова.

1 июля – по старому стилю (12 июля – по новому), Меншиков, Голицын и Боур добили шведов на переправе через Днепр у устья Ворсклы под Переволочной. В плен были взяты генерал-аншеф и рижский генерал-губернатор граф Левенгаупт, генерал-майоры Крейц и Круз, генерал-адьютанты Дуклас и Бойд. Остатки армии капитулировали. В плен попали 14 тысяч человек с 128 знамёнами и 28 пушками. Было взято и 400 тысяч деньгами.

Карл с Мазепой бежали и укрылись у турок.

Среди трофеев было найдено и несколько православных икон, которые шведы превратили в шахматные доски. Пётр, прибыв к Переволочной, в виду всего войска поклонился поруганным святыням и потом приложился к ним.

Русский царь торжествовал, и было от чего!

Полтава потрясла Европу – хотя далеко не во всех европейских столицах выражали свои чувства открыто – было выгоднее сделать вид, что ничего-то особенного и не произошло. Ниже мы увидим, что в том же уверял всех сам король Карл.

А вот внебрачный сын Августа II – известный европейский военачальник Мориц Саксонский, в своём капитальном труде по истории воинского искусства отвёл анализу Полтавской битвы особую главу – девятую, и назвал её: «О редутах и об их превосходном значении при боевых построениях». О Петре Мориц Саксонский, знавший царя лично, пишет так: «Царь Пётр, величайший человек своего столетия, боролся против военных неудач с терпением, равным величию его гения, и не переставал давать битвы, чтобы приучить к войне свои войска».

Особенно же Мориц Саксонский восхищался петровскими редутами на Полтавском поле. Их было десять, и они были поставлены так, что требовали для своего штурма значительных сил, а при этом надёжно прикрывали русскую пехоту, стоявшую позади редутов.

«Шведский король и его генералы, которые ничего не знали об этой диспозиции, – писал Мориц Саксонский, – увидели в чём дело только тогда, когда это было у них под носом… Неизбежным результатом этого было то, что вся шведская пехота была расстроена при нападении на эти редуты, в то время как пехота московитов в правильном строю вполне спокойно наблюдала это зрелище в двухстах шагах расстояния».

Когда шведы в смятении отступили от русских редутов, чтобы восстановить порядок в рядах, русская пехота свободно прошла в промежутки между редутами и выстроилась правильным строем лицом к лицу с расстроенной шведской армией. А потом и ударила по ней!

Французский военный теоретик Роканкур тоже признавал новаторство Петра и писал: «С этого сражения… начинается новая комбинация тактики и фортификации… Пётр I отверг тот рутинный способ, который с давних пор обрекал армии на неподвижность за непрерывными линиями»…

Это – Пётр-полководец в оценке объективных иностранных экспертов… А как же оценил поражение Карл XII, которого прославляют как великого воителя?

Бежав с Полтавского поля, Карл укрылся у турок в крепости Очаков. В конце августа 1709 года в Стокгольм в адрес шведского государственного совета, именовавшегося «Комиссией обороны», из Очакова пришло письмо Карла, датированное 12 июля. Само название «Комиссия обороны» было, конечно, лживым – непосредственно шведской территории никто не угрожал, зато сами шведы угрожали чужим землям и захватывали их.

Письмо короля в государственный совет – это всегда документ большой важности. И вот как Карл описал в нём Полтаву: «…обстоятельства здесь были хороши, и всё хорошо проходило, так что предполагали в скором времени получить такой большой перевес над врагом, что он будет вынужден согласиться на получение такого мира, какой от него потребуют. Но вышло благодаря странному и несчастному случаю, так, что шведские войска 28 числа прошлого месяца потерпели поражение в полевом сражении. Это произошло не вследствие храбрости или большой численности неприятеля, потому что сначала их постоянно отбрасывали, но место и обстоятельства были настолько выгодны для врагов, а также место было так укреплено, что шведы вследствие этого понесли большие потери. С большим пылом они, несмотря на преимущество врага, постоянно на него нападали и преследовали его. При этом так случилось, что большая часть пехоты погибла и что конница тоже понесла потери… Однако мы теперь заняты приисканием средств, чтобы неприятель от этого не приобрёл никакого перевеса…».

Кончается письмо короля приказом об ужесточении режима для русских пленных, которых в Швеции и так били смертным боем и морили голодом.

Карл в своих оценках просто жалок в своём легкомыслии… В войне с генералами вермахта русским помогал «генерал Мороз», а против Карла на стороне русских был, оказывается, «генерал Рельеф»…

Ну-ну..

В том же духе Карл писал и своей любимой сестре и наследнице Ульрике Элеоноре уже из турецких Бендер. В письме о Полтавской битве сказано уже после подписи «Karolus» в короткой приписке-постскриптуме: «Здесь всё хорошо идёт… Только… вследствие одного особенного случая армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены. За несколько дней перед сражением я тоже получил одну любезность (ранение в ногу. – С.К.), которая помешала ездить верхом, но я думаю, что я скоро избавлюсь от ущерба, который состоит в том, что я на некоторое время должен был прервать верховую езду».

Эти письма Карла – удивительный человеческий документ. В них виден стратегически невежественный человек, который мог выиграть ряд кампаний против нестойкого противника, но никак не мог выиграть войну в целом. да ещё у такого противника, как Пётр и Россия Петра!

Полтава стала мощным фактором формирования нового русского самосознания… Она и сегодня показывает нам, как велика роль лидера нации, лидера России, готового сражаться и работать вместе с народом для великого будущего России.

Полтава стала и символом нового единения Великороссии и широких народных масс Украины, которому противились отщепенцы типа гетмана-ренегата Мазепы, запорожского кошевого атамана «Кости» Гордиенко и «значной» украинской «старшины». «Старшина» тянулась не к строгой Москве, а к стоящей на «шляхетских» вольностях Варшаве. Ну, элита – она и в Африке элита, а не только на Украине…И «элиты» двух сортов не бывает – смердят оба.

Современный американский историк Роберт Мэсси, автор монографии «Пётр Великий» сказал о Полтаве так: «Новый баланс сил, установленный… пехотой Шереметева, конницей Меншикова и артиллерией Брюса, руководимых их двухметровым властелином, сохранится и разовьётся в XVIII, XIX и XX веках».

А сам «двухметровый властелин», вернувшись после Полтавской победы в любимый Петербург, сразу же заложил новый линейный корабль и назвал его «Полтава».

Осенью 1709 года Пётр вернулся в Москву. Жил он в своей резиденции в подмосковном селе Коломенском, ожидая окончания приготовлений к грандиозному празднику по случаю Полтавской победы. 21 декабря – по старому стилю, торжества начались. Открывали шествие трубачи и литаврщики. За ними на конях двигался Семёновский полк с распущенными знамёнами и обнажёнными шпагами во главе со своим полковником князем Михаилом Голицыным. За ними везли трофеи Лесной. Потом следовала гренадёрская рота Преображенского полка и трофеи Полтавы.

В ходе торжеств по Москве провели более 20 тысяч пленных шведов. Во главе шли шесть пленных шведских генералов, в том числе фельдмаршал Реншильд, генералы Шлиппенбах и Левенгаупт. Тогда в Москве – в отличие от ХХ века – не было широких улиц и проспектов, поэтому двадцатитысячная колонна шведов шла по русской столице даже дольше, чем по ней же шли 55 тысяч немецких пленных в 1944 году.

В отличие от ХХ века, во времена Петра не было и кинохроники. Но вряд ли выражение лиц шведов, разбитых в 1709 году под Полтавой, сильно отличалось от выражения на лицах генералов и солдат вермахта, пленённых в 1944 году под Витебском.